Город прирастал «пришлыми» людьми

[b]Когда 110 лет назад, в конце января 1897 года, началась первая всероссийская перепись населения, то многие переписчики жаловались , что «народ боится попасть в списки, как бы чего не вышло плохо».[/b]Такое отношение к выявлению «списочного состава» населения имело под собой достаточно оснований. Еще в XVII веке переписи в Москве (до всей страны тогда руки не доходили) производились довольно часто. Переписчики заходили в дома, лавки, мастерские, опрашивали служилых людей… Часто переписи были специальные. Например, в 1666 году производилась московская перепись дворов и усадеб священнослужителей. Но чаще всего переписи преследовали цели не столько статистические, сколько фискальные, налоговые, сыскные. Так что у московского люда, который далеко не всегда был в ладу с законом и властями, были резоны опасаться «человека с пером», ходившего по дворам и про все расспрашивающего.27 января 1882 года в городе прошла первая, действительно всеобщая московская перепись населения. Итоги ее были таковы: [b]ровно 125 лет назад в городе проживало 753 469 человек[/b], из которых «урожденными москвичами» были 26,2%, остальные – людьми «пришлыми». Когда же подвели итоги московской переписи 1902 года, выяснилось, что из 1 092 372 «зарегистрированных» москвичей лишь 301 769 родились на берегах Москвы-реки и Яузы, а остальные 72,5% – люди, которые спустя несколько десятков лет могли бы называться «лимитчиками». Впрочем, что же тут удивительного? Ведь «пришлым» был и основатель Москвы Юрий Долгорукий! На рубеже XIX и XX веков Москва активно строилась, обрастая заводами и фабриками. Она, как губка, впитывала в себя население окрестных сел и городов, приманивала заработками жителей ближайших и дальних губерний. А для пришедшего за заработком жителя какой-нибудь рязанской деревни, семья была только обузой. Жену с детьми такой «временный москвич» оставлял на родине, а сам вливался в число московского пролетариата, продолжая числиться по документам «крестьянином».Такое холостое положение продолжалось годами и десятилетиями, превращаясь для многих в жизнь на два дома. Только модную в офицерских кругах в военные годы ХХ века «походно-полевую жену» для таких москвичей заменяли «веселые девицы» с Трубной, Домниковки и других богатых на «красные фонари» московских улиц. Наезжая на родину по большим праздникам, такой «командировочный муж» успевал обычно организовать рождение очередного ребенка, оставлял деньги на обзаведение коровой или ремонт избы, и отбывал восвояси – на московскую «фатеру». В целом же, из-за таких условий жизни мужское население Москвы и в 1897, и в 1902 году резко преобладало над женским: на каждого москвича приходилось всего по 0,7 москвички! По роду занятий взрослое население города делилось на следующие группы: работавшие в промышленности – 43,3%; торговцы, извозчики, грузчики – 19,8%; домашняя прислуга – 15,8%; служивые москвичи (как военные, так и статские) составляли 7%; 4% жителей города числились учителями, лицами свободных профессий (художники, писатели, музыканты, артисты) и служителями культа.К работе счетчиками власти города привлекали всех желающих, в том числе учащуюся молодежь – студентов, курсисток, даже гимназистов старших классов. Любопытно, что среди счетчиков был и Лев Толстой, специально попросивший включить его в состав «переписчиков». Он получил участок недалеко от Смоленского рынка, в Проточном переулке, где в трущобах обитала городская беднота. Впоследствии, работая над пьесой «Живой труп», писатель именно здесь, в Проточном, пользовавшимся исключительно дурной славой, поселил своего Федю Протасова.[b]1882 год[/b] - [i]753 тысячи 469 москвичей[/i][b]2006 год[/b] - [i]10 миллионов 437 тысяч москвичей[/i]