Патриота встречают по одежке

[b]В России, как известно, всегда «по одежке встречали». Но всякие «чересчур» никогда не приветствовались. Уже в царствование императрицы Елизаветы стремление модников было ограничено законодательно. Чтобы не затмевать сияние первых лиц государства, мелким чиновникам разрешалось покупать ткань для одежды не дороже двух рублей за аршин, а чиновники высших классов могли шить наряды из четырехрублевого шелка.Ботинки – только коммунистам[/b]Следствием Отечественной войны 1812 года стало то, что французскую моду в России объявили непатриотичной, а Александр I в приказном порядке сделал русский сарафан и кокошник официальным придворным платьем. Правда, все эти наряды полагалось расшивать золотом и украшать драгоценными камнями.Существенным образом повлияла на моду и Первая мировая война. Женская и мужская одежда стала более строгой и демократичной, а в чем-то – даже «полувоенной». А потом прогремела революция; сначала одна, а потом и другая…К началу 1918 года одежда в Советской России приобрела четкий политический смысл. Кожаные куртки и фуражки – только для комиссаров и видных большевиков. Для лояльных к советской власти рабочих – кепки и сапоги. Для крестьян – лапти и косоворотки. Каждый, кто рискнул показаться на улице в приличном костюме, смотрелся крайне подозрительно. А за появление в офицерской шинели и в ЧК загрести могли. Тем не менее в том же году были организованы особые склады конфискованных вещей, где те, кому это «полагалось», могли получить любую одежду. А полагалось, как водится, не всем, и современники жаловались, что «ботинки нынче выдают только коммунистам и чекистам».С наступлением НЭПа на улицах вновь стали появляться дамы в шикарных платьях и шляпках с перьями. Пролетариат же по большей части донашивал одежду, оставшуюся от «проклятого прошлого», но в «светлое будущее» продолжал верить. Рабочие завода «Красный пролетарий» писали товарищу Троцкому: [i]«Да здравствуют вожди всемирной революции Ленин, Бухарин, Калинин, Зиновьев, Каменев! Выдайте нам сапоги, и мы пойдем на Красную площадь. Настанет день торжества всемирного пролетарского праздника, а пока нам, рабочим-металлистам, вообще не в чем идти на Красную площадь…»[/i][b]Стахановцы – без очереди[/b]В конце концов даже твердокаменные большевики осознали, что до наступления мировой революции в лохмотьях народ не продержать. В 1922 году в Москве на Петровке открылось первое советское ателье мод, замаскированное под название «Центр по становлению нового советского костюма». Представленные в нем модели решительным образом отличались от клоунской «одежды будущего», предлагаемой ошалевшим согражданам футуристами.«Советский костюм», представленный на Петровке, был аскетичен и сер, но все же походил на нормальную одежду. Москвичей же больше всего поразила витрина ателье, где за стеклом неподвижно застыли женщины в настоящих платьях. Зеваки горячо спорили, живые они или нет. Собралась огромная толпа, перекрывшая движение по улице. И через какое-то время первый в послереволюционной Москве показ мод закончился тем, что милиционер попросту приказал закрыть витрину. От греха подальше.В 1930-е ателье в СССР стали появляться во всех крупных городах. Первоочередным правом пошива в них пользовались руководящие партийные и советские работники и стахановцы. Однако производственной одежде, именуемой в те годы прозодеждой, власти уделяли куда большее внимание, чем повседневной и праздничной.Оно и понятно: советский человек обязан был прежде всего трудиться, а не отдыхать. Именно при конструировании такой одежды фантазии модельеров били через край. Здесь допускались «идеологические украшения» в виде молота на спецовке рабочего и серпа на рубахе крестьянина.На рубеже 1920–1930-х годов «руководящие кадры» начали облачаться в «сталинки», представляющие собой нечто среднее между гимнастеркой и френчем. Значительность начальника подчеркивали лишь качество материала и пошива; сам же фасон оставался неизменным.Свой след в советской моде оставили и считавшиеся «социально близкими пролетариату» уголовники. На протяжении 1920–1950-х годов многие молодые люди с гордостью носили приблатненный «прикид»: брюки, заправленные в сапоги-гармошки с отворотами, небрежно наброшенный на плечи пиджак и кепку-восьмиклинку. Наиболее «продвинутые» покоряли окружающих дам «золотой» фиксой, сделанной из украденной с родного производства медяшки…[b]На свадьбу в комбинации[/b]После войны в некоторых деревнях возникла удивительная мода. Колхозницы по торжественным случаям стали появляться на людях в… комбинациях, принятых ими за праздничные платья. Дело в том, что мужья этих модниц прихватили с собой из Европы в качестве трофеев некоторые детали дамского туалета, ни минуты не сомневаясь в том, что везут своим любимым «выходные платья». В Москве в те годы поговаривали, что видели в подобных «платьях» и некоторых генеральских жен, но ни одного «именного свидетельства» очевидцы нам не оставили…[b]Электрификация плюс болониезация[/b]Резкий скачок на Запад советская мода сделала около 50 лет назад. Еще недавно дружинники ловили на улице Горького «стиляг», разрезая прямо на них узенькие брючки, «оскорбляющие эстетические чувства советских людей». И вдруг – на улицах стали появляться люди в невиданных доселе болоньевых плащах и рубашках из непонятного материала.А началось все, как всегда, с политики. Никита Хрущев, позавидовав развитым соседям, проявил инициативу и к ленинскому лозунгу «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны» добавил: «плюс химизация народного хозяйства». Под этой самой химизацией наш тогдашний лидер понимал не только увеличение производства удобрений, но и производство одежды из синтетики.Появилась новая советская костюмная ткань – лавсан, названная в честь разработчика – лаборатории высокомолекулярных соединений Академии наук. Однажды сам Хрущев нацепил на себя папаху из искусственного каракуля и очень радовался, когда подхалимы из окружения делали вид, что не могут отличить ее от натуральной…