[i]Цены за год выросли на 20%, а зарплата — ни на один процент. Вот это уже грабеж Своими размышлениями об итогах минувшего десятилетия и надеждами на будущее поделился с корреспондентом «ВМ» известный экономист академик [b]Николай ШМЕЛЕВ[/b].[/i][b]— Что ждет нашу экономику? [/b]— У меня ощущение, что наша экономика в 1998—1999 годах достигла дна своего падения, падать ниже просто некуда. А потом начали работать силы самосохранения страны. Все-таки Россия жизнеспособна, умирать не собирается. Конечно, могут быть еще серьезные колебания конъюнктуры, но все они наверняка будут над нулевой линией. Если в нынешнем году мы будем иметь 4—5% роста, то и это хорошо. Не надо иллюзий. Никаких чудодейственных средств не существует. Будем пыхтеть, карабкаться, одним словом, работать! Из ямы мы вылезем, но все-таки не скоро. Годы на это понадобятся.[b]— С приходом Путина все надеялись, что деньги пойдут в страну и фондовый рынок оживет. Однако надежды не оправдались.[/b]— Я уверен: рано или поздно ожидания сбудутся. Знаете, чем дольше живу, тем больше я, профессиональный экономист, убеждаюсь, что экономический результат зависит далеко не только от чисто экономических и политических факторов — от многого, в том числе даже от настроения, моего и вашего в том числе.[b]— То есть от того, что называют человеческим фактором? [/b]— Вот именно. С моей точки зрения, главный просчет реформаторов первой волны, начиная с 1992 года, в том, что этот фактор они оставляли за скобками. Мол, плевать, что думают люди, мы будем делать так, как хотим. И несколько капитальных ошибок, совершенных за 90-е годы, полностью подорвали доверие человека к государству, а инвестора — к стране. Доверие подорвано и последующим ходом реформ, банковским кризисом 1995 года, той же приватизацией по Чубайсу, например, и отказом государства платить по ГКО. Тот же Чубайс даже где-то похвалялся: мол, как мы их кинули, а! Надо же, еще и гордится! Но ведь это логика карманного воришки: спер кошелек — и бежать, а что потом? [b]— Что же нужно для восстановления доверия? [/b]— Для этого недостаточно одной какой-то акции. Нужны и политические заявления, и законодательные гарантии неприкосновенности и сохранности собственности, гарантии, что сбережения граждан в банках не пропадут, и многое другое. Но, повторю, среди множества неотложных дел не надо забывать, что центральная задача — восстановить доверие инвесторов. Всех — и мелкого внутреннего инвестора, и крупного, и западного, и, простите, того отечественного, который увел за 90-е годы капитал за границу. Если бы удалось вернуть основную часть денег, которые эмигрировали, то нам никакой Всемирный банк не был бы нужен.[b]— Довольно длительное время рубль с долларом идут нос к носу, но народ все равно предпочитает держать сбережения в долларах. Надо ли и как с этим бороться государству? [/b]— И это проблема с немалой предысторией. А родилась она лет десять назад из капитальных ошибок наших первых реформаторов. Повторю то, что говорил неоднократно. Любая экономика нуждается в чем-то стабильном, в том, что на профессиональном жаргоне называется якорем. Им мог быть червонец, то есть национальная валюта со стабильным курсом и полностью конвертируемая — то есть то, что было у нас в 20-х годах. По каким-то соображениям наши реформаторы, поддержанные отечественным банковским сообществом, посчитали червонец чем-то уж очень экзотическим. Хотя в Китае Дэн Сяопин идею параллельной валюты эффективно использовал 20 лет, и она очень хорошо сработала. Ну, хорошо, пустили на роль якоря доллар. Сейчас, по грубым оценкам, две трети денег в стране — доллары. Фактически наша внутренняя валюта — доллар. Но совпадает это с нашими национальными целями, с нашими интересами? Конечно, нет.Я не вижу возможности использовать какие-то административные рычаги. Во-первых, запретить хождение доллара невозможно по состоянию нашей денежной кредитной системы. Запретим — доллар уйдет в подворотню. И не поймаешь никак. Нет такого НКВД, который это мог бы сделать.Решатся ли наши власти на параллельную валюту? Не знаю. Но противном случае пройдут годы, а может быть и десятилетия, пока рубль окрепнет и превратится в реально конвертируемую валюту. Сейчас на любом табло в мире можете увидеть эстонскую крону, литовский лит, а рубля-то нет! По вопросу, поддерживать курс рубля или отпустить его падать, единства мнений нет.Есть два похода, две, если хотите, школы. У той и у другой есть свои аргументы. Я лично считаю, что люди в мире живут не глупее нас с вами. И если Китай поддерживает все последнее десятилетие в пять раз заниженный курс юаня по сравнению с его реальной покупательной способностью, если Индия поддерживает в четыре раза заниженный курс рупии, то они знают, что делают. Мне кажется, очень задирать курс рубля — нам же во вред.[b]— Однако Виктор Геращенко держится за крепкий рубль.[/b]— По-моему, у него главная задача — расплатиться с долгами малой кровью. А для этого лучше, чтобы доллар был подешевле. И вот эту он задачу себе поставил, а остальные, с его точки зрения, — второстепенные. При всем моем гигантском уважении к Виктору Владимировичу, в этом я с ним согласиться не могу.[b]— Вы по-прежнему считаете, что нашей экономике не хватает рублей, что нужна эмиссия? [/b]— Да, в 90-е годы мы искусственно довели страну до полного безденежья. Но, слава богу, года полтора назад наши реформаторы отказались от этой политики и стали немножко подпечатывать деньги. И, обратите внимание, наконец начала рассасываться удушающая проблема неплатежей. Уходит и проблема бартера. Ведь 50% экономического оборота был бартер, теперь он вроде сократился до 20%. Это положительно. И я бы еще какое-то количество денег напечатал. Аккуратно, осторожно. Перехлестнешь — свалимся в гиперинфляцию. Но умеренная, где-то процентов 15—20, годовая инфляция при нашем состоянии, когда мы только начали выбираться из ямы, я считаю, не страшна.[b]— Надо ли привязать к инфляции прожиточный минимум, пенсии? [/b]— Всенепременно! Инфляция — инструмент такой: его можно использовать честно, а можно нечестно. Честно — это значит привязывая к темпу инфляции и зарплату, и банковские депозиты, и проценты по вкладам. И не так, как сейчас, когда цены за год выросли на 20%, а зарплата ни на один процент. Вот это уже грабеж.[b]— А что вы думаете о реструктуризации РАО «ЕЭС», «Газпрома», МПС? [/b]— Я очень в этом вопросе консервативен. В теории частный хозяин рано или поздно становится более эффективным собственником, чем государство. Но у нас с приватизацией получилось из рук вон плохо. Приватизировали огромный блок экономики, и все в хаосе. Единственно стабильными секторами остались электричество, газ, железные дороги, нефть и, может быть, почта. Но не надо торопиться и здесь все ломать, погодите! Пройдет 20—30 лет — и можно будет их приватизировать, а сейчас такие предложения вызывают огромное недоверие. Тем более что все, исходящее от Анатолия Чубайса, наводит людей на одну мысль: «Ну, опять надует». Это подозрение в деликатной форме выразил Илларионов. Я во многом был с ним не согласен. Но в этом вопросе я на его стороне.[b]— Вы все также считаете, что ситуацию в стране может существенно улучшить малый и средний бизнес, если дать ему свободу? [/b]— Да, это моя идея фикс. Я считаю колоссальной ошибкой сначала большевиков, потом Горбачева, еще более вопиющей ошибкой рыночников первой волны то, что они все время были озабочены вопросами типа: что нам делать с НПО «Энергия», что нам делать с «Уралмашем»? Это все важно. Но во всем мире основной вклад и в насыщение рынка, и в обеспечение занятости, и, как это ни парадоксально, в развитие технического прогресса делает мелкое и среднее производство. А у нас это все считалось чем-то второстепенным. Горбачев, кстати, теперь очень хорошо понял свою ошибку. Не так давно он меня спросил, представляю ли я, сколько нужно собрать подписей, чтобы получить разрешение построить здание — за свои деньги и на своей земле (ему ее подарил Юрий Лужков). У меня фантазии не хватило. Оказалось — 273 подписи! Представляете, какая чудовищная энергия должна быть, чтобы преодолеть такой барьер! [b]— Ну а как вам 2001 год видится? На что можно надеяться? [/b]— У меня есть одно пожелание, житейское или даже философское. Ради бога, никаких резких движений! Ну никаких. Категорически запрещено что-нибудь делать резко. А вопросов, требующих решения, очень много. Нужно отработать налоговую систему. Вроде бы началось движение в сторону здравого смысла. Но что получится из этого, пока не знаю. Единый 13-процентный налог, может, вытянет из тени значительную часть доходов. Но одной разовой акцией всю проблему решить не удастся. Надо приступить к решению земельной проблемы. Земля должна продаваться с соответствующими ограничениями по ее использованию. Такой механизм в мире уже отработан, да и в российской экономической науке тоже. Помните, у нас был такой гениальный человек, как Чаянов. Так вот, вся Голландия живет по формуле Чаянова. Там частная собственность на землю. Ею владеют фермеры. Но они все включены в сложную систему кооперативных отношений. Благодаря ей у голландских фермеров нет проблем ни с техникой, ни с семенами, ни со сбытом выращенной продукции. В идеале, это наша дорога.[b]— Что-то вы мало стали выступать в широкой печати. Ведь в начале 90-х годов все вашими статьями зачитывались.[/b]— Было, было. А потом перестал писать — из-за бесполезности. Азарт пропал в 1992 году, когда к власти пришли молодые ребятареформаторы. В принципе, если по учебнику, они делали все правильно. Но одно дело учебник, другое дело живые люди. Зачем же так свирепо поступать с народом? Это и развело меня с ними во многом.[b]— Что бы вы пожелали читателям «ВМ»? [/b]— Во-первых, чуть больше оптимизма. А во-вторых — помнить, что мы с вами (я имею в виду Россию) в уходящем веке и тысячелетии столько крови и насилия наглотались, как никто. Простая истина — евангельская и житейская — что кровь и насилие порождают только кровь и насилие, но не решают ни одной проблемы. Это должно стать основой нашего национального самосознанием.