Мамонт ставит на любовь

[b]10-й чемпион мира по шахматам Борис Спасский появился в редакции «Вечерней Москвы» в один из последних теплых деньков аккурат в назначенное время. Что ж, точность – вежливость королей.В шортах и тенниске Борис Васильевич выглядел весьма демократично среди степенных членов редколлегии. В ответ на предложение занять кресло во главе стола заметил: «Вот что значит быть вымирающим мамонтом!» Глядя на этого легкого, ироничного человека, трудно было поверить, что в свое время Спасский стал первым советским чемпионом, отважно бросившим вызов «Системе».[i]Но Родину не забывайте![/b][/i]За традиционным «вечеркинским» самоваром Борис Васильевич неторопливо отвечал на наши вопросы.[b]– Вы живете во Франции, а российское гражданство у вас сохранилось?[/b]– Да, я гражданин России, но имею и французский паспорт.[b]– Ваша жена француженка. Как вы с ней познакомились?[/b]– Со своей будущей супругой Мариной Щербачевой, француженкой русского происхождения, я познакомился в 1974 году в Москве. Она работала в торговом представительстве французского посольства. Поженились мы в 1975 году. Помню, накануне, я позвонил Василию Васильевичу Смыслову и предложил ему быть моим шафером на свадьбе. «Я подумаю», – ответил он. Вечером Василий Васильевич позвонил и сказал: «Расположение небесных светил не благоприятствует моему положительному решению». Он не любил ненужных осложнений.30 сентября 1975 года во Дворце бракосочетаний на улице Грибоедова, 10, при большом стечении журналистов я получил свидетельство о браке. Сотрудница ЗАГСа после традиционных слов поздравлений добавила: «Но Родину не забывайте!» Брак дал мне возможность выехать за границу, правда, после двухлетней войны со спорткомитетом. В 1978 году я стал гражданином Франции, и в то же время возглавил советскую команду на Олимпиаде в Аргентине. До 1983 года играл под советским флагом. В 1983 году выиграл турнир в Линаресе, опередив Карпова. Повлиял ли этот выигрыш, не знаю, но вскоре мне перестали платить стипендию спорткомитета, приглашать на советские турниры и в сборную. В этом же годучерез агентство «Франс Пресс» я опубликовал краткое сообщение, где привел доводы, почему отказываюсь играть под советским флагом. В 1984 году на шахматной Олимпиаде в Тессалониках впервые играл за команду Франции.[i][b]В матче с Фишером меня не было[/i]– Известно, что вы очень дружны с Робертом Фишером. Чем он сейчас занимается?[/b]– Его жизнь таинственна, живет в Исландии. Я видел его примерно год назад. Каждая встреча с ним для меня большая радость. Выглядит он неплохо, хотя ему уже 64 года. Он поднял шахматы и призы в турнирах на небывалую высоту. Похоже, Анатолий Карпов и Гарри Каспаров не оценили этого.[b]– Помните ваше знакомство?[/b]– В 1958 году Бобби впервые приехал в Москву. Его старшая сестра Джейн ходила по музеям, а он целые дни проводил в Центральном шахматном клубе, играл в блиц с советскими мастерами – с переменным успехом. Это был приятный высокий юноша в неизменном свитере. В 1960 году на турнире в Мардель-Плата мы разделили с ним 1–2-е места. Было ему тогда 17 лет.[b]– Борис Васильевич, значение вашего исторического поединка с Фишером выходило далеко за рамки игры. Чувствовали во время матча давление «со стороны»?[/b]– Давление шло со стороны Спорткомитета СССР, заинтересованного в сохранении звания чемпиона мира любой ценой. Два раза я мог спокойно выйти из игры, сохранив звание чемпиона. Первый раз, когда Фишер не приехал на торжественное открытие матча. Второй, когда он отказался играть третью партию на согласованных ранее условиях. За неявку на вторую партию он уже получил ноль. Чтобы спасти матч, я согласился играть в небольшом помещении без публики, что вызвало крайнее неудовольствие спорткомитета и моего тренера гроссмейстера Ефима Геллера. Он считал, что нельзя ни в чем уступать Фишеру. Сейчас, по прошествии 35 лет, мне кажется, что если бы я отказался играть третью партию и получил ноль в условиях скандала, начатого Фишером перед ее началом, он оказался бы в трудном психологическом положении, в положении слепого боксера, не видящего своей цели. Но я не сделал этого, моя концепция – уступчивость при твердом удержании своих собственных рубежей – рухнула. И разрушителем оказался я сам. Играя в подавленном состоянии, я проиграл. Это была первая победа Фишера за 12 лет нашего единоборства и ее психологический эффект был огромен. Как метко сказал Михаил Таль: «Спасского в матче не было».[b][i]Доходы и расходы[/i]– В нынешней шахматной жизни все большую роль играют деньги. Не погибнет ли красота этого вида спорта из-за стремления шахматистов к большим гонорарам?[/b]– Деньги взвинчивают игроков, но насколько это влияет на красоту шахмат, не берусь судить.[b]– Каковы, кстати, ваши материальные достижения в вашей шахматной карьере?[/b]– Их можно разделить на советский (40 лет) и капиталистический (30 лет) периоды. В советское время я получал стипендию – 250 рублей, когда стал чемпионом – 300. Перед матчем с Фишером я получил 4-комнатную квартиру в Москве. В итоге бракоразводного процесса она сократилась до двухкомнатной кооперативной, ее я недавно продал.Правда, сразу после этого президент ФИДЕ Кирсан Илюмжинов подарил мне квартиру в Элисте, в Чесс-Сити (Шахматном городке) – за мои шахматные заслуги. И сохранил таким образом мою имущественную связь с родной землей.Из своих финансовых достижений могу отметить победу в 1966 году в Санта-Монике – выигрыш Кубка Пятигорского ( Фишер был вторым). Получил огромный по тем временам приз – 5000 долларов. Заплатил налоги американцам. Оставшиеся деньги мне очень пригодились для создания необходимых условий при подготовке к матчу на первенство мира. В 1966 году, например, я проиграл матч Тиграну Петросяну. Получил 1100 рублей.Мне этих денег не хватило даже на оплату работы секундантов. В 1969 году, после второго матча с Петросяном, который я выиграл, получил 1900 рублей. Небольшой прогресс.Любопытно, что призовой фонд матча претендентов 1968 года Спасский–Ларсен составил около 500 долларов. Труд квалифицированного рабочего ценился выше. На открытии матча я протестовал. Президент ФИДЕ господин Рогард ответил: «Г-н Спасский, я лишь следую рекомендациям вашей шахматной федерации». Перед матчем Бент Ларсен объявил себя сильнейшим шахматистом мира, но матч проиграл без особой борьбы. За эту победу я получил орден Знак почета. Это мой единственный советский орден.А проиграв матч Фишеру в 1972 году, я получил огромные по тем временам деньги – 93 000 долларов. Это дало повод кое-кому утверждать, что я спасал матч из-за денег. Это не совсем так. Я верил в победу и готов был бороться до конца.К этому добавлю, что чемпионские годы были самыми несчастными в моей карьере. Ответственность огромна, а поддержки никакой…Постоянная борьба со спорткомитетом в лице Виктора Батуринского изнуряла. Матч с Фишером вносил ясность в мое шаткое положение. В 1992 году я играл с Робертом уже как французский гражданин. Матч принес мне около двух миллионов долларов. А в 1976 году на Западе я начинал все с нуля. Сегодня поддержание имущества в надлежащем виде и уплата с него налогов заставляет меня работать.[b][i]В стране гулливеров[/i]– Как вы относитесь к новой системе розыгрыша звания чемпиона мира?[/b]– Я в этом плохо разбираюсь. Мое мнение – звание чемпиона надо разыгрывать ежегодно. Сейчас много чемпионов и звание обесценилось. Раньше при трехлетнем цикле чемпион был во главе шахматного королевства, даже если он переставал быть сильнейшим.Характерный пример – Ботвинник. Он стал чемпионом мира, блестяще выиграв матч-турнир претендентов 1948 года. Он выполнил политическую задачу и принес титул чемпиона Советскому Союзу. После этого его главной задачей стало как можно дольше удерживать это звание. Отказавшись от активного участия в турнирах, он начал терять свою силу.Уже через год Керес, Смыслов, Бронштейн ни в чем ему не уступали. Ботвинник назвал себя первым среди равных. Но чтобы обезопасить себя, он провел через ФИДЕ правило о матч-реванше не через два года, как это было раньше, а через год. Секрет прост, победитель физически не может прийти в себя через год, а Ботвинник начинал готовиться к матч-реваншу, уже проигрывая первый. Благодаря своей военной хитрости он отобрал звание чемпиона и у Смыслова, и у Таля, а на троне восседал 13 лет, не будучи сильнейшим.В шахматном мире пользовался большим авторитетом. Но среди гроссмейстеров самым большим, непререкаемым авторитетом был Пауль Петрович Керес.Или возьмем Михаила Таля. Это явление Христа народу, шахматист божьей милостью, единственный светлый чемпион. На шахматной доске был настоящий разбойник.Но после игры – скромный и обаятельный человек с большим чувством юмора. Шахматист исключительного комбинационного таланта, для которого не существовали ни звания, ни рейтинги, ни призы.Виктор Корчной уникален как низвергатель кумиров. В большей мере разрушитель, чем созидатель. Тонкий критик-аналитик. Его ахиллесова пята – дефект таланта. Но зато он очень много работал. Корчной – герой шахматного труда! Сначала социалистического, а потом капиталистического. Обычно шахматисты достигают пика формы к 27–28 годам, а он – в 47 лет. В матчах с Карповым заставил последнего изрядно поволноваться. На его пути к званию чемпиона всегда стоял более сильный соперник. Выдающийся разрушитель, свергавший своих соперников, когда те начинали уже стареть.[b]– С кем поддерживаете отношения из шахматной элиты?[/b]– Со всеми. И нынешние лидеры – очень приятная молодежь.[b]– А кто был вашим кумиром?[/b]– Пауль Петрович Керес. Исключительная личность и по своим человеческим качествам, и по таланту, и по культуре, в том числе шахматной. Гулливер из страны лилипутов. А вот моим трагическим героем-гением, с которым тесно связываю судьбу России, всегда был Александр Александрович Алехин.Он мне очень близок по духу. Мигель Найдорф, Сэмюэль Решевский, Фредерик Олафссон, Бент Ларсен – замечательная плеяда выдающихся шахматистов. Макс Эйве также пользовался огромным авторитетом и уважением в шахматном мире. Загадкой для меня до сих пор остается, почему он возглавил травлю больного и нищего Алехина в начале 1946 года.[b]– Сможете назвать пятерку сильнейших шахматистов на сегодняшний день?[/b]– Владимир Крамник, Виши Ананд, Петер Леко, Веселин Топалов и, наверное, Василий Иванчук. Жаль, что он не проявил себя в полной мере. Колоссальный талант. Сейчас вернулся в большие шахматы Гата Камский, но догнать лидеров ему вряд ли удастся.[b]– Сумеет ли Крамник вернуть чемпионское звание?[/b]– Не знаю. Я как-то решился посоветовать: «Володя, не думай о звании. Главное – борись». Кажется, он так и действует.[b]– Как, кстати, относитесь к «туалетному скандалу» во время матча Топалов–Крамник?[/b]– Не вижу серьезных оснований для обвинений Крамника в чем бы то ни было. Впрочем, похожая ситуация была у меня в 1977 году в матче с Виктором Корчным. При своем ходе я почувствовал, что кто-то или что-то мне сильно мешает сосредоточиться. Тогда я начал использовать специальное место, предназначенное для каждого участника на сцене, из которого была видна демонстрационная доска. Обдумав позицию, возвращался к столику и делал ход. Виктор Львович решил, что это мое новое психологическое оружие, чтобы выбить его из колеи.Я же полагал, что если мне что-то мешает, то я вправе решать, как мне играть, когда идут мои часы. Это была чисто защитная реакция. Разразился грандиозный скандал.[b]– Вы не в обиде на Корчного?[/b]– Я ни на кого не в обиде. Шахматисты не социальные люди, и каждый из них может иметь какие-то человеческие слабости или недостатки.[b][i]Жалею о потерянном свидании[/i]– Борис Васильевич, как протекает ваша жизнь во Франции?[/b]– Мой французский период жизни довольно гладкий и незамысловатый. В стране никто меня не беспокоит. Возможно, что если бы в 1976 году я переехал в США, то мог бы разбогатеть. Матч с Фишером у всех был на слуху. Но для этого пришлось бы вести определенную социальную жизнь. Я предпочел заняться лесным хозяйством на участке своей тещи под Греноблем, тем более что возможность играть в любых турнирах приносила неописуемую радость. Круг общения у меня ограниченный. От встреч с представителями СМИ отказываюсь. Но голосовать хожу.[b]– Вы были трижды женаты. А случалась ли ситуация, когда ради любви вы пренебрегли шахматами?[/b]– На мой взгляд, самое ценное, что отпущено в нашей жизни, – это любовь. Но однажды шахматы меня подвели. В 1958 году в Ростове-на-Дону я назначил свидание баскетболистке из владивостокского «Спартака». Жили мы в одной гостинице. Часа через два у нее уходил поезд. Но Бондаревский, мой тренер, показал интересную позицию. Я так увлекся, что забыл обо всем на свете. Когда пришел в себя, то в ужасе побежал на вокзал, чтобы хотя бы проститься. В ответ на мои извинения девушка так полоснула меня взглядом, что я до сих пор помню ее глаза. И жалею о потерянном свидании.[b]– Кто следит за вашим внешним видом, какую употребляете косметику?[/b]– Расческа и дезодорант – мои главные помощники. В свое время Александр Толуш, мой тренер, учил меня, как правильно завязывать галстук, как есть с ножом и вилкой, что надо чистить зубы и мыть шею, менять через день рубашку. Но главное внимание он уделял «слюнявчику» (салфетке), которым я никогда не пользовался. Но назидания Толуша привели к тому, что к решающей партии я готовился как матрос к шторму: был чистый, выглаженный, нарядный. Правда, если шел в парикмахерскую, чтобы привести свою огромную гриву в порядок, то обязательно проигрывал.[b][i]Когда Полгар меня обыграла, был в восторге[/i]– Много ли знаете иностранных языков?[/b]– Не беспокойтесь, мало. Вот русский стал забывать. ([i]Борис Васильевич поскромничал. Я был свидетелем того, как он непринужденно общался и на французском, и на английском[/i]. – [b]Б. Д.[/b]).[b]– А по характеру вы какой?[/b]– Я эмоциональный. Когда однажды блистательная Юдит Полгар блестяще обыграла меня, я был в восторге. Иногда после выигрыша мучаюсь, а бывает, что проиграю и чувствую себя хорошо.[b]– Как часто вы бываете в Москве, изменилась ли столица?[/b]– Приезжаю три-четыре раза в год. Чувствуется в столице тяжелый дух, дух стяжательства. Вот в провинции другое дело, там дышится легко. Побывал в Приморье – как на другой планете.На Южном Урале в городке Сатка вот уже 6 лет действует шахматная школа, в которой принимаю участие. Выступаю перед детьми. Но им больше нравится не анализировать шахматные варианты, а слушать о моих приключениях.Я много езжу по миру. Часто бываю в Америке, Испании, Италии... Публика везде хорошо принимает.[b]– Уменьшается ли в мире интерес к шахматам?[/b]– Возможно, в России интерес снизился, но в Голландии, Испании, США, Бразилии, Аргентине, Мексике шахматы еще популярны.[b]– А что скажете о компьютеризации шахмат?[/b]– Участие в турнире уже немыслимо без компьютера, он незаменим при подготовке. Но есть и оборотная сторона медали. Так, например, на матче сборная мира – сборная Армении в 2004 году я как-то спросил Каспарова, когда он сделал ничью в сицилианской защите ходу на 30-м: «Вы сделали хоть один свой собственный ход в партии?» – «Ну что вы, все это давно известно». Сейчас у каждого «компьютерная библиотека». В наши дни партия нередко начинается в эндшпиле, в котором тоже можно угодить под компьютерный анализ.[b]– Как относитесь к тому, что Каспаров ушел из шахмат?[/b]– Мне жаль, но это его право. И он давно готовил этот «побег». Ему всегда была интересна политика.