Мы дети вулканов

[b]«Мы бегали по раскаленной лаве», – признался журналист, кинооператор и режиссер Виктор Безенков. Недавно он закончил съемки фильма «Вулканы и жизнь». Виктор много лет снимал действующие вулканы вместе со специалистами, которыми руководил академик и доктор геолого-минералогических наук Евгений Мархинин (на фото). На последнем кинофестивале «Вертикаль» картина оказалась в числе десятки лучших. И неудивительно: не у каждого человека хватит смелости подняться на кратер вулкана.[/b]– Виктор Федорович снял уникальный фильм, – считает кинооператор [b]Евгений Лобацевич[/b]. – Японцы или американцы вам такого не снимут. Они боятся близко к вулканам подходить, поэтому снимают всегда издалека.Получается бессмысленный набор картинок. А [b]Безенков[/b] снимал все вживую. Представьте: из самого сердца горы вылетают огромные глыбы. Хватит одной, чтобы мгновенно убить зазевавшегося. Именно от вулканчиеской бомбы годом позже погиб молодой исследователь Андрей Иванов. А еще можно сорваться в ущелье, пролететь десяток метров вниз и остаться там навсегда – так тоже бывало. К счастью, эта участь миновала Безенкова и членов экспедиции Мархинина.Ученые, фотографы, телевизионные операторы и журналисты собрались в Государственном центре современного искусства, чтобы еще раз увидеть извержение вулканов. А многие еще и себя: молодых, увлеченных, с огромными рюкзаками за спиной.Первый кадр ослеплял. Извержение вулкана выглядело как что-то среднее между лесным пожаром и электросваркой, от которой немилосердно болят глаза. Но у Мархинина, который изучал вулканы больше 50 лет, другие ассоциации. Вулканы – жилища богов огня, пишет он в своих стихах. Землю не Бог создал, а... вулканы. По его гипотезе, в результате извержений появилось все живое, поэтому относиться к вулканам, как к бесполезным «горкам-пыхтелкам», нельзя. И, может быть, из-за такого почти священного отношения к огнедышащим горам Виктор Безенков не стал раздражать зрителей дикторским текстом. Вместо этого на экране появилось задумчиво-спокойное лицо Евгения Мархинина, и тут же зазвучали его стихи – о вулканах и жизни. Извержение академик сравнивает с канонадой, а «волосы Пеле» – особую форму вулканических шлаков – с волосами богинь, «которые они теряют в плясках».Один из героев фильма, доктор геолого-минералогических наук, палеовулканолог Игорь Волкодав говорит, что многие называют Мархинина русским Гаруном Тазиевым, хотя и Тазиев мог бы почитать за честь называться русским Мархининым. Поскольку Евгений Константинович основал целое направление в науке – биовулканологию. Но тут уже нужен отдельный подробный рассказ о теории, по которой «вышли мы все из вулканов».– Когда извергается вулкан, чувствуешь себя просто песчинкой, микробом, – вспоминает Виктор Безенков. – Кажется, что на тебя изо всех сил давит вся эта стихия, огонь, небо... В мой фильм вошли и кадры, сделанные моими уже ушедшими друзьями-операторами Сережей Верченко и Володей Иванченко. Мы и по раскаленной лаве бегали. А потом Евгений Константинович на этой же самой лаве жарил шашлыки.Хорошо, что в то время мы еще не знали, что в качестве «специй» были пары азотной, серной, плавиковой и синильной кислот. Вулканологи потом еще Новый год на Толбачике отмечали. Радировали в Институт вулканологии, чтобы прислали по «одному изданию» русских и армянских классиков (русской водки и армянского коньяка), а потом подняли свой традиционный тост: «Да пошлет нам Бог кошмарное извержение!» – А почему вулканологи так ждут этого извержения? – задаю дилетантский вопрос.В ответ дружный смех. – Да потому, что это – наш хлеб! – объясняет Мархинин. Профиль у него, как у Ивана Грозного. Только доброго. – Ведь если вулкан не извергается, значит, он недействующий, не живет, и исследовать нам нечего. Действующий вулкан перед извержением начинает «дышать». Это сигнал для нас: ехать в экспедицию и опять жить на вулкане. Наша профессия – не больший риск, чем у пожарных или космонавтов. И журналистов.