За преступниками мы с пистолетами по улицам не гоняемся

[b]Для многих людей следователи являются практически символом милиции. Именно о сыщиках пишутся самые интересные книги и снимаются самые захватывающие фильмы. И именно на легендарных Жегловых и Шараповых хотели быть похожи в свое время все мальчишки...[/b]Чаще всего журналисты приходят к следователям исключительно за «именем очередного маньяка». Однако на этот раз корреспондент «ВМ» решил впервые встретиться со следователем не для того, чтобы «вынюхать» о том, как идет расследование тяжкого преступления, а просто, чтобы спросить за чашкой чая: «А как ваши дела?»Мой собеседник – старший следователь отдела по расследованию бандитизма и деятельности организованных преступных сообществ Главного следственного управления при ГУВД по Москве – оказался… очаровательной молодой женщиной с красивым восточным именем Диана Гайнуллина.– Честно говоря, я всегда хотела стать юристом. А точнее, адвокатом. Хотелось именно защищать людей. Однако по воле судьбы поступила на экономический факультет. И та же судьба потом определила меня в следователи, когда на третьем курсе мне неожиданно предложили попрактиковаться в этой профессии.[b]– Ну и как, на первых порах не испугала, не разочаровала вас эта профессия?[/b]– Признаюсь, когда я шла на это место, то представляла свою работу такой, какой ее показывали в кино: запутанные дела, погони… Но потом быстро поняла, что реальность от этого очень далека.Работа следователя в основном кабинетная и умственная. За преступниками мы с пистолетами по улицам не гоняемся. Для этого есть оперативники. Задача следователя – проанализировать собранный материал, грамотно организовать расследование и, что немаловажно, правильно составить документацию.[b]– По долгу службы вам приходится проводить допросы задержанных в следственном изоляторе. Легко с ними находить общий язык?[/b]– Проблем с нахождением «общего языка» с подозреваемыми, как вы выразились, у меня не было. В изолятор я входить никогда не боялась. Взаперти все, как правило, ведут себя спокойно. Да и вообще, следователь никогда не должен показывать, что он даже волнуется. Разговаривать с задержанным нужно очень уверенно, мол, ты все знаешь и запутать тебя нельзя. Скажу, что кричать мне на человека никогда не приходилось. А о своих хитростях рассказывать я не хочу.[b]– Расскажите тогда, как строилась ваша карьера?[/b]– Я сама проявила инициативу и предложила свою кандидатуру. До этого я достаточно долго проработала в следственном отделении при ОВД Дмитровского района. Приобрела там хороший опыт и получила вдобавок к своему экономическому образованию – юридическое. Однако наступил момент, когда я осознала, что хочу чего-то большего, какого-то роста. Поэтому и набралась смелости прийти к руководству ГСУ и просто сказать: «Здравствуйте, я хочу у вас работать».[b]– И что, сразу приняли?[/b]– Приняли. Видимо, рекомендации и отклики с прежнего места сыграли свою роль.[b]– Не приходилось на первых порах слышать, что «лучше бы вы, барышня, за плитой стояли, а не за бандитами гонялись»?[/b]– Представьте себе, нет. Даже подобного ничего не звучало за семь с половиной лет работы следователем. Уверена, женщина обладает многими чертами, необходимыми в работе следователя.Поэтому меня приняли очень доброжелательно и поддерживали с первых дней, отношения строились на равных.[b]– Какое из дел вам особенно запомнилось и почему?[/b]– Помню, как искали подозреваемого в преступлении мужчину. Мне удалось узнать адрес, по которому он когда-то проживал. Случайно люди, знакомые с ним, дали мне номер его мобильного телефона. Правда, он был отключен. Но моя интуиция заставила меня настойчиво продолжать звонить. И в один прекрасный момент человек, которого мы разыскивали, взял трубку. Представившись его поклонницей, назначила ему встречу. Он пришел, и мы его арестовали.[b]– Да, «романтичная история». А первое свое дело вы помните?[/b]– Помню, конечно. Связанное с квартирным мошенничеством. Но, к сожалению, дело было прекращено. Знаете, для следователя закрытие дела, в которое было вложено много труда, – момент очень печальный. Бывает, что и до истины удается докопаться, но неверно составленный документ или внезапный отказ свидетеля дать показание все ломает. И все – работа идет насмарку. В моем деле, например, внезапно убили главного свидетеля, поэтому преступник, которого мы фактически держали в руках, ушел.