Привет, Туркмения!

[b]«Привет, Россия!» – улыбнулся мне шофер-туркмен, перед тем как нажать на газ и выехать из аэропорта в Ашхабад. «Привет. Как вас зовут, уважаемый?» – «Атта, – не переставал улыбаться туркмен. – По-вашему – дедушка!» Что-то здесь не так… Туркменбаши умер всего ничего – в декабре, и революций никаких здесь не было, а у меня легкое дежавю нашего августа 91-го: когда все вокруг прежнее: серые брюки на мужчинах и вязаные, но не менее серые, кофты на женщинах, но сами люди – другие…[/b][b]СПРАВА[/b] от трассы на Ашхабад на огромной территории раскинулось гигантское ангарообразное здание футуристического вида с ярко-оранжевым торцом, напоминающим сечение авиакрыла. В таких ангарах, наверное, собирают новейшие боинги и аэробусы. «Зачем это здесь? И что здесь собирают?» – «Это текстильная фабрика, – сказал «дедушка», – здесь делают сатиновые пододеяльники из нашего хлопка».Следующий вопрос задать не удалось: на нас вдруг стали наезжать здания – одно другого поразительнее. Какие-то были явно государственными, поэтому несли на себе большие портреты Туркменбаши. Другие напоминали московский офисный новодел: всевозможные плазы и бизнес-центры, но только сплошь из белого мрамора. Однако это были жилые дома – с детскими площадками (горки, песочницы, карусели), правда, безлюдными. В окнах отсутствовали занавески, на балконах не было белья, на крышах – телеантенн. Опять что-то не так…Между тем дома продолжали наезжать, поражая разнообразием архитектурной и дизайнерской мысли. Пока доехали до гостиницы, я насчитал не менее сорока зданий высотой от 10 до 35 этажей. Если сдвинуть их на один пятачок, можно составить низкорослый Гонконг или нью-йоркский даунтаун, только пофутуристичнее…Ашхабад – это город будущего. Рио-де-Жанейро, где никто не ходит в белых штанах, но где все здания «поголовно» в белом мраморе. «Солнечный город» для приезжих незнаек. Хотя чего тут не знать? Вот он, туркменский газ, застывший монументально. И его мраморные всплески вырастают то тут то там – строится в Ашхабаде почти столько же, сколько уже построено. Новый президент Гурбангулы Бердымухаммедов запланировал еще пятьдесят высотных зданий, продолжая планы Ниязова, прозванного президентом-строителем.Из наиболее поразительных строений – точная копия раскрытой книги, страницы которой – сплошное зеленое стекло офисных окон (в нем сидят редакции СМИ), и башня из голубого стекла и мрамора – метко названная ашхабадцами «коброй». Это туркменский минздрав, в котором угадывается змея, обвившая невидимую чашу с ядом.Еще недавно здесь заседал Гурбангулы Бердымухаммедов, работавший при Туркменбаши министром здравоохранения. В прошлом, кстати, личный стоматолог Ниязова.Дороги, построенные французами, идеальны. На улицах в вечерний час-пик движение в десять раз менее интенсивное, чем в Москве, останавливаемся только на светофорах. Из машин – в основном «Жигули» и подержанные недорогие иномарки, реже трактора. Водители – кто в тюбетейке, кто в шапке-ушанке: 17 градусов для этих жарких краев – еще зима, правда, уже сдающая свой последний рубеж.[b]ПОТРЯСЕНИЙ[/b] с уходом Туркменбаши в Туркмении действительно не было, но перемены, которые новое руководство уже осуществило и запланировало, серьезны, носят знаковый характер и касаются прежде всего людей. Восстановлены 10-летка и 5-летнее высшее образование (зачем, рассуждал Туркменбаши, нужно столько грамотных туркменов?), возвращены пенсии старикам, будут вновь открыты сельские поликлиники (при Ниязове крестьяне должны были ездить лечиться в город).Но главное – уходит культ личности, идеологический зажим отпустил настолько, что люди поразительно открыты, говорят так, будто хотят выговориться.Те, с кем удалось пообщаться, не сговариваясь, назвали перемены «возвратом к хорошим советским временам». «Слава богу, как при Советском Союзе будет», – говорит русская женщина Алла. «Что же было хорошего?» – «Как? Много строили и квартиры давали». – «Но приходилось в очереди стоять лет по десять». – «Какая разница? У нас за квартиру надо как раз десять лет проработать на госпредприятии».Выяснилось, что квартиры все же надо покупать. Однокомнатная в доме-дворце стоит примерно 10 тысяч долларов, но 30–50 процентов платит государство. Если учесть, что средняя заработная плата –100–150 долларов, остальную сумму придется выплачивать лет пятнадцать-двадцать. Но местное население этим, похоже, не обеспокоено, мечта многодетных туркменских семей – четырехкомнатные квартиры по 38 тыс. долларов. Кстати, сдаются они уже с кухонными гарнитурами, включая стиральные машины и другую технику.Впрочем, Алла ошибается, Советский Союз из Туркмении никуда не уходил. «Газовая подушка», на которой покоится государство, делает жизнь здесь, возможно, самой дешевой во всей постсоветской Средней Азии. Естественно, с поправкой на то, что и потребности среднего туркмена не самые высокие.За газ и электричество в домах платить не надо. На одного человека в семье полагается по полкило соли в месяц бесплатно. На 1 доллар США (23 тыс. манатов) в магазине можно купить 12 буханок белого хлеба (черный еще дешевле), а килограмм говядины или баранины стоит 1,5 доллара (свинина немного дороже). Проезд в автобусе и троллейбусе – 50 манатов (стоимость спичечного коробка!), поэтому в них ездят пенсионеры. Маршрутка – 1000 манатов. Нияз, охранник одного из учреждений, сказал, что заливает в бак своих стареньких «Жигулей» 40 литров за 16 тыс. манатов, то есть примерно за 70 американских центов.Туркмены стали меньше рожать. В городах семьи, где больше двух детей, становятся редкостью. Поэтому новое руководство планирует введение единовременного пособия по рождению ребенка – в размере 2–3 млн манатов. Особенно это важно для родителей мальчиков, поскольку много денег уходит на обряд обрезания. «Деньги нужны не столько для доктора, он придет и обрежет за спасибо, – говорит Нияз, – главное – накрыть стол для соседей и родственников, человек 100–150 накормить. Обрезание – важнейший обряд для мусульманина».Русские в Туркмении могут рассчитывать на хорошую работу, только владея туркменским языком. Тогда можно устроиться и бухгалтером, и даже заместителем руководителя.Здесь дискриминации нет. Тем не менее, говорит Алла, русских при Ниязове очень много уехало. «Мы в основном в сфере обслуживания работаем – горничными, официантками. Но самое интересное, что даже многие туркмены не знают туркменского, Ашхабад ведь давным-давно был нашим пограничным военным городом, где только по-русски говорили». Алла родилась в Туркмении, ее родители приехали сюда еще в 1948 году, восстанавливать город от землетрясения, так и остались. Алла тоже не хочет уезжать, она ждет перемен.[b]ПРИ[/b] всей внутренней свободе, внешние ограничения и условности ниязовского режима продолжают действовать. Так, после 11 вечера хождение по городу запрещено. Если поймают, да еще без паспорта, – большой штраф. А как же ночная жизнь? Она ограничена тремя диско-барами, в которых, впрочем, тусуются опять же лишь русские да иностранцы.«А зачем нормальному человеку шататься по ночам? – удивляется Нияз. – Сиди дома и слушай музыкальный центр. У вас в Москве это, может, разрешено, поэтому и беспредел такой. Недавно видел по телевизору, как мужчину застрелили, а у него жена как раз ребенка из детского сада брала. Мальчик без отца остался, жалко».Курить нельзя нигде, в том числе и на улице, за исключением специально отведенных мест (таковых не заметил). Если увидят – штраф. «Все равно курят, – доверительно сообщает Нияз, – просто надо посматривать по сторонам, нет ли людей погонах?» Кинотеатров в Ашхабаде нет (что стало небольшим потрясением для автора, который все детство провел в чертановском кинотеатре «Ашхабад»).Есть один зал в Турецком центре, но опять скорее для иностранцев. «У нас нет традиции хождения в кино, – говорит Алла, – мы берем кассеты в прокате и смотрим фильмы дома. Какие нравятся? Русские, мы все новые картины по вашему телевидению смотрим».Параболическими антеннами – этим символом материального благополучия – усеяны, как бабочками, многие дома в старой части Ашхабада, где и белье висит, и дети играют во дворах. Комплект принимающего устройства стоит 60 долларов (ползарплаты). Смотрят все федеральные каналы, а также СТС, ТНТ и другие, причем напрямую, а не по системе «Орбита». За считанные месяцы после похорон Туркменбаши в городе появилось уже шесть Интернет-кафе. Но это пока диковинка, причем дорогая.Официально безработицы в Туркмении нет. «Туркмены не будут кормить лодырей», – гордо заявляет Нияз. Но центры занятости в городе имеются, а весь город кишит женщинами в национальных одеяниях, которые красят бордюры и метут улицы, выставив позади себя, подобно асфальтоукладчику, знак «Дорожные работы». Город, действительно, очень чистый, ни бумажки.[b]АЗИАТСКИЙ[/b] банк развития увеличил прогноз роста Туркменистана на 2007 год с 6,5 до 8,5 процента. Это решение учитывало и открытие новых месторождений, и проведение реформ, а также рост ВВП за прошлый год, который составил 9 процентов – за счет повышения цен на газ и увеличение экспорта.Россия для Туркменистана – стратегический энергетический партнер. Отношения находятся на подъеме. В марте для усиления взаимодействия по распоряжению Владимира Путина была сформирована межправительственная комиссия под руководством вице-премьера Евгения Нарышкина. С туркменской стороны ее возглавил Рашид Мередов, также вице-премьер.Главная сфера сотрудничества – туркменский газ, который «Газпром» принимает в свою трубу на границе с Казахстаном и, смешав его с более дорогим, продает в Западную Европу.Поставки растут, благо туркмены открыли недавно новое большое месторождение. Президент Бердымухаммедов принял на себя все обязательства Ниязова перед Россией, в том числе и то, согласно которому половина оплаты за газ будет по-прежнему идти в виде газового оборудования.По договору, который действует до 2028 года, объемы продаваемого России газа будут в 2009 году доведены до 80–90 млрд кубометров, а всего за 25 лет они составят 2 трлн «кубов». Тем самым России удастся отсрочить дорогостоящую разработку месторождений на Ямале.Туркменистан ждет большое будущее, и простые люди это чувствуют. По всему Ашхабаду висят большие портреты Туркменбаши, у госучреждений и на площадях сверкают золотом статуи сидящего и стоящего Ниязова; его профили – на значках госслужащих (серебряные – у простых, золотые – у более ответственных), а также в углу телеэкранов. Но, возможно, единственный офис, где нет ни одного портрета Туркменбаши, – его бывший кабинет в президентском дворце, который теперь занимает его преемник Гурбангулы Бердымухаммедов.Культ личности Ниязова обескровлен, его внешнее массированное проявление – лишь дань памяти покойному. А у траура есть свой срок.