Завещание Мастера

[b]…В юности Кирилл Лавров мечтал стать летчиком. В 43-м добровольцем ушел в армию. Ему было неполных восемнадцать лет. Играл в самодеятельном армейском театре. После армии уехал в Киев, работал пять лет в Киевском театре имени Леси Украинки.[/b]Карьера в театре складывалась удачно. Да и Киев очень нравился. Но когда Константин Хохлов, главный режиссер ленинградского БДТ, пригласил молодого актера в труппу, он тут же помчался, хотя ничего не знал об этом театре. А через год в БДТ пришел Георгий Товстоногов.– Это было самое счастливое время, – вспоминал Кирилл Лавров. – Ощущение какой-то удивительной причастности к тому процессу, который мог создать во время репетиций Георгий Александрович. Мы зримо ощущали, как растет авторитет театра, когда каждый спектакль был событием. В какой-то момент БДТ стал символом театрального Петербурга. На премьеры приезжала вся Москва.На сцене БДТ Кириллом Лавровым были созданы образы, которые вошли в историю русского театра: Нил в «Мещанах», гоголевский Городничий, Астров в «Дяде Ване», Соленый в «Трех сестрах». Он много и успешно снимался в кино.Зрители помнят его по главным ролям в фильмах «Верьте мне, люди», «Братья Карамазовы», «Стакан воды», «Живые и мертвые», «Мой ласковый и нежный зверь». При этом сам Кирилл Юрьевич относился к своим заслугам очень спокойно:– Несмотря на то что судьба ко мне была достаточно благосклонна и много на мою голову «упало» всяких наград, похвал, званий, премий и всего чего хотите, я очень трезво отношусь к себе. Я испытываю постоянную неудовлетворенность собой и думаю, что она небезосновательна. Очень многое еще не сделано. Перевоплощаясь на сцене, оставаться в жизни самим собой – высшее искусство. Поэтому и в людях он больше всего ценил верность и преданность.– Что можете пожелать себе и театру? – спросил я у Кирилла Лаврова накануне открытия театрального сезона, как оказалось, последнего в его жизни.– От всей души желаю коллективу нашего театра успехов, пусть зрительный зал, как и прежде, будет полон и наши спектакли доставляют радость публике.Сейчас эти слова звучат как творческое завещание Мастера, его последнее напутствие.