[b]На российско-белорусском «фронте» без перемен. Стороны перешли к позиционной борьбе. Ситуация все еще грозит «холодной войной». В смысле – без газа и нефти.[/b]Так в чем же глубинный подтекст российско-белорусских противоречий? Почему вообще Москва форсировала процесс перехода с бывшими республиками-сестрами на рыночные или хотя бы квазирыночные цены? Причин старта этого процесса несколько, и все они демонстрируют теснейшую связь экономики и чистой политики.Прежде всего смерть Туркмен-баши и неопределенность будущего еще одного газового поставщика, Туркмении, лишь четче обозначали варианты западной стратегии по ускоренному формированию альтернативных путей и источников поставок энергоресурсов в противовес России. В этих условиях мы были просто обязаны поднять цены на свое энергетическое сырье для сохранения и в будущем собственного внешнеторгового баланса и таким образом прекратить субсидирование экономик постсоветского пространства.Однако понимая, что слабые экономики соседей просто не вынесут отказа от прежних весьма льготных цен, Россия предложила, прежде всего Белоруссии и Армении, расчетные схемы, позволяющие им смягчить рост неминуемых экономических издержек. Странам, с которыми у России сохранялись дружественные или доверительно-партнерские отношения, предоставлялась возможность компенсировать часть прироста цен акциями предприятий, активами или, в некоторых случаях, политическими пророссийскими решениями. Таким образом Кремль надеялся получить дополнительную страховку от геополитических шараханий своих соседей.Собственно, Минску была предложена такая же схема. Сознавая, что для белорусской экономики быстрый переход на новые тарифы выглядел бы синонимом краха целых отраслей, московские переговорщики сбросили с первоначальной цены пять долларов (со 105 до 100 баксов за тысячу кубометров газа) и предложили живыми деньгами платить только семьдесят долларов, остальные тридцать шли бы в зачет российских выплат за 50% акций Белтрансгаза.Контроль за находящейся на белорусской земле трубопроводной системой позволил бы нам иметь в будущем более четкие гарантии от всякого рода политических потрясений и игр на «газовой трубе».К слову, цена активов Белтрансгаза – плод взаимного компромисса. Россия перестала настаивать на международном аудите, а Минск отказался от надуманной цены в 17 миллиардов долларов. В результате Газпром обязался заплатить за акции 2,5 млрд равными частями в течение четырех лет. Заодно была почти вдвое повышена плата за прокачку газа через территорию соседей, а это также косвенная компенсация роста тарифа.В результате уже вошедшего в историю компромисса, достигнутого за две минуты до Нового года, белорусский бюджет был гарантирован от катастрофы, хотя и лишился запланированных дополнительных прибылей. Однако в Минске прекрасно понимают, что и акции Белтрансгаза скоро кончатся, а в относительно недалеком 2011 году за газ придется платить уже полную рыночную стоимость, которая, естественно, еще подрастет. Насколько? Этого-то никто не сможет сейчас четко спрогнозировать.Именно неопределенностью дальнейших перспектив газовых расчетов и объясняется неадекватная реакция Лукашенко, который, видимо, до последнего ждал, что Москва сморгнет и не пойдет на риск перекрытия энергопоставок в Европу. Но Москва выдержала тяжелый батькин взгляд, спровоцировав его экономическое флибустьерство.Фактически перед Лукашенко, который пока не собирается в ближайшие годы отпускать государственные вожжи, несколько путей. Можно, наконец, пойти на развитие реальной экономической и политической интеграции с Россией, утратив часть своей самодержавности.Можно искать внутренние экономические резервы, альтернативных поставщиков энергоресурсов, чтобы более не вздрагивать при слове «тарифы». Есть еще нынешний вариант попыток шантажа России и фантастических заявлений, что, мол, нефть возьмем по-любому, иначе остановится вся наша нефтехимия, дающая работу и хлеб насущный миллионам белорусов.Предпочтительнее все-таки первый путь. Тем более, что, по словам президента В. Путина, даже после повышения цен на газ Россия в целом теряет более трех миллиардов долларов.