На телевидении нельзя быть дипломатом

[b]С детства Алексей Пушков мечтал изучать поведение акул и пираний. Но этой мечте, к сожалению, не суждено было сбыться. Зато Пушков научился превосходно разбираться в закономерностях развития политических процессов. Вот уже девять лет на канале «ТВ Центр» выходит его авторская программа «Постскриптум» – чуть ли не единственная по–настоящему аналитическая передача на нашем телевидении.[/b][i][b]Для ТВ Маркузе неподъемен[/i]– Алексей Константинович, как вы с вашим научным и политическим бэкграундом чувствуете себя на телевидении? Приходится все упрощать?[/b]– Приходится многое упрощать. О чем-то вообще не говорить. На телевидении нельзя быть слишком сложным. Философия Герберта Маркузе или Освальда Шпенглера – темы на телевидении неподъемные. Да, создавая свою программу, я сразу сделал ставку на интеллектуальное телевидение. Но потом понял, что мой язык слишком сложен. И чтобы расширить аудиторию, радикально поменял его – в сторону большей доступности. При этом я не считаю, что зритель глуп: но многое он понимает интуитивно, не интеллектуально. И я не считаю, что телевидение так уж вредит уму. Если, конечно, это не телевидение, специально созданное для того. У нас есть два дециметровых канала – назовем их «Тупой и еще тупее». Они делают ставку как раз на умственную деградацию аудитории. И очень гордятся своими высокими рейтингами. Когда я спрашивал у их хозяев: «Что у вас за мура идет?», они ответили: «Может, и мура, но рейтинги у нас выше вашего». Но, знаете, у порноканала рейтинг был бы еще выше.[b]– Есть ли кто-то на телевидении, с кем вы не присели бы на одном информационном поле?[/b]– Есть люди, которых я не люблю. Но это не значит, что, если я встречусь с ними на одном мероприятии, тут же развернусь и уйду. Если они вежливые люди, мы здороваемся. Если невежливые – делаем вид, что друг друга не знаем.[b]– К вам очень неравнодушен творческий коллектив «Эха Москвы».[/b]– С ними мы стоим на разных политических позициях, а это для «Эха Москвы» недопустимо. Я был на «Эхе» обозревателем в течение двух лет и очень хорошо знаю их психологию. Потом я ушел – но не только со мной у них были скандалы. Эти люди убеждены, что могут говорить о вас гадости в эфире в вашем отсутствии. А потом даже не извиниться. Это псевдодемократы, которые исповедуют троцкистскую идеологию «кто не с нами, тот против нас».[i][b]Это у вас нет будущего[/i]– Как резкость ваших суждений на экране сочетается с профессиональными качествами дипломата?[/b]– На телевидении нельзя быть дипломатом. Телезритель ждет от вас авторского мнения. Первый год я вел программу как дипломат, старался на все смотреть «с одной стороны», «с другой стороны». Но потом понял, что люди хотят знать мое личное мнение. И когда я ушел со шкалы объективности в сторону более личного взгляда, мой рейтинг резко пошел вверх. Теперь я намеренно заостряю свои позиции. Довожу их до той степени, до которой, например, их очень часто не могут довести политики.[b]– А вы все проблемы в жизни решаете дипломатическим путем? Или приходится иногда применять физическую силу?[/b]– Дрался в молодости. А потом как-то не приходилось. Но с противником нужно разговаривать так, чтобы у него возникло ощущение, будто ты действительно сейчас можешь ему двинуть. Это придает убедительности твоим словам. Через полгода после начала моей работы на канале ТВЦ, гендиректор канала сказал: «Мне не нравится ваша программа. Я считаю, что у нее нет будущего». Я хотел ему ответить: «Это у вас нет будущего на канале». Но сдержался. И правильно, потому что его через три месяца уволили ([i]смеется[/i]). А «Постскриптум» в эфире скоро уже 9 лет.[b]– А вы вот прямо с самого детства готовились стать дипломатом?[/b]– С детства я хотел стать ихтиологом. Я, кстати, периодически возвращаюсь к своему увлечению. Я сейчас вам покажу одну фотографию. Вот этого ската я поймал в Атлантическом океане с глубины 250 метров. Хорош, да?[b]– Не то слово. А что вы с ним сделали? Съели?[/b]– Я его отдал испанским рыбакам. Правда, скату это жутко не понравилось. Он кривил рот: мол, что ж вы со мной, гады, делаете? Я очень долго его тащил: минут двадцать пять. Он распластал крылья, уперся. Пока тащил, руки затекли.[i][b]Я сломался на органической химии[/i]– А почему именно ихтиологом?[/b]– Мы жили в Париже: мой отец работал в ЮНЕСКО – организации, которая занимается образованием, медицинскими, исследовательскими, научными программами и ООН. И однажды он взял меня с собой на прием, куда был приглашен Жак Ив Кусто. Я был очарован этим человеком! Все, конечно, вокруг него прыгали: мсье Кусто! мсье Кусто! После этого вечера я прочитал все книжки Кусто: об акулах, экспедициях в Красном море и Тихом океане. И решил, что буду работать ихтиологом в команде Кусто. И так я жил этой мечтой до 10 класса.Собирался готовиться поступать на биофак, но сломался на органической химии. Я даже просил совета у одного профессора: что мне делать? Меня интересует поведение животных, но мое сознание просто отказывается понимать органическую химию. На это он мне ответил, что, к сожалению, без всей цепочки знаний я сдать экзамены не смогу. Но, знаете, я не особо расстроился. И решил, что буду ближе к Жаку Иву Кусто, если пойду в МГИМО.[b]– По-моему, выбор был предопределен, учитывая, из какой вы семьи.[/b]– Конечно, среда располагала. Моя мама окончила институт восточных языков – нынешний Институт стран Азии и Африки – китайское отделение. А отец окончил МГИМО. Я родился в Китае, потом жил с родителями во Франции. В возрасте семи лет моей любимой книжкой был малый атлас мира. Я его повсюду таскал с собой, все изучал, где находятся какие-то невероятные Тегусигальпы и Урумчи. Когда мы с отцом играли в города, я всегда выигрывал. Коллекционирование марок, кстати, тоже дало мне очень хорошее знание географии. И, наконец, с языками у меня никогда не было проблем, возможно, потому, что первый язык, на котором я заговорил, был китайский. Родители работали, а мне приходилось сидеть с няней-китаянкой. К сожалению, китайский язык я не сумел сохранить, потому что в три года меня забрали и привезли на Тверскую-Ямскую. А там уже по-китайски никто не говорил. А бабушка меня называла басурманином, потому что я говорил в основном по-китайски, а по-русски – несколько слов.[b]– А что в вас осталось китайского?[/b]– Когда я прихожу в китайский ресторан в Париже, в Лондоне или где бы то ни было, я всегда прошу погромче включить китайскую музыку. И не современные песни, а традиционные. Они мне безумно нравятся. У меня сразу настроение улучшается, нормализуется пищеварительный процесс и обмен веществ. Моя жена в таких случаях смеется: «Ну вот, в тебе опять китайчонок просыпается». А я сижу – наслаждаюсь.Мне нравятся эти мелодии, нравятся голоса... Еще люблю всякие зеленые чаи. У меня их очень много. Но пью я всегда из маленькой китайской чашечки. Жена удивляется: «Как ты можешь пить из этих чашек? Это неудобно!» – Я отвечаю: «Это же магия, это процедура, которая тебя успокаивает: заваривать, наливать, слушать журчание воды». У нас в России почему-то принято налить целую бадью и прихлебывать. Как будто главная цель – заполнить желудок как можно большим количеством жидкости. Нет, только маленькие чашечки способны сохранить вкус. Особенно, если соблюдена технология заваривания. У меня даже есть специальный градусник. Я его опускаю в чайник и слежу за температурой. Потому что не всякий зеленый чай можно заваривать крутым кипятком. Некоторые сорта надо заваривать водой в 95 градусов, некоторые в 90, а некоторые и в 70.[b]– А вас как поклонника Китая не задели слова Петра Мамонова[/b] ([i]музыкант, актер[/i]. – [b]Е.К.[/b]) [b]– их много обсуждали – про то, что китайцы к нам придут – такие бездуховные, у них нет никакой религии.[/b]– Я, честно сказать, не знаю, кто такой Мамонов, но это он фигню сказал. У них есть религия. Они просто не христиане. Но, если быть справедливыми, во имя христианства было совершено гораздо больше преступлений, чем во имя буддизма. История показывает, что христианская религия очень агрессивная религия. Так что не надо на этот счет заблуждаться.[i][b]Капуста в бороде – это не для меня[/i]– А вы не религиозный человек?[/b]– Не религиозный. Я считаю, что есть некое высшее морально-этическое начало, относительно которого себя должен мерить человек. Но я не могу примириться с идеей существования Бога как некой разумной субстанции. Я верю в этику и считаю, что все, что неэтично, ведет к разрушению человеческой цивилизации. Я поэтому думаю, что все эти уходы в виртуальные миры – это все может очень плохо кончиться.Вы не смотрели фильм «Человек-Разрушитель» со Сталлоне? Фильм глупый, но в нем есть хороший эпизод. Сталлоне из нашего времени попадает в 2050-е годы. Встречает там девушку – Сандру Баллок. Они друг другу нравятся. И он говорит ей: «Давай с тобой, мол...» Она легко соглашается. Надевает на него и на себя наушники, шлем и начинает заниматься с ним виртуальным сексом. Причем у нее уже начинается возбуждение, она начинает улетать куда-то. А он в ужасе. Срывает с себя этот шлем: «А мы не можем с тобой заняться нормальным сексом?» И тут уже она в шок впадает: «А ты что, хочешь заняться обменом жидкостей!» Вот к чему мы идем.[b]– А вы всегда были таким – застегнутым на все пуговицы?[/b]– По моему, разговор, который мы ведем был бы невозможен с человеком, застегнутым на все пуговицы. Но, если вы имеете в виду костюм, то есть профессии, которые предполагают некий дресс-код. Сфера политики предполагает хороший строгий костюм. Это как униформа. Я считаю, если человек занимается политикой, он не может ходить в засаленных джинсах с немытыми космами и с капустой в бороде. И к тому же у меня довольно требовательный критерий общения. Для меня такой стиль абсолютно неприемлем. Я, например, сегодня обедал с руководителем одной немецкой организации, который до этого семь лет был послом Германии в России. Он в хорошем костюме, а я, что, должен быть в кожаной куртке и неглаженных брюках?[b]– А с женщинами вы тоже дипломат? Или идете напролом?[/b]– Нет, я не такой ([i]смеется[/i]). Я совсем не напролом, а очень даже дипломатичен. Но решительно ухаживал за своей будущей женой, тогда – студенткой Щукинского училища. И мы женаты уже тридцать лет. При этом, мне кажется, я готов больше уступать ей, чем она мне. Хотя она в то же время убеждена, что она только и делает, что мне уступает. И еще говорит, что бывает чаще права, чем я, поэтому я и должен ей чаще уступать. Я и уступаю. Так что будем считать, что в семье я больший дипломат, чем на телеэкране.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b][i]Алексей Пушков родился 10 августа 1954 г. Окончил МГИМО МИД СССР по специальности «международные отношения». Кандидат исторических наук. Привлекался для консультирования президента РФ, министра иностранных дел, помощников президента РФ, входил в состав рабочей аналитической группы при секретаре Совета обороны РФ. Член и постоянный эксперт Мирового экономического форума (Давос, Швейцария).Член президиума российского Совета по внешней и оборонной политике. Консультант Комитета по международным делам Госдумы РФ. На телевидении с 1990 года (автор и ведущий политической программы на Московском телеканале). С 1996 г. по 1998 г. – директор дирекции международных связей ОРТ. С 1999 г. – руководитель и ведущий программы «Постскриптум» (ТВ Центр). Женат.[/i]