[b]Одной из примет начала НЭПа было регулярное кочевье московских портных, которые к середине осени толпами покидали столицу, отъезжая на курорты побережья Черного моря. А следом за ними ехали москвичи, которые старательно притворялись отдыхающими, но – увы! – ими не были. Эти люди ехали «делать деньги»: бархатный сезон на побережье совпадал с началом сезона морской контрабанды.[/b]Путь москвичей лежал в Сухум и Батум – столицы кавказских контрабандистов. Продавцов они находили быстро: в это время года торги шли буквально под каждым деревом.Но купить – полдела! Надо было перевести товар в Москву и Ленинград, где он пользовался большим спросом. Если побережье «суверенных» в 1923 году закавказских республик и автономий почти не охранялось, то чтобы пройти таможенные препоны на российской границе, искатели контрабандного товара пускались на хитрости. Там же, на побережье, в швейных мастерских ткани, доставленные нелегально из-за моря, разделывались, из них шились рубашки, костюмы, макинтоши и пальто. И руки московских портных были нарасхват: местные жители портновским ножницам предпочитали револьвер и кинжал, а работы было по горло. Готовые костюмы и пальто надевали на себя так называемые «перевозчики», которые ехали в Россию через местечко Пиленково, где на границе Абхазии и РСФСР был таможенный пост. Дамы кроме наскоро сшитых платьев надевали по пять пар чулок, брали хорошую сумочку, в нее укладывали распечатанную коробочку пудры, откупоренный флакон «Лоринган», распихивала по карманам зажигалки, кружевные платочки и всякие безделушки. Перейдя «границу», уже на российской территории, они переодевались в «сменку» и, оставив «товар», опять ехали через Пиленково на побережье. И так многократно...Рейсов за десять такие «курортники» вывозили достаточное количество товара, который зимой на частных квартирах в Москве распродавался «по хорошим ценам».Осенью 1926 года, уже во времена СССР, когда внутренних границ не существовало, власти решили нанести удар по этой коммерции: на побережье провели грандиозную облаву, арестовав многих контрабандистов. Те, кто ускользнул от облавы, бежали в горы.Занятия контрабандой на побережье продолжили всего несколько человек, главным из которых был сухумский король контрабанды грек Карпотис. Его штаб-квартира помещалась в духане на окраине Сухума, где над стойкой с напитками было начертано: «Кредит никому».Туда к ужину подходили заинтересованные люди и терпеливо ждали, пока Карпотис кушал рыбу, сыр, помидоры, запивая все это вином.Внешность грека привела бы в восторг сочинителя авантюрных романов – это был настоящий пират-контрабандист: одноглазый, весь заросший черной бородищей, крепкий и неразговорчивый. Чемодан с образцами товаров он держал тут же, под столом. Откушав, господин Карпотис доставал свой чемодан, открывал его, а «заинтересованные лица» как по команде вставали и подходили к нему.Все товары осматривались, ощупывались и обнюхивались. Переговоры велись на разных языках, но тихо, без выкриков. Те, кто сговаривался с Карпотисом, уходили вместе с ним из духана…Активная борьба с контрабандой привела к тому, что осенью 1927-го на вопрос «где?» местные жители отвечали: «О! С товарами очень трудно… Но вы попробуйте на базаре – ларек № 237…»Спрос превышал предложение, что вкупе с опасностью промысла поднимало цены быстрее всевозможных пошлин. Старинный бизнес стал чахнуть на глазах, и нашествия портных на побережья прекратились – московские цены почти сравнялись с батумскими…