Лев зимой

Лев Лещенко – музыкальный символ советской эпохи. Без его участия не обходилась, по-моему, ни одна «Песня года», ни один концерт, посвященный открытию съезда партии. А передача «В рабочий полдень» просто-таки держалась на его «Из полей уносится печаль», «Родная, родная, родная земля…» и «Родительский дом, начало начал…» В отличие от большинства звезд советских времен, Лев Лещенко не ушел тихо в тень, а весьма удачно вписался в современный шоу-бизнес.Он по-прежнему непременный участник телевизионных программ и официозных концертов нашего времени. А без его «Прощай, со всех вокзалов поезда…» не обходится ни одно субботнее развлекательное шоу на любом из центральных каналов.[b]Сегодня мэтр отмечает 65-летие. И по этому поводу устраивает грандиозный концерт в Кремле. Накануне юбилея Лев Валерьянович сделал для «Вечерки» весьма неожиданное и грустное сообщение – это, вероятно, его последний большой концерт.[/b]Наверное, это совсем не оригинально – обыгрывать его имя, – но Лещенко действительно был и есть не просто лев, а король-лев. Он сидит на вершине горы – эстрадного Олимпа и обозревает, как внизу, в долине возятся и суетятся зверушки калибром помельче – современные поп-звезды.На самом деле Лев Валерьянович обитает на седьмом этаже гостиницы «Пекин». Свой этаж он делит со своим другом – юмористом Владимиром Винокуром. Именно там мы и встретились с корифеем советской-российской эстрады.[i][b]От смены фамилии отказался[/i]– Лев Валерьянович, 65 лет не круглая дата. Будете пышно отмечать?[/b]– Моих друзей ожидает маленький фуршет. Человек пятьсот, думаю, придет. Это не много. Бывало, что собиралось и больше. Кстати, я всем своим друзьям звоню и говорю: только, пожалуйста, без подарков. Потому что все эти коробки только засоряют квартиру. К сожалению, я не могу пригласить всех за праздничный стол, но для моих друзей, коллег, родственников и поклонников я устраиваю концерт «В кругу друзей». Это известная схема, когда к артисту приходят его друзья с поздравлениями. Это форму я использую на протяжении уже пятнадцати лет, и она меня полностью устраивает. Но этот концерт – особый.Это своеобразный отчет о проделанной работе, итоговая черта, которую я подвожу. Я вспоминаю вехи своей жизни, сверяю ориентиры и прочее.[b]– А что будет после этой черты? Не собираетесь ли удивить публику сменой образа?[/b]– Скажу вам откровенно: я думаю, это последний мой большой концерт. Хочется остановиться на том этапе, пока я еще вызываю интерес у публики и пока мне еще самому не надоело выходить на сцену… Я не могу сказать, что это финал и закат моей карьеры. Иосиф Кобзон сделал так: со всеми попрощался, ушел, но продолжает немножко работать. Думаю, что я тоже буду продолжать петь, и петь до тех пор, пока я буду востребован – на больших площадках, на малых. Но вот пафосного такого сольного концерта, я думаю, больше делать не буду. Если только не доживу до 100 лет, потому что если доживу, то обязательно устрою. Концерт большой, я его сокращал. В нем много моих друзей. Есть придумки всевозможные. Будут номера, где споют мои студенты – Катя Лель, Марина Лях. Безусловно, будет много дуэтов, которые мне удалось спеть за свою жизнь, – с Ладой Дэнс, с Тамарой Гвердцители.Юмористы придут меня поздравить: мой близкий друг Володя Винокур, Лион Измайлов, Женя Петросян, Гена Хазанов. Думаю, что и Галкин выступит от лица политических деятелей. И, кстати, я буду петь не только эстраду, я буду петь и романс Чайковского, и оперную арию из «Севильского цирюльника».[b]– Вы, я читала, в начале карьеры даже пели Порги в опере Гершвина «Порги и Бес». Сейчас в это трудно поверить.[/b]– Кстати говоря, мы хотели сделать с Ларисой Долиной дуэт из «Порги и Бес» «Самма тайм». Но не хватило немножко времени. Я, честно говоря, так заторкался... А вообще я поступил на радио в 1970-м году как оперно-камерный исполнитель и параллельно с этим пел песни. Спел много на радио классических романсов, записал несколько ораторий, отрывки из опер. Потом уже песня стала моим главным делом. Как у Муслима Магомаева, который тоже начинал как оперный певец, как у Эдика Хиля.[b]– Когда вы были молодым исполнителем, вас, наверное, постоянно путали с Петром Лещенко?[/b]– Меня никогда с ним не путали! Меня с ним никто даже не ассоциировал. Я никогда не пел в стиле шансон или в стиле городского романса. Я пел песенную лирику – такую чисто советскую. Правда, одно время, когда я только появился на эстраде, один из композиторов мне советовал поменять фамилию. Он говорил: «Ты будешь известным, а Лещенко одиозная личность. Зачем тебе это нужно?» В те годы он действительно был одиозной личностью: белый эмигрант и прочее. Но я, естественно, отказался от смены фамилии и так потихонечку-потихонечку стал известен под своей фамилией – Лещенко.[b]– Что вам как восходящей звезде эстрады дало участие в таком проекте, как оратория «Ленин в сердце народном»?[/b]– Была жизнь, была история. Эта оратория была написана к 100-летию Ленина. Кто как мог тогда это событие отмечал. Я был молодой артист радио. Это была моя тестовая работа. Мне прямо сказали, когда я пришел на радио: «Если ты споешь эту ораторию, справишься – потому что музыка была сложнейшая и партия большая, – то будешь работать на радио и телевидении». Я пел партию красногвардейца, латышского стрелка, который был в охране у Ленина.Собственно говоря, он был свидетелем его смерти. Вот он рассказывает, как Ленин умер, как Надежда Константиновна побежала к телефону. Родион Константинович Щедрин написал гениальную музыку. А я исполнил ее вдохновенно. Искренне, как молодой человек, получивший творческую задачу. В этом, я вас уверяю, не было ничего смешного. И сейчас я бы с удовольствием спел эту ораторию в консерватории. Кстати, я пел ее во многих залах консерватории, на гастролях в Горьком, Новосибирске, Ульяновске, в Большом зале консерватории.[b]– Вы были обласканы званиями и премиями. Не жалеете, что «народного СССР» не успели получить?[/b]– Дело в том, что я к званиям отношусь если не индифферентно, то достаточно спокойно. Тем более сейчас, когда они девальвировались. Рядом со мной может стоять такой же, как я – народный артист России, которого никто не знает и который ничего не привнес в эту жизнь – ни культурную, ни светскую. При этом меня постоянно на концертах называют «народным артистом СССР». Я мог бы его получить, если бы специально этим занимался: если бы пробивал это, если бы подавал документы. Некая инертность или некая безразличность присутствовали во мне, конечно.[i][b]Женщин люблю всех без исключения[/i]– Наверное, вы знаете, что, пародируя вашу «Соловьиную рощу», многие пели: «Из полей доносится: налей»?[/b]– Конечно. И сейчас иногда хулиганю и пою: «Из полей доносится налей, за железнодорожников сегодня выпьем много». Или что-нибудь в этом роде. Это нравится народу. Но я это делаю только на закрытых праздниках. Но никогда в официальном эфире.[b]– По каким приметам советской эпохи вы больше всего скучаете? Я имею в виду чисто бытовые вещи: может, продуктовые авоськи, спичечные коробки, из которых спички выдавливались нажатием пальца, или автоматы с сиропом?[/b]– Автоматы? Какие автоматы? Есть такой расхожий анекдот. Он, правда, не к месту. Один другого спрашивает: «Когда тебе лучше жилось? После революции или до?» «До. Тогда я еще был хорошим любовником». Молодость, она конечно, вспоминается нами с особенным чувством. Конечно, я вспоминаю свои молодые годы. Но особой ностальгии нет, потому что это было очень давно.Я человек, который видел, как по Москве ходили запряженные лошади. А сейчас у нас ездят на «Порше». Представляете, я прожил такую жизнь, когда на улицах висели только телефоны-автоматы и никаких телефонов даже в квартирах не было. А сейчас каждый ребенок ходит с мобильником, а в мобильнике еще Интернет! Я вспоминаю, как в Москве появились первые снегоочистительные машины. У нас в Сокольниках, где я родился, на улице появился транспортер, который загребал снег. Вокруг него собиралось человек по двадцать – смотреть, что за чудо такое. Мне, например, в 17 лет время революции казалось чем-то совсем далеким и совершенно запредельным, хотя с тех пор прошло всего каких-то 30 лет. С возрастом рамки времени расширяются. Для 90-летнего человека 200 лет – не возраст. Понимаете? А для 17-летнего 40 лет это почти пенсия.[b]– Вы чувствуете себя как «человек, проживший жизнь» или «жизнь только начинается»? Как относитесь к возрасту?[/b]– Я возраста не чувствую. Абсолютно. Актеры вообще дети по жизни. Мы прикалываемся все время. Мой друг Володя Винокур. Все нас знают: мы прикольщики такие. Вполне современные люди. Может быть, современнее многих современных. Мы варимся во всем, все воспринимаем адекватно. Я иногда веду себя как 25-летний юноша, иногда как молодой мужчина 40-летний. Я не чувствую, что мне уже за 60. Я могу и похулиганить, и пофонтанировать немного.[b]– А когда вы чувствуете себя как 25-летний юноша? Про вас вот говорят, что вы «все тот же молодой повеса».[/b]– Ну, это такой образ. Просто я очень много работаю с молодежью. Причем ученики у меня, естественно, не мужчины, а женщины: Катя Лель, Варвара, Марина Хлебникова. У меня в коллективе всегда работают молодые девушки, которых я продвигаю. Ну и потом, должна же быть у артиста муза, к которой он бы обращался? Кто-то же должен воображение будоражить? Как поэт сказал: «Ты рождена воспламенять воображение». Я не поэт, но мне интересно работать с молодежью.Поэтому, наверное, и создается такое ощущение, что я какой-то повеса. Да, я очень люблю женщин. Всех без исключения. Я рос без матери. Поэтому для меня женщина – это светоч, образ, которому можно поклоняться. Как только я перестану замечать женщин, тогда, наверное, все и закончится.[i][b]Лещенко знают все[/i]– Хазанов рассказывал про вас с экрана такую историю: мол, сидите вы в гримерке, такой обиженный – из-за того, что вам не дали импортную мебельную стенку. И жалуетесь: представляешь, сколько я на них горбатился, я бы мог хиты забабахивать, а я все патриотику… А они мне за все даже со стенкой не могут помочь.[/b]– Нет, никогда я этого не говорил. Это, по-моему, Хазанов Гена все придумал. Я за жизнь спел хитов больше, чем, наверное, все остальные вместе взятые. Может быть, только Пугачева может со мной состязаться. Если взять пластинку мою и посмотреть: «Родная земля», «Ни минуты покоя», «Татьянин день», «Родительский дом», «Притяженье земли», «Где же ты была», «Прощай», «Соловьиная роща», у меня хитов больше, чем у всех остальных. Но я никогда не рассматривал песню по критериям – «патриотика» или «лирика», гражданская лирика или попса. Все песни – мои. Я никогда не пел откровенной патриотики. У меня патриотических песен только «За того парня», за которую я в Сопоте первую премию получил, и «Любовь, комсомол и весна» – песня, за которую я и сейчас готов ответить. Честно говоря, такие песни как «За того парня», мне в душевном плане гораздо ближе и больше эмоций во мне вызывают, чем какая-нибудь легкая вещь.[b]– Вы очень часто поете одну из своих жемчужин «Прощай, со всех вокзалов поезда…»Даже телевизионщик Иван Ургант в одной из передач, объявляя ее, пошутил: «Прощай». Премьера песни!» Вам новые песни не нравятся?[/b]– Почему? Я выпустил пластинку, она называется «Будь счастлива». Двенадцать песен великолепных, лирических. Перед этим у меня была пластинка «Территория любви». А эта настоящий маленький шедевр, я собирал и селекционировал песни для нее два года. Просто сейчас песни не так раскручиваются как раньше. Может быть, вы знаете замечательные песни Сереги или «Мумий Тролля». Но выйдите на улицу и спросите. Один из десяти их знает.Нет сейчас таких хитов всенародных, которые звучали бы из всех окон, как раньше «Айсберг» или «Соловьиная роща».[b]– Что вас заставило прийти в такую программу, как «Две звезды»? Не раздражало, что почти у всех участников плохо со слухом, а голоса дребезжали как треснутые кувшины?[/b]– Я люблю все новое и с удовольствием в эту историю себя вставляю. Мне любопытно было поучаствовать в этом. Я удовлетворил свое любопытство. Эта программа – прообраз караоке. Сейчас ведь все поют и все хотят петь. Но моей профессиональной чести никак не убудет от участия в такой программе. Я самодостаточный человек, и все знают, кто такой Лещенко.