Сибирская энергетика и европейская утонченность, дерзкое свободолюбие и пронесенная через все советские годы глубокая религиозность, творческая многогранность и умение вести и сохранять огромный дом – все это неразрывно переплелось в Наталье Кончаловской. Ее дед, Петр Кончаловский, еще до отмены крепостного права дал вольную своим крестьянам. Семью разорил, сам был сослан в Холмогоры, где, кстати, сделал первый русский перевод «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо. Он был издателем, и однажды, издавая Лермонтова, буквально спас от голодной смерти Врубеля, заказав ему иллюстрации к «Демону». Другим ее дедом был великий русский художник Василий Суриков.Уезжая на эскизы в Европу, он прихватил с собой своего зятя, Петра Петровича Кончаловского, отца Натальи Петровны. Петр Петрович основал знаменитое объединение художников «Бубновый валет». Когда, уже в 30-е годы, ему предложили написать портрет Сталина, Кончаловский нашел способ увернуться – мол, я реалист, по фотографиям портретов не пишу, пусть позирует. Зато написал портрет уже опального Мейерхольда. Отделался легко – не расстреляли, не посадили, «всего лишь» не разрешили ни одной персональной выставки, хотя в Париже Петр Кончаловский с успехом и выставлялся, и продавался, и вполне мог бы не возвращаться в Россию. Позже Молотов «попросит» Наталью Кончаловскую написать письмо ее крестному отцу, знаменитому скульптору Сергею Коненкову, с просьбой вернуться из эмиграции. Ради нее он вернулся, опять же счастливо избежав сталинских лагерей.В доме, где выросла Наталья Кончаловская, в разное время перебывала большая часть отечественной художественной элиты: Грабарь, Прокофьев, Алексей Толстой, Эйзенштейн, Ромм, Софроницкий, Москвин, Ливанов. Гости засиживались допоздна, стол убирать было уже невмоготу. Наталья с братом Мишей выливали утром все недопитые коньяки и вина в один бокал, делили на двоих и шли в гимназию. Гимназия Потоцкой, где училась Наталья Кончаловская, находилась в том же доме, где и квартира Рахманинова. Ученицы слушали на лестнице, как он играет. Дружила Наталья Кончаловская с Федором и Ириной Шаляпиными, детьми великого певца. По соседству с Кончаловскими жил молодой Рихтер, который однажды играл так вдохновенно, что сломал педаль. Петр Петрович разворчался – мол, у вас, молодой человек, нет чувства меры, а в искусстве это главное.В 24 года Наталья Кончаловская убежала в Америку – через Владивосток и Японию — с чужим мужем, Алексеем Богдановым,великолепно образованным купцом, обещавшим ей, что начнет артистическую карьеру пианиста. По почте Богданов получил развод, женился на Кончаловской, добрался с ней до Америки, неудачно дебютировал как пианист (после чего Наталья Петровна его разлюбила). В Россию они вернулись по отдельности, и вскоре после этого Богданова расстреляли (Кончаловскую же спасло от расстрела лишь то, что она успела развестись).Влюблялись в Кончаловскую часто. Один из ее поклонников, поэт Павел Васильев, написал (и опубликовал) более чем откровенное посвящение Наталье Кончаловской: Я люблю телесный твой избыток, От бровей широких и сердитых До ступни, до ноготков люблю, За ночь обескрылевшие плечи, Взор, и рассудительные речи, И походку важную твою».Получил от Кончаловской публичный нагоняй, спьяну дал ей пощечину, был в буквальном смысле побит камнями всеми присутствовавшими мужчинами и потом всю ночь до утра стоял около ее дверей на коленях, моля о прощении. Много позже именно томик стихов Павла Васильева об Азии вдохновил Андрея Кончаловского на съемки фильма «Первый учитель».А замуж Наталья Петровна вышла за Сергея Михалкова, который был на десять лет младше ее и удочерил ее дочь Катю. Вскоре в семье Михалковых родился сын Андрей, а еще через десять лет – Никита. Наталье Петровне было тогда 45 лет – своего третьего ребенка она буквально вымаливала у иконы Взыскания Погибших в церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке, которая сохранилась даже когда церковь горела.В семье художника Кончаловского детям фактически запрещали рисовать. У Миши, брата Натальи Петровны, нашли под кроватью целый чемодан рисунков, сделанных, несмотря на запрет, после чего ему официально разрешили рисовать. А Наталья Кончаловская стала писательницей и переводчицей. Переводила поэзию с английского, французского, украинского, иврита. Писала русские тексты к операм Верди, Дебюсси, Массне, Моцарта, Обера. Переводила песни Эдит Пиаф, которой посвятила книгу «Песня, собранная в кулак» и выпустила две пластинки «Поет Эдит Пиаф. Рассказывает Наталья Кончаловская». Отдала дань своим дедам в книгах «Сын земли сибирской» (о Сурикове) и «Дар бесценный» (о Сурикове и Кончаловских). Описала свою жизнь в мемуарах «Кладовая памяти». А по исторической поэме Натальи Кончаловской «Наша древняя столица» Андрей Кончаловский поставил театрализованное торжество на Красной площади, посвященное 850-летию Москвы. По ее стихотворной «Нотной азбуке» до сих пор учат музыке детей: «Если нота белая, это нота целая. Разделим ноту целую на половинки белые, палочкой отметив, чтоб с той не спутать этих.В каждой ноте-половинке по две черных четвертинки...» Когда ее избрали членом приемной комиссии Союза писателей ей пришлось перечитать уйму чужих поэм и стихотворений – к этой работе она относилась очень серьезно. С семи утра в ее комнате уже стучала пишущая машинка.Но не менее увлеченно она занималась домом. Обвязывала и обшивала сыновей и внуков. Сама пекла хлеб и пирожные. О ее знаменитой «Кончаловке» (водка, очищенная с помощью марганцовки от сивушных масел и настоянная на смородине или – высший сорт – смородиновых почках) рассказывают все Михалковы. Под «кончаловку» было написано немало сценариев, превратившихся в нашу киноклассику, и ни один Михалков не избежал искушения залезть в закрома и нацедить втихаря от Натальи Петровны чудо-водки для своих посиделок.Она сохранила традицию читать за самоваром вслух – сначала Чехова, Платонова или Толстого, позже – сценарии своих сыновей.Она знала до мелочей все церковные обряды, и благодаря ей Пасха, Рождество и другие религиозные праздники отмечались в доме всегда.