[i]Как, вы не знаете, что Филипп Киркоров угодил в тюрьму? Значит, вы еще не видели его нового клипа «Ты поверишь», премьера которого на днях состоялась на МTV.Там любимец публики томится за решеткой и заканчивает на электрическом стуле.Вот радости врагам «звездного семейства»! Выпустив испаноязычный альбом Magico amor, показав Москве свою новую программу «Вчера, сегодня, завтра и…», Киркоров так истово взялся катать свой перформанс по России, ближнему и дальнему зарубежью, что пришлось приложить просто титанические усилия, чтобы застать его в Москве.Кстати, в это воскресенье в Семье большой праздник — день рождения Аллы Борисовны.В подарок всенародно любимой певице мы публикуем интервью с ее любимым мужем.[/i][b]— Филипп, вы можете вспомнить свою самую большую неудачу? [/b]— У меня их довольно много. Но я привык все свои промахи обращать себе на пользу. Алла в таких случаях говорит: «Я примеряла свои неудачи как брошку на платье». Важно не сидеть и причитать: «Ох, провал… Ох, семнадцатое место на Евровидении…» — а делать выводы и идти вперед.[b]— Часто ли вы пользуетесь фонограммой? [/b]— На концертах я всегда пою «живьем». Серьезная вокальная подготовка, какую я получил в Гнесинском училище, позволяет мне выдерживать трехчасовое шоу. Исключение составляют большие сборные концерты или телевизионные съемки типа «Песни года», где все артисты поют под фонограмму — по техническим причинам.[b]— Почему в последнее время вы так часто меняете имидж? [/b]— Я бы не сказал, что это только в последнее время. Сколько у меня есть клипов — ни один на другой не похож. Менять образ — моя сущность. Я всегда считал себя не только певцом, но и актером. Например, два года назад я сделал клип на песню «Мышь», который многие восприняли как серьезное психическое отклонение. Хотя это была шутка. Надеюсь, мой последний клип все поймут правильно.[b]— Правда ли, что «звездное» будущее вам в детстве предрекла Ванга? [/b]— Правда. Я очень болел, когда родители повели меня к ней. Сам я плохо помню, но по их рассказам выходило, что я буду стоять на вершине горы и махать металлической палкой. Если имелся в виду микрофон, то так и вышло.[b]— Чего вы больше всего боитесь? [/b]— Темноты. В прямом и в переносном смысле.[b]— Вам приходилось бывать на волосок от смерти? [/b]— Да. Была автокатастрофа. Давно. Предвижу ваш следующий вопрос. Разумеется, произошла переоценка ценностей. Когда тебе двадцать один год, кажется, будто весь мир существует только для тебя и так будет вечно. А когда воочию убеждаешься, как ты хрупок… лишь тогда и начинаешь по-настоящему ценить жизнь.[b]— Кого из коллег считаете наиболее опасными конкурентами? [/b]— Я не смотрю на коллег как на конкурентов. Честно говоря, я вообще мало смотрю по сторонам: это мешает движению вперед. Могу лишь назвать тех, кого считаю наиболее интересными. Конечно, это Валерий Леонтьев, которого я слушал с юных лет. Из моего поколения — Леня Агутин.[b]— А откровенные враги у вас есть? [/b]— Ну, а куда же от них деваться? Раз мое творчество кого-то раздражает… Эстрада и скромность — понятия вообще, мягко говоря, малосовместимые. Но среди коллег по сцене у меня врагов нет.[b]— Вы исповедуете постулат «Любите врагов ваших»? [/b]— Эту заповедь проповедует Алла. Я не могу сказать о себе того же. Враги помогают мне двигаться дальше: меня это куражит. Но если я их и люблю, то какой-то странной любовью. Хуже всего, когда для сведения счетов используется пресса. Большей частью пресса сейчас не то «желтая», не то «голубая»… Люди смеются, но все равно читают. Скажем, сидишь перед телевизором, с экрана тебя оскорбляют — а ты не можешь тут же ответить. По счастью, зритель у нас тоже неглупый.[b]— С кем дружите по жизни? [/b]— Мои друзья — это друзья моей семьи. Валентин Юдашкин, например. Еще Роман Родин, известный ныне телережиссер. Мы вместе росли, а теперь он снимает мои шоу-программы. Очень важно — снять программу должным образом, ведь это на века. Кому же еще я могу довериться? Я подхожу к людям с большим разбором, но если человек заслуживает мое доверие — это надолго.[b]— Многие недоумевают: почему при собственном обширном репертуаре вы нередко исполняете чужие хиты? [/b]— На Западе это совершенно нормально: Мадонна поет песню Пресли «Боль», Лайза Минелли — «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Синатры. И только в нашей стране к этому почему-то относятся с подозрением. Почему не спеть хорошую песню? И я бы не сказал, что перепеваю «раскрученные» хиты — скорее, это после меня их узнала русская аудитория. Например, Таркан стал известен у нас после моего «турецкого» альбома. Кстати, сейчас я поступил наоборот — решил познакомить испаноязычную публику с нашими песнями. В мой «испанский» диск вошла песня «Три счастливых дня» — сами знаете какой певицы.[b]— Очень странно, что вас до сих пор не видно на большом экране. Как складываются отношения с кино? [/b]— Никак не складываются. Скажем так: с теми, кто приглашает, я работать не хочу — а с кем хочу, те не приглашают. А я очень хочу. И клипы для меня — мои маленькие роли в кино. В последнем вот довелось и в наручниках походить, и на электрическом стуле посидеть… надеюсь, придет время и для большой роли, которой даже моя предельная занятость не помешает. Не так давно Сергей Соловьев сделал заманчивое предложение — теперь все будет зависеть от того, как там у него сложится.[b]— А что за предложение? Расскажите, или вы суеверны? [/b]— Суеверен. Пока не сяду в поезд, никогда не скажу «Поехали!». Подписал контракт, выпустил диск — и только тогда заговорил об этом. «Испанский» альбом я готовил два года, но мало кто об этом знал. Спрашивали: «Что это ты так часто в Мексику ездишь?» — «Да так, по магазинам прошвырнуться…» [b]— Говорят, что вы покорили Америку… [/b]— Ни в коем случае. Хотя я записывался на американских студиях, на английском языке… Но там иная ментальность. Впрочем, я завтра еще не умираю.[b]— Что бы вы хотели совершить из того, что уже невозможно? Вот я бы хотел оказаться в шестьдесят девятом году на легендарном Вудстоке.[/b]— А я бы хотел побывать на фестивале «Золотой Орфей» в семьдесят пятом — когда весь мир узнал гениальную певицу Аллу Пугачеву.[b]— Напрашивается вопрос: неужели при такой армаде поклонниц можно хранить верность одной женщине? [/b]— Можно. Может, потому и поклонниц много. Полагаю, я по природе однолюб: не люблю менять авторов, в моем коллективе есть люди, которые работают со мной все пятнадцать лет. Консерватор! [b]— Но себя-то вы любите? [/b]— Если бы я не любил себя, меня не полюбили бы зрители.[b]— Своему старшему внуку Никите вы советуете, какую музыку слушать? [/b]— Он безумно влюблен в ДеЦла. Что заставляет меня внимательнее присматриваться к этому исполнителю. Вообще Никита всеяден. Например, ему нравится группа «Манго Джерри». Мне кажется, он тяготеет к джазу.Время от времени подбирает что-то на рояле. Но систематически музыке не учится. Как все дети сейчас, он помешан на Интернете, не вылезает из-за компьютера. Десять лет, понимаете ли… Я-то до сих пор с компьютером «на вы».[b]— Вы не боитесь остаться бездетным? [/b]— Я очень серьезно отношусь к этому вопросу. Чтобы дети выросли людьми, надо всецело посвятить себя им. А я понимаю, что при моей профессии это невозможно. Мой папа в свое время сделал выбор в пользу семьи — поэтому не сделал карьеры. А мог бы! Боюсь, я не обладаю такой самоотверженностью.