Это фильм не о войне, а о человеческом тепле

В конкурсной программе грядущего 60-го Международного Каннского кинофестиваля – две российские картины. Одна из них – «Александра» Александра Сокурова. Этот 16-й по счету фильм классика еще никто не видел, даже киножурналисты. Известно лишь, что Сокуров впервые сам написал сценарий, на этот раз избрав местом действия (и съемки!) Чечню наших дней. А актеров позвал, как и раньше, в основном непрофессиональных, за одним исключением. И каким! В главной роли – бабушки Александры Николаевны – впервые снялась в игровом кино Галина Вишневская, легендарная оперная певица.Мы встретились с [b]продюсером и композитором картины АНДРЕЕМ СИГЛЕ [/b]и попросили немного приоткрыть секрет.[b]– О чем будет фильм, Андрей Рейнгардтович?[/b]– Это очень простая человеческая история о том, как к одному офицеру разведки приезжает в воинскую часть бабушка. Она пытается после смерти мужа наладить потерянный когда-то контакт с внуком. Ей хочется найти родную душу, понять ее, почувствовать… С этим она приезжает к внуку. А по дороге в воинскую часть она общается с разными людьми – местными жителями, нашими солдатиками и соответственно что-то для себя понимает.[b]– По жанру это road-moovie?[/b]– По жанру это будет – Александр Николаевич Сокуров.[b]– Сильно сказано. А как появилась идея? Раньше ведь Сокуров не брался за столь актуальные темы… Вспомним «Молох», «Телец», «Русский ковчег»…[/b]– Это как посмотреть. Тема «Александры» – не актуальная, а вневременная. На все времена, хотя она и связана с Чечней. Это история общечеловеческая. В равной степени и про Ирак, и про Афганистан, и про Югославию и про любую другую страну, где льется кровь..[b]– Но все-таки это была идея самого Сокурова?[/b]– Безусловно – это была идея Александра Николаевича Сокурова. Этот сценарий он давно вынашивал. И корректировал под Галину Павловну Вишневскую, которая играет у нас главную роль.[b]– Почему он позвал оперную певицу играть в драматическом фильме?[/b]– Александр Николаевич по праву считает, что Галина Павловна замечательная драматическая актриса, которая долгое время не была востребована в кино. Ее роль Александры – бесспорное открытие в нашем кинематографе. Галина Павловна настолько полна жизни, опыта, эмоций…Она идеально подходит для роли героини. Под нее и делалась картина.[b]– Она согласилась сразу?[/b]– Не совсем. Переговоры велись на протяжении двух месяцев. В первую очередь, ее, конечно, волновала художественная задача, которая перед ней стояла.[b]– Как? А не сама Чечня?[/b]– Ее абсолютно не пугали съемки в Чечне, хотя это было и опасно, и сложно с бытовой точки зрения – 56 градусов в тени. Когда я пытался аккуратно объяснить, что будет не очень легко и не совсем небезопасно – она сказала: «Андрей, я блокаду пережила, поэтому мне ничего в этой жизни не страшно».[b]– Почему снимали именно в Чечне? Ведь можно было в Подмосковье или где-нибудь в Жигулях…[/b]– Можно было и под Петербургом в районе Пулковских высот – по природе абсолютно подходящее место. Немножко подкорректировать – и Чечня готова. Да и воинских частей у нас до одури под Питером. Но это была бы неправда – по нашему внутреннему состоянию.Сокуров счел такой риск оправданным: военный Грозный в павильоне не снимешь. Для него было принципиально важно приехать на натуру – показать настоящие разрушенные улицы города, квартиру героини, военную часть.Мы снимали в Грозном и Ханкале. Посетили и Беслан. Бесланская школа – это потрясение на всю жизнь. Мы не могли не прийти туда. Без этого снимать было невозможно. И это стало абсолютным потрясением. Это такой ужас, что волосы дыбом…[b]– Что оказалось самым трудным?[/b]– Обеспечение безопасности группы и непрерывность съемок. Нам нельзя было там долго засиживаться. Поэтому все нужно было сделать максимально быстро – и достраивать декорации, и снимать. Съемки велись 28 дней – в основном в воинской части. Работали очень интенсивно – по 12–14 часов в сутки, в жуткой жаре…[b]– Все проходило без эксцессов?[/b]– Не всегда. Был один день, когда Галину Павловну на шесть минут ввели в кадр, быстро посадили в машину и увезли. Мы все разъехались в разные стороны. Такая была серьезная ситуация… Я вообще считаю, что эти съемки – абсолютно геройский поступок всех участников группы. Не скажу, что все в едином порыве побежали за нами в Чечню сниматься. Были такие, которые отказывались, даже обвиняли нас вплоть до истерик, что мы совершенно безответственные люди, ведем всех под пули… Но мы же не очертя голову бросились туда. Еще в первый наш приезд в Чечню мы изучали обстановку, чтобы понять, насколько необходимо снимать именно там. Общение с людьми, посещение бесланской школы натолкнуло нас на мысль – если будем все это моделировать в Петербурге – сытом, спокойном, довольном городе – это будет абсолютная неправда. И те люди, которые работают с нами на каждом боевом посту в кино, если они не ощутят на своей шкуре, своими эмоциями не почувствуют то, что происходит там, то мы не сумеем сделать правдивое кино… В «Александре» самое важное – состояние души. У нас ведь кино не про войну.[b]– А про что?[/b]– Просто, как люди заново пытаются найти друг друга…. Научиться понимать друг друга, сочувствовать, разговаривать, несмотря на то, что по их судьбам прошла война, проехали танками, поставили по разные стороны баррикад. Тем не менее, люди пытаются остаться людьми. Вот об этом кино.[b]– Вам помогали военные?[/b]– Конечно. Все требовало определенной защиты – ведь в городе ни на день не прекращалась стрельба. Мы ездили на съемки в сопровождении военных. Впереди два бэтээра, сзади – два. Нас охраняли минеры, саперы, каскадеры… Каждый съемочный день группу, отправляющуюся на объект, сопровождали специалисты по разминированию. Они шли впереди и тщательно проверяли дорогу. Особенно Галину Павловну опекали офицеры ФСБ – меняли номера на машинах, каждый раз новыми маршрутами продвигались[b]– Она боялась?[/b]– Она ничего не боялась, как я уже сказал. Ей не было страшно. Но ей, конечно, пришлось нелегко. Но она – абсолютный генерал. Просто поражала своей энергией, самоотверженностью всех остальных.[b]– Насколько Сокуров доверял ее актерскому чутью?[/b]– Все картины Александра Николаевича, конечно, от начала до конца им прочувствованы. Каждое рабочее место, включая актеров, проиграно, прочувствовано. Включая музыку – Александр Николаевич все переживает сначала внутри себя, прежде чем он выплескивает это на зрителя…[b]– То есть у Сокурова фильм сначала снят «в голове»?[/b]– Да, у него фильм в голове. И он строг на площадке – делал иногда по несколько дублей одной сцены. Потому что у нас были и непрофессиональные актеры. Александр Николаевич очень хорошо умеет работать с ними.[b]– Кстати, кто такие Василий Шевцов и Раиса Гечаева?[/b]– Наши артисты. Василий Шевцов – непрофессиональный артист из Петербурга, он играет у нас внука. Физиономически он подошел под критерии режиссера.[b]– Это практически типаж?[/b]– Да, типаж. Он переозвучен другим актером, и в результате получился совершенно уникальный образ. Василий, конечно, не человек с улицы. Он служил в армии, работал охранником. Знает, что такое оружие, форма… Как, впрочем, и другие наши артисты, – на съемках они жили в воинской части среди солдат. Вкусили быта по полной программе – утреннее построение, гимнастика и т. п.[b]– Чеченцы у вас снимались?[/b]– Да. Мы отбирали актрис из чеченских театров. Делали пробы. В Драматическом театре Грозного был кастинг. Раиса Гечаева, кстати, актриса этого театра. Она играет роль чеченской женщины, с которой наша бабушка разговаривает на рынке и приходит потом к ней в гости. Между ними происходят чрезвычайно интересные диалоги…. И каждый раз я поражался, насколько точно их прописал в своем сценарии Александр Николаевич. У меня все время в Чечне было такое ощущение, что все живущие там люди говорят строками из нашего сценария.[b]– Как долго делалась картина?[/b]– Любая работа у Александра Николаевича занимает в среднем год. Мы полностью переводили изображение в цифру, делали серьезную компьютерную обработку изображения… Это всегда сложная задача. И цвет картинки у нас революционный. Как и все, что делает Сокуров. Каждая его картина имеет особые находки с точки зрения визуального ряда. Каждая– некое продвижение визуального киноязыка вперед. И здесь зрители увидят необычные приемы, которые использует режиссер.[b]– Какой бюджет фильма?[/b]– Чуть больше двух миллионов долларов.[b]– Вы как продюсер довольны результатом?[/b]– Я очень доволен. И не только я, но и наши французские коллеги, которые помогали нам в съемках. И каннские отборщики в диком восторге…[b]– Но вы еще и композитор. Какую музыку навеяли чеченские впечатления?[/b]– Я, безусловно, поехал в Чечню за музыкальными впечатлениями. Но, знаете, Наташа, самое главное, что на меня повлияло в первую очередь, – это напряжение человеческих судеб, драматизм людей, живущих там. Это самое серьезное потрясение для меня. Я увидел, как в разрушенном войной городе неистребимо стремление к нормальной человеческой жизни.Как бы ни терзали человека выстрелами и бомбежками – люди стремятся жить в мире, строить заново… Их дом разрушают – а они все равно начинают строить. Детишки идут в школу, люди огородики пытаются возделывать. Это обыкновенная жизнь, которая прорастает через колючую проволоку войны.[b]– В «Гадких лебедях» у вас были новаторские приемы…[/b]– Здесь абсолютно традиционный оркестр. Я понимал – никакой фальши не может быть, никакого упрощения. Поэтому пригласил, на мой взгляд, лучший музыкальный коллектив в мире – оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Грандиозные музыканты. Профессионалы, и к тому же страстные люди. Я очень доволен результатом. Тем, как они исполнили мою музыку. Как и Александр Николаевич. А в ней есть все – и боль людей, переживших утрату, и надежда на нормальную жизнь, и скрежет бэтээров, и выстрелы в ночи...[b]– Правда, что Сокуров поражен вниманием Канн?[/b]– Все его фильмы попадали на фестиваль – на Каннский 4 раза, на Берлинский, на многие другие. Для него это не событие, а уже привычное состояние.[b]– Хотя он и утверждает, что снимает не для фестивалей, но и не для денег…[/b]– Мне сложно это комментировать… Мы несколько раз на эту тему уже говорили… Эта фестивальная гонка, желание угодить скопом фестивальным отборщикам обедняет саму идею создания фильма. Ты делаешь кино либо под коммерческий успех, либо под фестивальный… Сразу ставишь не ту цель. Не ту задачу. Главная наша задача – создать изначально некое произведение искусства. С другой стороны, мы понимаем, что жизнь его картины на Каннском фестивале не закончится.Я как продюсер понимаю, что картины, созданные Сокуровым, будут пересматривать всегда. Любое кино, которое делается с позицией автора и приурочено к какому-то событию, ждет достаточно длинная жизнь. Счастливая или нет – другой вопрос. Поэтому Каннский фестиваль – это счастливая возможность для нас представить картину мировому зрителю. И только. Сейчас спросите: ждем мы призов или нет?[b]– Вот именно, угадали![/b]– Будет диким жеманством говорить о том, что мы даже не думаем об этом. Конечно, думаем, конечно, хотим. И в первую очередь – чтобы нас поняли, услышали, увидели… И если там сумеют оценить то, что мы сделали, мы будем счастливы, поверьте. Я мечтаю вернуться с Каннского фестиваля с пальмовой ветвью. Но если этого не произойдет – я буду считать, что это была счастливая возможность представить картину, показать ее мировому зрителю, обратить на нее внимание. И это уже очень много.Кроме того, я рад, что нынче две картины в Каннах от России. Это в первый раз… Надеюсь, что в мире придет правильное понимание нашего кинематографа.[b]– Но у вас будет сильная конкуренция…[/b]– И слава богу. Как выигрывать, так и проигрывать всегда лестнее сильному противнику.[b]– А Сокуров видел первый фильм Звягинцева?[/b]– Я думаю, что он ничего не видел. Они незнакомы, там и познакомятся …[i][b]ОБ «АЛЕКСАНДРЕ»[/i]Галина Вишневская[/b]:[i]– Сокуров просто сказал, что это очень нужно сейчас – сделать такой фильм про Чечню. Без войны в картинках, без бомбежек и стрельбы, чтобы попробовать понять и разобраться в самих себе. К тому же он настаивал, что видит именно во мне характер своей героини… В этом фильме нет ничего в лоб, нет никакого морализаторства. Просто срисована с натуры, списана картинка жизни – три дня в Грозном, бабушка навещает внука – 27-летнего капитана, который в Чечне в командировке. Разные ситуации, встречи, разговоры. Диалоги недлинные, постановочного нет практически ничего – все в реальных декорациях… Есть даже эпизод, в котором я забираюсь на бронетранспортер. Самым трудным было слезть с брони. Причем не только в прямом смысле. Слезть с брони в мирную жизнь – именно это и есть самое трудное сегодня для всех в Чечне.[/i][b]Александр Сокуров[/b]:[i]– Главное в моем фильме – атмосфера, настроение. Очень хочу, чтобы зритель увидел на экране удивительные человеческие портреты, очень простые, понятные характеры и глаза, которые прощают.…Для меня эта история не про актуальное, а про вечное. Не про нынешнюю Россию, ее политику на Кавказе, ее армию, а про вечную российскую жизнь. Война – это всегда страшное дело. В этом фильме о войне нет войны. Военные действия выведены за пределы картины.Я не люблю военный игровой кинематограф. Стоило мне один раз побывать и посмотреть на войну, сразу все эффектные атаки, красочные взрывы, в рапиде падающие тела навсегда оказались для меня связаны с понятиями «пошлость», «фальшь». В войне нет никакой поэзии, никакой красоты, и снимать ее поэтично нельзя: это невыразимый ужас, невыразимое унижение человека.[/i]