Продавать живопись все сложнее

[b]В конце прошлого века, в 1986 году, группа московских художников по инициативе живописца Бориса Сафронова совершила маленький административный подвиг – по собственному хотению, без высочайшего разрешения Минкульта и Союза художников создала творческое объединение «Колесо».[/b]В него вошли уже известные тогда мастера кисти, такие как Клара Голицына, Виталий Грибков, Елена Розенберг, Владимир Смирнов, Татьяна Федичикина. Первый творческий «оборот» это самое «Колесо» отметило выставкой в Доме культуры завода «Динамо». И вот уже 20 лет катится их коллективная творческая жизнь. Сотни работ, больше 60 выставок.О 20-летнем творчестве в жизни и жизни в творчестве корреспонденту «ВМ» рассказал бессменный руководитель объединения, [b]член творческого Союза художников России Борис Сафронов[/b].[b]– Борис Петрович, добровольное объединение творческих людей в один коллектив – редкое явление в мире искусства. Какие силы 20 лет назад закрутили вас всех в это «Колесо»?[/b]– Все произошло достаточно просто. Руководство ДК завода «Динамо» предложило Кларе Голицыной сделать выставку ее картин, предоставив для этого большой зал, где свободного места было с излишком. Мы пригласили знакомых художников и каждому выделили по стене. Получилась очень внушительная и по объему, и по содержанию выставка. Совместными усилиями провели второй вернисаж. Потом к нам присоединился художник Алексей Дьячков. Тогда и решили оформить творческое объединение.[b]– Ни один из вас, по большому счету, не стал певцом «созидательного труда рабочих и крестьян». Почему?[/b]– Я хоть и побывал в советском андеграунде (в 1973-м участвовал в подпольной выставке «Рефлексии»), но в конфронтацию с политстроем не вступал. Художнику негоже впадать в политику. Жизнь сама диктует и выбор темы, и направление письма, а то и вообще уход из мира искусства. Характерный пример – судьба Андрея Абрамова. Жена ушла в монастырь и оставила на его попечение пятерых детей. Ему пришлось забыть о живописи и переключиться на поиск хлеба насущного. Впрочем, сейчас искусство зачастую – банальный инструмент для добывания средств к существованию. У меня есть приятель – прекрасный художник. Но семья требует денег, и он должен в неделю хотя бы одну картину продать. А продавать живопись все труднее. Надо писать то, что требует рынок.Коллекционеры сейчас много не платят. Да и спрос на современную живопись падает. Он забит. Даже иностранцы не берут. Хотя русское искусство за рубежом ценится. Сейчас многие работают так: пиши что хочешь, лишь бы картину купили! Поэтому настоящий художник зачастую нищий…[b]– Значит, возвращаемся к китчу, нэпманским кошечкам и душечкам, смахивающим на кошечек?[/b]– Кошечки, знаете ли, тоже подорожали. Да и высокий китч как художественное течение отступил на задний план. Его место в подземных переходах занял китч низкий. Хотя, должен признать, на уличных вернисажах встречаются и неплохие работы. Есть художники, которые пишут неплохие пейзажи. Хотя сейчас отобразить деревню не так просто: редко увидишь пасущийся скот… Ни коровок, ни овечек нет! И поросенка для натуры не отыщешь. Если только по памяти нарисуешь пятачок…[b]– А военная тема? Нет потребности души писать на эту тему?[/b]– Живопись, посвященная войне, сложная штука. Все привыкли представлять войну как бой. Но вспомните картину Пластова «Самолет пролетел». Никаких фронтов и баталий – просто убитый фашистским летчиком мальчик-пастух на лоне мирной природы…Или лактионовское «Письмо с фронта», где все вроде бы тихо и мирно, но война дышит из каждого сантиметра полотна. Надо найти соединение радостного и трагического. К примеру, у меня есть натюрморт, на котором изображены нож, луковица и буханка хлеба. Его вполне можно отнести к военному жанру. Я ведь помню хлеб, полученный по карточкам. И цену хлебному довеску знаю. Почему мои коллеги на эту тему не пишут? Возможно, потому, что война ими не пережита. Любовь пережита, разводы – пережиты, а война – нет. Возможно, все еще впереди. Этот жанр требует огромной ответственности.[b]– Сейчас среди живописцев не видно «могучих кучек» или «товариществ». Даже союзы держатся на тоске по прошлому. Ваше объединение – необходимость или случайность?[/b]– На первом этапе было необходимостью. Мы в те годы не могли войти в официальные творческие союзы. Я пытался вступить в Союз художников СССР два раза. И не прошел. Не потому что плохо писал. Просто количество членов этого высокого собрания было ограничено.Мы и нашли выход: создали свое творческое объединение. Писателю надо, чтобы его читали. Поэту – чтобы читали и слушали. Музыканту надо, чтобы его слушали. У нас была потребность выставляться. Вот мы и организовались для этого…[b]– С выставками сейчас трудно?[/b]– За все надо платить деньгами или работами: платить арендаторам, платить за публикации в «Изографе», газете «Галерея». К сожалению, у некоторых коллег и таких денег нет. А я так считаю, что если хороший художник, то пусть выставляется бесплатно.[b]– Не жалеете о том, что в свое время не удалось вступить в «большой союз» художников?[/b]– Человек не стадное животное. Он – индивидуалист. У него своя программа. Когда нас сбивают в стаю, это ужасно.[b]– Сейчас много говорят, что российское искусство, в том числе и живопись, вырождается. Мол, все уже написано. Согласны?[/b]– Есть и вырождение, и поиск. Но никакого предчувствия гибели живописи нет. Если «Колесо» сегодня остановится, то завтра закрутится другое.