Пляски на надгробии

[b]Итак, подсудимые по делу о взрыве на Котляковском кладбище, прогремевшем 10 ноября 1996 года, Валерий Радчиков, Андрей Анохин и Михаил Смуров оправданы за недоказанностью обвинения. Факт для российского правосудия, где число оправдательных приговоров составляет доли процента от общего числа рассмотренных дел, действительно исключительный.[/b][i]Некоторые газеты уже окрестили случившееся «самым большим позором для российских правоохранительных и следственных органов за всю постсоветскую историю», «оглушительной пощечиной» Генеральной прокуратуре.Выскажу странную, на первый взгляд, для адвоката мысль: пляски на «надгробии» обвинительного заключения по данному делу совершенно неуместны. Прежде всего потому, что еще не остыл накал страстей, не утихла (да никогда и не утихнет) боль пострадавших от преступления, равного которому по цинизму и жестокости немного отыщется даже в наше исключительно жестокое и циничное время. Многие из них по-прежнему, несмотря на оправдательный приговор суда, уверены в виновности Радчикова. Меня потрясли слова матери Михаила Лиходея, опубликованные в газете «Коммерсантъ»: «Я уверена, что наших родственников убил и покалечил именно Радчиков. Если его оправдают, я наверное, умру».Не знаю, на чем основана эта уверенность. Но думаю, здесь не последнюю роль сыграли многочисленные победные рапорты чинов МВД и прокуратуры, еще до начала судебного процесса утверждавших об «успешном раскрытии» громкого дела, а также публикации в прессе, где говорилось о «признаниях» обвиняемых.[/i]Не будем спешить осуждать следователей, более двух лет трудившихся над раскрытием данного дела. У них, как известно, приговор вызвал недоумение; они расценили его как «плевок в души потерпевших и на память погибших». Но следователям еще предстоит привыкнуть к тому, что их работа, которую они сами оценивают по высшему разряду, может оказаться совершенно неудовлетворительной в глазах суда. Судебный процесс потому и называется состязательным, что в нем бывают выигравшие и проигравшие: о какой состязательности можно говорить, если результат предрешен заранее? Если мы обратимся к краткой истории дореволюционного российского состязательного правосудия, мы не обнаружим там ни одного прокурора или адвоката, который бы выиграл все дела — хотя были среди них подлинные гении.Судья Владимир Сердюков счел аплодисменты в зале суда неуместными и с военной суровостью потребовал: «Прекратить!» Мне как адвокату трудно удержаться от аплодисментов гражданскому мужеству полковника Сердюкова, который, как подчеркивают все участники судебного следствия, провел процесс безупречно. Говорят, Владимир Сердюков собирается на пенсию.Жаль, если отечественное правосудие потеряет столь профессионального, и, главное, принципиального и мужественного судью.В последнее время именно военные судьи чаще других берут на себя смелость выносить оправдательные приговоры. Не знаю, с чем это связано. Возможно, с относительно высокими моральными стандартами, принятыми в офицерской среде, а также с большей внутренней готовностью офицера противостоять какому-либо давлению извне по сравнению, например, с судьями-женщинами, которые на сегодня составляют подавляющую долю нашего судейского сообщества.Вернемся к вопросу: почему на Западе выносится так много (до 30 процентов) оправдательных приговоров и почему так мало их у нас? Точно ли, что оснащенные по последнему слову техники, прекрасно обученные, высокооплачиваемые и дорожащие репутацией западные следователи работают менее эффективно российских коллег? Трудно предположить, что кто-нибудь всерьез согласится со столь абсурдным предположением. Дело в другом...На одном из многочисленных дел о «вредительстве» в 30-е годы адвокат Лидов рискнул напомнить председательствующему — «самому» Ульриху — основополагающий судебный принцип: «Там, где есть сомнения, суд не выносит обвинительный приговор». Вот этот самый принцип хорошо усвоили на Западе, но основательно подзабыли у нас.В своих многочисленных работах, посвященных проблеме оценки доказательств в уголовном процессе, небезызвестный А. Я. Вышинский неоднократно подчеркивал, что установление в суде «абсолютной истины» принципиально невозможно; судья вынужден принимать решение «с точки зрения максимальной вероятности тех или иных факторов, подлежащих судебной оценке». Это положение в годы развенчания культа личности немало критиковали, настаивая, что «в судопроизводстве речь идет об абсолютной истине как о безусловном знании факта». Следует все же признать, что «абсолютную истину» знает только сам обвиняемый.Только ему с абсолютной достоверностью известно, совершил он преступление или нет, за исключением, быть может, тех случаев, когда преступление было совершено в состоянии аффекта или временного помутнения сознания. Что касается приговора суда, то из истории судопроизводства мы видим, как, казалось бы, безупречно доказанные обвинения при полном соблюдении процессуальных норм впоследствии рассыпались в пух и прах. И, напротив, самые на первый взгляд «дикие», «невероятные» версии оказывались истинными.Но из этого обстоятельства следует сделать вывод, противоположный тому, который делал Вышинский. Если тот допускал возможность толковать сомнения в пользу обвинения, то в демократическом судопроизводстве любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, признаниях обвиняемых, не подкрепленных другими доказательствами, а также на «доказательствах», полученных с нарушением УПК РСФСР.Доказать обвинение «на все 100 процентов» невозможно. Но если есть сомнения или хотя бы один неопровергнутый факт, свидетельствующий в пользу невиновности обвиняемого, судья обязан вынести оправдательный приговор.К сожалению, как можно судить из ряда публикаций, обвинение по делу о взрыве на Котляковском кладбище в значительной степени строилось именно на «признательных показаниях» подсудимых Анохина и Смурова, которые, по версии следствия, будто бы были непосредственными исполнителями теракта. Отказ подсудимых от показаний, данных на предварительном следствии, как представляется, в значительной степени расшатал всю конструкцию обвинения. Хороший урок для следователей, стремящихся, как показывает мой адвокатский опыт, правдами и неправдами добиться «признательных показаний», которым на суде — грош цена, если они не подкреплены другими материалами уголовного дела! Важно и другое. Статья 51 Конституции РФ гласит, что «никто не обязан свидетельствовать против себя самого». Это означает, что отказ от дачи показаний, в том числе и на суде, — это законное право обвиняемого. Именно этим правом воспользовались подсудимые в данном деле, причем суд в полном соответствии с законом не счел это обстоятельством, ухудшающим их положение.Случившееся должно еще раз напомнить всем нашим правоохранителям, будь то следователи, руководители МВД или Генпрокуратуры, простую истину: не надо спешить «рапортовать» об успешном раскрытии уголовного дела до вынесения приговора! Как говорил поэт, «быть знаменитым некрасиво». Наше правосознание не пострадает, если следователи по особо важным делам будут появляться на телеэкранах чуть реже, чем, допустим, политики и шоумены, посвятив высвободившееся время сбору и надлежащему закреплению доказательств по уголовным делам.Странно, по меньшей мере, читать «откровения» одного из руководителей следственной группы, который, обвиняя во всем случившемся «зловредных адвокатов», утверждает, что «именно адвокаты порекомендовали Радчикову сломать костыли и бросить протезы, чтобы привлечь внимание общественности и настроить ее против следствия». Тем более, по словам многочисленных свидетелей, в тюрьме протезы у Радчикова пришли в негодность, а инвалидная коляска не входит в перечень вещей, которыми можно пользоваться, находясь под стражей.Многое хотелось бы сказать по этому делу. О том, какую питательную почву для криминальных «разборок» создает само государство, наделяя различные общественные организации беспрецедентными привилегиями в коммерческих начинаниях и выводя их из зоны действия федерального законодательства. И о беспомощности действующей власти, ничего не сделавшей для социальной реабилитации участников афганской войны. И о многом другом.Но все же, подчеркну еще раз: в этом деле нет победителей. Восторжествовал Закон. И кто знает, быть может, в многострадальной истории становления в России правового государства день 21 января 2000 года станет знаменательной датой.[b]Анатолий КУЧЕРЕНА, директор адвокатского бюро «Аргумент» Московской городской коллегии адвокатов, кандидат юридических наук[/b]