[b]Несмотря на то, что Русско-японская война разгоралась не на шутку, Москва не спешила отказываться от традиционных праздников. Центром гулянья на Вербное воскресенье стала Красная площадь. Сюда, словно в огромный бассейн, стекалась по трубам улиц пешая и конная публика.[/b]Шурша резиновыми шинами, катили роскошные экипажи с московскими барынями и барышнями, дамами света, а еще чаще – «полусвета», а также рогожскими и таганскими красавицами, «поражавшими даже видавших «фигурные виды» москвичей монументальностью телосложения.Экипажи двигались по площади в четыре ряда и, сделав несколько кругов, выезжали на Тверскую, также запруженную народом…Ближе к Кремлевской стене – иная жизнь: в этот день сюда переселились Сухаревка и Девичье поле одновременно. Немножко Сухаревки с ее аляповатыми статуэтками, картинами, грошовыми безделушками, разложенными по импровизированным прилавкам. И немножко Девичьего поля с его разношерстной толпой: праздношатающиеся москвичи, деловитые карманники, бродячие торговцы, предлагающие букеты бумажных цветов, шары, игрушечных обезьян, «тещины языки», «морских жителей»... Шум, писк и гам невообразимый! Традиционные базарные остроты осовременены в угоду «теме дня»… Пресловутый «тещин язык» величают «японской императрицей», а водяного жителя – «японским императором».– Гривенник за японца, за самого свежего японца! Только что в Москве-реке поймал, под Каменным мостом, – надрывается продавец традиционного товара – «морского жителя». – Купите! Живой, дышит и слова японские произносит...Огромным успехом пользовались лубочные картинки «про войну».– Вот адмирал Того, который не боится никого, к Порт-Артуру подбирается, завоевать его собирается, да все обратно уходит, удовольствия себе не находит. Купите, господин, поддержите коммерцию!– Сколько? – спрашивает какой-то купец, ткнув пальцем в картинку.– Четвертак, ваше степенство!Но купец не промах:– Дорого. Две иены дам.– Как? – опешил торговец лубками.– Две иены, семитку ([i]2 коп[/i]. – [b]Ред.[/b]) то есть. Берешь, что ли? По курсу рассчитывал…Менее оживленно спустя неделю прошел Благовещенский торг. Но в этот раз певчих птиц, которыми славился Трубный рынок, было мало.Видимо, сказалась борьба Общества покровительства животным с торговцами. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Место певчих птиц заняла птица домашняя: петухи, гуси, утки, цесарки и даже павлины, хвосты у которых были обернуты газетами. Покупай павлина и отпускай на волю! Впрочем, и суровые будни никуда не девались. Все так же давали о себе знать грабители. В марте 1904-го в доме Мозгина, на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка, через несколько погребов, взломав перегородки, воры пробрались в нужный им сарай, где хранились ценные вещи некоторых квартирантов. Прихватив имущество, они вышли на улицу тем же путем.Интересно, что спустя четверть века, в 1928 году, на том же самом месте, вскоре после открытия большого мехового магазина в только что отстроенном доме, грабители очистили его по тому же методу – с помощью подкопа из соседнего здания. Причем активное участие в этом, уже «советском», ограблении принимал сын бывшего начальника московской сыскной полиции...