Перетряхнуть винтики

[b]Пять слонов и одна девушка[/b]В мире академической музыки редко происходит что-либо достойное внимания тех, кому медведь на ухо наступил. Появление культовых фигур на горизонте Брамса и Шнитке – вещь редкая. Таковых сейчас в Москве наметилось три: тенор Дмитрий Корчак, дирижер Теодор Курентзис и режиссер Дмитрий Черняков. Вопли стоят немыслимые. Вплоть до соплей. И где вопящие были раньше? Ведь все трое – люди в музыкальном мире не первый год заметные, известные.Митя Корчак угодил в «Новую оперу». Сам хотел. Ему казалось, там ему «дадут попеть». Ведь тут всегда царил создатель театра Евгений Колобов, закрепивший за своим детищем оценку «дирижерский». Ничто не изменилось с его уходом из жизни. Кроме одного: нет здесь больше единственной жемчужины – самого Колобова, крошечного в своей неизменной черной водолазке, но сильного духом, отчаянного музыканта.Корчак в свое время повелся на Колобова – и угодил в беспомощную «Снегурочку» (Берендей), маразматическую «Травиату» (Альфред). Последняя премьера театра – «Искатели жемчуга» Бизе. Ну, действительно, дела для тех, кому медведь на ухо наступил! На сцене – Шива и пять золотых слонов. А красавца Митю обряжают в такие ориентальные шаровары, откутюрные шубы и головные набалдашники, что он смахивает на Афанасия Никитина, кичащегося обновками после славного хождения за три моря.Поет, слава богу, ровно, аккуратно, заветным звуком. Жаль, красивейшая ария Надира по воле режиссера Романа Виктюка звучит на пожарной лестнице. Все равно, Митя, браво! Одно наслажденье слушать и шикарного молодого баритона Сергея Шеремета (Зурга). И неизвестно еще, кто лучше.Заслушавшись Корчаком и Шереметом, в сложносочиненном содержании разобраться невозможно. Сильно отвлекала внимание и Мария Максакова (Лейла) – вот на кого смотреть и смотреть тем, кому пять слонов на ухо наступили. Какая внешность, какое имя (бабушка – легенда Большого театра, мама – Вахтанговского)! Но голоса – ноль. При этом Максакова почему-то самыми крупными буквами на растяжках по всей Москве. Певица-курьез, и нет ему в столице прецедента.Случился и другой прецедент, неожиданный. Виктюк совершил исторический прорыв: дал пресс-конференцию. Первую за все 13 лет «Новой оперы»! Ведь здесь терпеть не могут журналистов с их дотошными вопросами.Хорошо бы Роман Григорьевич не подхватил этот мозговой вирус. Жаль, если здесь больше не будет пресс-конференций. Ведь на следующую постановку приглашен тоже не абы кто – Юрий Грымов. Да еще на «Царскую невесту». Что-то будет???[b]Зажали оперетту[/b]«Золотая маска» в разгаре. Музыкальных спектаклей – драный кот наплакал. Сходила на драматический – на «Двойное непостоянство» Мариво (новосибирский театр «Глобус»). Это работа Дмитрия Чернякова (см. выше), у которого в конкурсе еще опера Стравинского «Похождения повесы» в Большом.В Мариво эффектно использована музыка Антона Веберна. Теперь даже кажется, что эта заумь ХХ века как раз и создана, чтобы опрокинуть зрителя, пришедшего повеселиться на пьеску а-ля Мольер. Где думать не надо совсем – так это на спектакле «Мэри Поппинс, до свиданья!» санкт-петербургского театра «Карамболь».Максим Дунаевский добавил несколько номеров к музыке из знаменитого телефильма – получился забавный спектакль, что называется, для всей семьи. С посильными техническими фокусами, с Игорем Скляром, приятно похожим на Джина Келли.В номинации «Оперетта/Мюзикл» числятся еще московские «Иствикские ведьмы». Вот где пошлость не раз и не два скукоживает сердце. Зрелище для новорусских слесарей, каких оказалось немало. Долой ведьм! Да здравствует фея Мэри! Удивительно, но мюзиклов на всю Россию в этом году наскребли только два. А оперетты – так и вообще ни одной. Славно поработал в этом году экспертный совет «Маски» во главе с кандидатом искусствоведения из Санкт-Петербурга Еленой Третьяковой![b]Бах на коньяке[/b]Экстравагантный все-таки человек Андрей Гаврилов, еще покруче Виктюка. Железный профессионал, выдумщик, книгочей и интернет-лазутчик, любящий сын, муж жены-японки и отец двухлетнего Арсения, коллекционер знаменитых друзей, скандалист и философ, работяга и дотошный лирик – и это все о нем.В Доме музыки, в Большом зале имени Светланова, который то и дело ругают за акустику (а Гаврилов находит ее превосходной) он сыграл все Концерты Баха. Семь штук. Слыхано ли? Рояль звучал действительно отлично. Ах, если б еще не мешали неопознанный камерный оркестр и два не обозначенных в программке флейтиста. Нет, просто поражаюсь великодушию Гаврилова. Ведь не станешь же подозревать его в неразборчивости! С резвостью вечнозеленого мальчишки, а не путешественника, битого всеми ветрами мира, Гаврилов пустился, казалось, в бескрайнее плавание. А в конце оно, как и всякое великое удовольствие, показалось слишком быстротечным.Охранники по обе стороны сцены умирали под Баха от тоски (зачем их ставят напоказ?). А в зал в широкий промежуток между ними перла бешеная энергетика. Мозги заводились, как большой советский будильник крашеного металла.Да, человек состоит из того, что он ест. Но упорядочен тем, что слушает. Скрупулезный, настойчивый Бах Гаврилова годится для перетряски воображаемых винтиков, подробного перебора косточек и инвентаризации капилляров с мощной продувкой вен и артерий. Сидишь даже проверяешь: темп и ритм меняют частоту сердцебиения или нет?..Тем временем Гаврилов, играя, еще и дирижирует – макушкой, носом, подбородком, руку поднимает только вступление показать. Или чтобы снять звук в конце – словно мошку словив, захлопывает ладонь: все! Сколько раз себе говорила – не глядеть на пианиста! Ведь это все равно что наблюдать за мимикой трубача. Музыканты на сцене лицо не контролируют – им и без этого есть за чем следить.Но как не смотреть на Гаврилова! Пальцы бегают железно – а на лице вдруг нервный срыв.Иногда, в кайфе, он делает мимические реверансы невидимым витающим перед ним существам неведомых миров. Или просто любуется воздухом. Или в восторге жизнелюбия ритмично качает головой из стороны в сторону, непосредственный, как дошкольник.В конце заключительной фуги он нахально, эстрадно – кто сказал, что нельзя? – добавляет тремолирующего баса на форте и вскакивает, как осой кой-куда ужаленный, из-за рояля. Наивный спонсор, решив, что и ему, спонсору, теперь все можно, выносит на сцену бутылку «Хеннесси». О святая простота неофитов! Однако никто бы уже не удивился, если бы Гаврилов тут же нолил всем оркестрантам. И кто бы сомневался, что операция сия за кулисами была проделана незамедлительно?