«Я очень скучаю по обедам в МГУ за 60 копеек»

Войдя в редакцию «Вечерки», Хорхе МАРТИНЕС первым делом пожаловался на аномальную московскую погоду. «Как вам эта карибская жара? – пошутил он на чистом русском языке и добавил: – Вот и на Кубу не следует ехать летом – там очень жарко и душно. Лучше всего – с сентября по май. Будет максимум 25 градусов».[b]– А виза нужна?[/b]– Нет. Берете билет и все. Главное, знать, что самолет действительно летит на Кубу. Ха-ха![b]– На Кубе есть жара, но нет московских пробок. Вы в них попадали?[/b]– И не раз. Как-то три часа ехал из одной точки в другую.[b]– Мигалки у вас нет?[/b]– Нет, слава богу. Так что я не попадаю в зону вашей критики. У меня обычная служебная машина, как у всех.[b]– Зато флажок есть кубинский на капоте.[/b]– Да, есть, но мы ведем себя прилично![b]– Что еще поражает вас в Москве?[/b]– Я вот уже пятый год здесь послом. Первое, что удивило, – большое строительство. Давит эта уличная пропаганда, рекламные щиты. Люди спешат больше, но зато меньше стоят в очередях.Я ведь могу сравнивать, потому что прожил здесь более 20 лет, а впервые приехал сюда 19 октября 1971 года. Мне было тогда 17 лет. Первые два года я учился в Минске, потом три года в Москве. Окончил иняз Мориса Тереза, дипакадемию, в 1975–1986 годах работал здесь дипломатом, теперь вот посол.[b]– В какое время вам жилось у нас интереснее?[/b]– Всегда интересно, когда есть друзья. А они у меня были и в те годы, они остаются и сейчас. Ничего не изменилось, они просто повзрослели. У кого-то появились внуки. Я помню, когда мы работали с супругой в нашем посольстве на Мосфильмовской улице ([i]сейчас посольство Кубы находится на Большой Ордынке[/i]. – [b]Прим. ред.[/b]), то любили ездить в МГУ, обедать в студенческой столовой, хотя у нас была своя, посольская. Цены были одинаковые, но в студенческой еда была вкуснее. За каких-то 60 копеек – полный обед: супчик, может, соляночка, антрекот с картошкой, сметана с сахаром, компот и отличные, какие-то особые пирожки.[b]– В советские годы в московских вузах училось много кубинцев. Вообще, кубинская диаспора была большая. А сейчас?[/b]– Вы знаете, сколько кубинцев было в Советском Союзе, когда я учился в Москве? Чуть более 10 тысяч человек, в том числе 8 тысяч в России. Сейчас – примерно полторы тысячи. А в Гаване живет около 5 тысяч россиян! Сейчас на Кубе, в прекрасном месте, строится храм Русской православной церкви. Это уникальный храм – памятник дружбе между Россией и Кубой. Я думаю, его появление – очень симптоматичное событие.[b]– На чьи деньги он строится?[/b]– Деньги ваши. Рабочие наши.[b]– Какова доля студентов в кубинской диаспоре в Москве?[/b]– Студентов наших теперь здесь нет. В основном это ребята, которые учились в университетах и женились в свое время на российских девушках. А потом кто-то здесь решил остаться, кто-то поехал с семьей на Кубу. Но у нас душно, жарко и некоторые вернулись.[b]– Что они говорят о жизни в России, в Москве? Какие трудности?[/b]– Им нелегко. Приходится много работать одновременно на нескольких работах. Я знаю, что кубинцев здесь любят, относятся с уважением, помогают. Просто здесь надо много работать. Но наши ребята – подготовленные, выпускники вузов, техникумов. Вот врачей нет. Мы сюда в медицинские вузы студентов никогда не направляли. У нас самих очень высокий уровень медицинского образования. Видите, какую сложную операцию сделали нашему президенту. Не отправили куда-нибудь во Францию или в Италию.[b]– Как здоровье Фиделя?[/b]– Слава богу, все лучше и лучше. А было тяжело. Недавно Фидель опубликовал статью о том, как это было. Первая операция было очень страшная, риск был большой.[b]– Каким был официальный диагноз?[/b]– Я не медик. Что-то с кишечником. Разве это так важно? По крайней мере, у президента не было ничего такого, о чем говорили «наши знатоки» из ЦРУ…Фиделю гораздо лучше, он прибавил в весе, поправился. Но главное, голова по-прежнему хорошо работает. Он принимает активное участие в решении текущих вопросов, много пишет.[b]– Скажите, чем объясняется, по-вашему, его политическое долголетие?[/b]– Фидель пользуется авторитетом не потому, что он президент, а прежде всего потому, что он предан своим идеалам, которые защищает и которым посвятил всю свою жизнь. Он никогда за это время никого не обманул. Ни разу не сказал: завтра все будем жить в шоколаде! У каждого будет двухэтажный коттедж, «мерседес». Никогда![b]– А нам Хрущев обещал, что через 20 лет у нас будет коммунизм…[/b]– Фидель – никогда! Он говорил, что именно сейчас начинаются самые тяжелые времена, потому что покоя не дадут. Так и вышло. Но Куба – особенная страна. Мы повстанцы по натуре, поэтому мы привыкли к тому, что нам нелегко.[b]– Первый советский посол на Кубе, Александр Алексеев, рассказывал, как Фиделя понуждали заявить, что Куба сделала социалистический выбор, и хотя он два года уклонялся от этого, в конце концов, все-таки в публичной речи это произнес.[/b]– Социалистический выбор не был случайностью. Когда Фидель находился в тюрьме, после штурма казармы Монкада, он много читал. В том числе Ленина и Маркса. Он очень глубоко, сознательно и профессионально приблизился к их философским взглядам. Об этом рассказали товарищи, с которыми он сидел. Но, главное, поверьте, другого выхода у Кубы не было. Какие у нас были отношения с США? Мы покупали у них нефть, продукты. Они – сахар, почти весь урожай. После революции, когда в 1959 году Фидель был с визитом в США и встречался с Никсоном, в Америке стали говорить: этот человек идет не туда, куда мы думали. Они-то посчитали, что пришел новый хозяин, какой-то молодой адвокат, который будет себя вести так, как они ему скажут. Но они не успели разобраться, а когда поняли, было уже поздно.[b]– Как вы оцениваете отношения между Россией и Кубой? За 90-е годы мы несколько отдалились друг от друга. Раньше были дружба, сотрудничество. Что сейчас?[/b]– Мы потихонечку возвращаемся к прежнему уровню отношений. Хотя вернуться к тому, что было, трудно. Видимо, мы сообща достигнем определенных рубежей, но уже совершенно других и на совершенно другой основе. Характер наших отношений конструктивный и стабильный. При содействии российских специалистов мы обновляем, например, наш воздушный флот. Расширяется и углубляется наше сотрудничество в медико-фармацевтической и биотехнологической областях. Если посмотреть структуру народного хозяйства Кубы до 90-х годов, то это был сахар и все. Теперь она выглядит совершенно по-другому. Это сервис, туризм, добыча никеля, биотехнология. Уже потом идут сахар, ром, табак. Поэтому и структура нашего товарооборота изменилась. В общем, мы довольны темпами развития наших отношений. И мне кажется, что мы добьемся большего.[b]– В последнее время много говорят о том, что на Кубе происходит экономическая либерализация, отход от жестких принципов: свободное хождение валюты, связанное с притоком туристов, частная инициатива.[/b]– В начале 90-х годов, после того как произошли серьезные изменения в России, естественно, и у нас появились изменения в народном хозяйстве. Произошла своеобразная либерализация. Скажем, министерство внешней торговли уже не обладает монополией. Сами предприятия находят свой путь, чтобы работать с зарубежными партнерами. Хотя основные отрасли народного хозяйства остались под контролем государства. В районах, связанных с туризмом, допустим, на курорте Варадеро, наряду с долларом свободно ходит евро. Появился так называемый конвертируемый песо, «кук», как мы его называем.[b]– Евро ходит по политическим мотивам?[/b]– Нет, по чисто финансовым. Хотя вы понимаете, доллары американцы всегда могут попытаться использовать в целях политической вендетты. Они ведь уже препятствовали нормальным расчетам не только с наших собственных долларовых счетов, но даже со счетов предприятий третьих стран, которые вели торговлю с нами на основе доллара. Мы диверсифицируем расчеты не столько из-за политических соображений, сколько из-за того, чтобы укреплять народное хозяйство и обезопасить наши доходы.[b]– Но родственники кубинцев присылают переводы в долларах?[/b]– С каждым годом правительство США ограничивает сумму, которую кубинцы, живущие в Америке, могут отправить родственникам на родину. Максимум 300 долларов в год, хотя раньше ограничений не было. Американцы делают это из политических соображений, с нашей стороны препятствий нет.Но это еще не все. Раньше родственники могли каждый год ездить на Кубу. Теперь им можно это делать только раз в три года. Вы представляете? Конечно, мы понимаем, для чего это делается: чтобы лишить Кубу доходов в валюте. И мы считаем, что это ошибка. Времена изменились, мы живем в другом мире.[b]– Конечно! Это такой международный пиар, столько романтических брендов создано: «Остров свободы», «Че Гевара», «борьба с империализмом»…[/b]– Да, хоть в этом американцы нам помогли. Но, если говорить серьезно, мне кажется, справедливость, в конце концов, восторжествует. И им придется признать маленький остров. Потому что мы никуда не уйдем. Наш политический строй, наши идеи и принципы – это сугубо внутреннее дело Кубы. Кубинцы сами разберутся, как им жить.[b]– Иракская война напомнила о печально известной базе Гуантанамо, где сейчас содержатся пленники этой войны. Как вообще кубинцы относятся к тому, что на их территории до сих пор находится американская база?[/b]– Эта база сохраняется насильственно, против желания нашего народа. Мы считаем, что это наша территория, неотъемлемый кусочек Кубы. Понимаете, существование этой базы – результат грязного сговора правительства США с продажным дореволюционным правительством Кубы. В этом договоре, представьте себе, говорится о том, что база будет существовать вечно, пока против ее существования не выступят обе стороны.[b]– Господин посол, бог с ними, с американцами! Скажите, вы католик?[/b]– Меня окрестили, когда я родился. Но я неверующий.[b]– А почему у вас обручальное кольцо на правой руке, а не на левой?[/b]– (С[i] удивлением смотрит на свою правую руку[/i].) Да, как интересно… Дело в том, что я женился здесь, в Минске. У нас демократическая семья. Я католик. Дети православные. Мама – баптистка. Отец вообще верит только в себя. Видите, какая интересная «каша» получилась. Абсолютная демократия![b]– Кем работает ваша супруга?[/b]– Ее зовут Мирка Алисия Карчик. Она первый секретарь посольства Кубы, атташе по культуре. Родилась в Аргентине. Ее мама украинка, отец белорус, сама она была аргентинкой, теперь кубинка.[b]– Как такое получилось?[/b]– История такова. Она с родителями долго, примерно 30 лет, жила в Аргентине. Еще до войны они уехали из Западной Белоруссии, которая принадлежала тогда Польше, как поляки. Ее папа был председателем аргентинской общины белорусов. Во время войны община очень много помогала своим соотечественникам деньгами, одеждой. За эту деятельность ее отец несколько раз попадал в аргентинскую тюрьму. Когда они собрались домой, в Белоруссию, им пришлось ехать в Уругвай, чтобы получить советское гражданство (у Аргентины отношений с СССР не было). Потом они полтора месяца добирались морем в Европу. А когда приехали домой, на них долго еще смотрели косо, как на чужих. А потом я с ними познакомился.[b]– Когда вы собираетесь семьей, какие-нибудь русские песни поете?[/b]– Конечно.[b]– Какая любимая?[/b]– ([i]Поет[/i].) «И родина щедро поила меня березовым соком…» Я ее, кстати, пою в документальном фильме «Подмосковные вечера». Вы его не видели?[b]– У нас несколько раз показывали другой фильм – Оливера Стоуна о Фиделе Кастро. Кстати, было удивительно видеть, как, несмотря на блокаду, в университетах Кубы на врачей учится много американцев.[/b]– Вот поэтому-то в США этот фильм не показали. Там ведь демократия, вы же знаете! А когда демократия, всего показывать нельзя.