[b]Говорите, у нас не любят богатых? А где их, сердечных, любят? Но у нас вопрос традиционно сводится к анекдотичному диалогу кадета и большевика.[/b]Помните: мы делали февральскую революцию, чтобы не было бедных, а вы свой октябрьский переворот – чтобы уничтожить богатых. Я уже не говорю о том, что критерий богатства у нас так же подвижен, как шкала налога.Моего прадеда по материнской линии записали в кулаки и отправили умирать в Заполярье, насчитав в его хлеву лишнюю козу. А кто из советских владельцев – нет, не «мерседеса», а ушастого «запорожца» – не вспомнит, как обнаруживал на капоте нацарапанное гвоздем матерное слово? К слову, даже наша Православная церковь не считает богатство греховным и выступает, как недавно заявил владыка Кирилл, лишь за большую социальную ответственность капитала.А откуда этой социальной ответственности взяться? Проблема сейчас даже не в ножницах доходов. Проблема, если хотите, в генезисе капиталов. Первоначальное накопление, вернее, распределение, оказалось у нас взрывным. Наш бизнес не прошел все логичные этапы от малого к среднему, от среднего к транснациональному. А потому сверхбогатые не просто не чувствуют себя корнями связанными со своей страной, но испытывают чувство отчужденности от остальной нации, которое еще и усугубляется неуверенностью в собственном будущем. Раз легко получил, то может легко и потерять. Много лет назад философ Розанов сказал еще о той России: «У нас вся собственность выросла из «выпросил» или «подарили», или кого-нибудь обобрал. Труда собственного очень мало. И от этого она не крепка и не уважается».Во что вылилось такое «неуважение», хорошо известно. Потому и получается, что на одном полюсе зависть и копящаяся ненависть к нуворишам, а на другом – отношение к собственной стране как к колонии, месту временного заработка. Уже и на Западе встревожены: крупные транснациональные монополии работают не на страны, а на свой корпоративный интерес. У нас это обстоятельство и вовсе доведено до абсурда.Между тем давно известно, что именно средний буржуа – самый патриотичный. Он не пролетарий, которому нечего терять, кроме своих цепей, и не миллиардер, которому везде Родина, потому что везде хорошо. Легендарный Генри Форд поименно знал своих старых рабочих и здоровался с ними за руку. Потому что они вместе прошли большой путь и в некотором смысле реально были партнерами. И у нас такие примеры могут появиться лет через двадцать, если нормальное поэтапное развитие бизнеса не будет нарушено. А делить бесполезно – разделите золотовалютные резервы почти на сто пятьдесят миллионов, получится по паре тысяч долларов на брата. Не разгуляешься, даже если в общий котел бросишь во многом виртуальные состояния абрамовичей и вексельбергов с потаниными. Нет, не делить надо, а создавать в классическом взаимодействии труда и капитала. Богатые, конечно, останутся, а вот бедных станет меньше.