Выживал тот, кто не терялся

[b]У летчиков военных лет взлетов было неизмеримо больше, чем посадок. Они возвращались на землю на парашютах, падали в горящих машинах. И в братских могилах от Волги до Рейна не ищите их имен. Они из скорбного списка без вести пропавших. И не ищите их среди тех, кто остался в живых, – недовольных судьбой.[/b]У поколения, пережившего войну, плотная биография. У летчиков войны она спрессована многократно.За войну Павел Михайлович совершил 520 боевых вылетов, из них 217 – в глубокий тыл противника. Доставлял нашим партизанам оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие, эвакуировал раненых. Летал и к партизанам Югославии, Греции, Албании, Венгрии. Более 130 раз пересекал только Адриатическое море. Представляете, загрузиться по самое не могу и сквозь плотный огонь зениток, отбиваясь от ночных истребителей, на тяжелом транспортном самолете садиться ночью на горных площадках, ориентируясь только на огни партизанских костров.О таких, как Михайлов, не сообщали сводки Совинформбюро. Эти «воздушные рабочие войны» оставались в тени. Они ведь не сбивали самолеты, не жгли танки, не поднимались в атаки. А просто перевозили груз. Но за каждым килограммом медикаментов или снаряжения была чья-то жизнь.[b]Война[/b]Судьба его похожа на время. Можно называть его по-разному, но только вот распахнулись гигантские ворота перед детьми простых, неграмотных людей. И они поднимались в небо, варили сталь, сидели за партами. Они сами делали судьбу – и свою, и Отечества. Их внутренний стержень не давал сгибаться в испытаниях. Путь от мальчишки из бедной многодетной крестьянской семьи, в три года потерявшего отца, до пилота высшего класса, героя войны – это ежедневные победы над самим собой.Когда в 1917 году родился Павел, его отец посадил три липы. Ровесницы-липы по сей день шумят листвой в деревне Гришково Смоленской губернии. Они оказались такими же жизнестойкими, как и Павел Михайлович.Чуть повзрослев, он, «безлапотный» паренек, уедет из деревни, закончит Вяземский педагогический техникум. Потом его поманит небо, он поступит в Тамбовскую летную школу. Начнет летать, станет инструктором. Но война заставит расстаться с «легкой» авиацией и сесть за штурвал большого транспортного корабля.В конце 1942 года его направят в действующую часть. «Мы доставляли особо срочные грузы прямо в район боевых действий, когда не было других средств сообщения с передним краем. Нам поручали вывозить раненых, высаживать воздушные десанты. Регулярная воздушная связь с партизанами, действующими в глубоком тылу врага, была также делом нашей авиагруппы».Однажды под Брестом вражеский снаряд угодил в кабину, разбил приборную доску. «Звон разбитых стекол, оглушительный взрыв, свист ворвавшегося в кабину ветра... Чувствую, горит верхняя губа, нестерпимо режет глаза. Пробую смотреть и – не могу… Так и веду самолет с адовой болью и зажмуренными веками. А нас продолжают прошивать пулеметными очередями».Кровь заливала глаза, но он всетаки дотянул – без компаса, по памяти – до базового аэродрома. Пожизненная отметина на лице – как напоминание: родился в рубашке.[b]У греческих партизан[/b]«На стене просторного кабинета-зала висела большая двухметровая карта. Красной изломанной линией на ней был отмечен маршрут: Москва – Баку – Тегеран – Багдад – Каир – Мальта – Бари. Группа наших транспортных самолетов должна была лететь в Италию на помощь союзникам, действовавшим на Апеннинском полуострове. Впервые мы вылетали далеко за пределы нашей Родины».Летели окружным путем – так было безопасней. Смотрели на проплывающие внизу руины Сталинграда – комок подступал к горлу. Тяжелый был перелет – новая, незнакомая трасса, несколько посадок на базах у союзников… Английские летчики удивлялись: «Как – семьсот пятьдесят километров над морем на сухопутных самолетах? Да это же безрассудство!» Но что англичанину – смерть, то русскому семечки...«Невольно думалось: «А вдруг откажет мотор, появятся вражеские истребители или из морской пучины вынырнет подводная лодка и откроет огонь из зениток? В таких условиях минуты тянутся часами, а часы кажутся вечностью».Последняя посадка – неподалеку от итальянского города Бари. Дальше предстояло самое главное.«Надо было в полной тьме разыскать в одном из ущелий, среди горных массивов, опознавательные огни партизанских костров. Затем с акробатической ловкостью, не зацепив какой-нибудь утес, снизиться между горными отрогами до площадки, сделать расчет и сесть на площадку»… Это был жуткий риск. Он крутился над Фессалийской равниной, где дежурили немецкие ночные истребители. Снижаясь на опасно низкие высоты, на бреющем полете с трудом разыскал в темноте опознавательные знаки. Задание было выполнено: греческим партизанам его экипаж доставил продовольствие, оружие, военное имущество и наших разведчиков. Это был первый советский самолет, приземлившийся на территории Греции.[b]С маршалом на борту[/b]Он научился твердо держать в руках не только штурвал, но и себя, свое отчаяние и страх. И судьба его хранила. Каждый раз будто ангел прикрывал его своим крылом. Сегодня он говорит: «Выживал тот, кто не терялся, осмысленно и смело действовал в критической ситуации».В ночь на 19 сентября его направили на остров Вис, где находился штаб Народно-освободительной армии Югославии. Туда доставили грузы. Обратный вылет был назначен на три часа ночи. В самолет вошел человек в сером плаще и пилотке и сел отдельно от всех. Он его узнал, хотя не подал виду. Это был маршал Броз Тито. Понял: особое задание.Взлететь с острова нужно было в абсолютной темноте, без стартовых сигналов, с выключенными фарами, чтобы не привлечь внимание противника. Самолет «СИ-47», полученный по «ленд-лизу», – машина большая: 12 тонн груза! Для такого самолета положена площадка минимум в 1000 метров. С большим риском взлетели на укороченном разбеге…Маршал был доставлен в Крайову, откуда его отправили в Москву на встречу со Сталиным. А летчику Михайлову потом вручили медаль маршала Броз Тито.[b]Мама[/b]Признаться, из всех геройских подвигов Павла Михайловича больше всего меня восхитил один, который и подвигом-то никто не считает и за который не дают наград. Даже наоборот – сурово наказывают.Летом 1943 года его послали в Ташкент и Фергану. Трасса полета пролегала над совхозом Федулеево, куда была эвакуирована его мама, которую он не видел уже несколько лет.Он мучился: «Единственный шанс за многие годы. Но под крылом – поле, овраги, степь…» И – направил самолет к земле. Это был не просториск: на борту – люди, груз, на «посадочной полосе» – кочки и ямы. Большой груженый самолет мог в лучшем случае потерять шасси. В худшем… Но он был профессионалом – посадил огромную махину в степи. И увидел, как к самолету бегут люди, и стал ловить глазами родное лицо.«Она торопилась больше всех и, не выдержав, побежала. Я узнал ее и бросился навстречу. Мать была босой, ноги и лицо покрыты густым степным загаром. Одета плохо: в потрепанной трикотажной юбке, в какой-то выцветшей кофте, повязана стареньким ситцевым платком…» Оказалось, что он посадил самолет в 50 метрах от избы, где приютили его мать. Вы можете подивиться этой необъяснимой случайности, а я удивилась точности любящего сердца. Они провели вместе два часа…Когда вернулся в часть, первым делом доложил своему начальнику о своем самовольстве. Тот помолчал и вдруг сказал: «Правильно сделал!»[b]Гагарин[/b]После войны Павел Михайлович стал пилотом гражданской авиации на международных линиях «Аэрофлота». Вводил в строй новые пассажирские реактивные машины – Ту-104, Ту-114, Ил-18, Ил-62... Всего – 15 типов самолетов! Прокладывал первые, в том числе беспосадочные, трассы из Москвы в Нью-Йорк, Вашингтон, Якутск, Хабаровск, Владивосток, на Камчатку… За три десятка лет непрерывной работы на внутрисоюзных и международных линиях «Аэрофлота» побывал в 64 странах. На его борту летали многие руководители и известнейшие люди нашей страны и зарубежных государств, в том числе Юрий Гагарин.В день полета Гагарина в космос Михайлову звонили друзья и говорили: «Поздравляем! Твой земляк, со смоленской земли!». Тогда он не думал – не гадал, что вскоре судьба сведет его с первым космонавтом. И Гагарин станет пассажиром самолета, который он поведет в Прагу.Они познакомятся до взлета. Потом, уже в воздухе, он пригласит Гагарина в кабину и предложит сесть за штурвал. Гагарин посидел за штурвалом пассажирского лайнера, потом улыбнулся своей уже знаменитой, гагаринской: «На ракете – лучше»… На «гражданке» Михайлов вырос до заместителя начальника Управления международных воздушных сообщений «Аэрофлота», много лет возглавлял летную службу. За трудовые подвиги награжден орденом Трудового Красного Знамени, тремя орденами «Знак почета», медалями.[b]Про героизм[/b]Последняя книга Павла Михайловича «Есть у подвига крылья» была отмечена Международным союзом журналистов. Спрашиваю его: «Возможен ли сегодня героизм? На рынке, при капитализме и без войны. Может быть, только бедствие дает повод к мужеству?» Он не согласен с такой постановкой вопроса: «Герой делает то, что можно сделать, когда другие этого не делают. Поводов в жизни и без войны – множество. А без героев – нет нации».Потом добавляет: «Я много раз летал в Заполярье и всегда задавал себе вопрос: «Как мой механик заправляет самолет на этом жутчайшем морозе? Ведь это – подвиг!» А когда к нему придет друг с вопросом – как помочь сыну, окончившему летное училище, стать настоящим летчиком? – он скажет: «Отправляй на Север».Наступаю летчику на больную мозоль: «Россия – великая держава. Если на земле мы отставали, то в воздухе всегда были всех сильней. А сейчас наши самолеты уступают западным, нас не пускают в небо Европы. «Аэрофлот» вынужден закупать французские аэробусы и американские «Боинги». Военных летчиков выпускают из училищ с десятком часов налета. Можем ли мы вернуть авиационную славу России?» Он вздыхает: «Нет, пока не можем – технической базы нет».Солдат ХХ века, он многое из сегодняшнего времени не может принять. Не те времена, не та молодежь, не те идеалы. С болью говорит, что появился класс «все отрицающих», считающих своей родиной деньги.Но закалка того времени велика, и он упрямо верит в то, что Россия продвинется вперед, и прежде всего – своим интеллектуальным потенциалом, и у нее всегда будут свои герои.Солдату Отечества 87 лет, а он в такой боевой форме, которой могут позавидовать и призывники.Да, на сердце – ритморегулятор. Да, перенес десять операций. Да, доктора предупреждают. Но его держат в жизни крылья. Он пишет книги о летчиках и летает с ними в небесах. А все болезни-хвори остаются на земле.Сегодня точно можно сказать: история отечественной авиации без его двух десятков книг осталась бы без многих героев, которых он вернул из забвения. А как это важно для родственников летчиков – жен, детей, внуков – и говорить нечего.Я знаю, что в День Победы Павел Михайлович поднимет очередной, 59-й тост: «За Родину! За победу!» А я – за него. И за своего воевавшего отца – гвардии рядового. И за других – таких же, как они, погибших и выживших «рабочих войны», кто на веки вечные поднял мою Родину на пьедестал весной 45-го года.Павел Михайлович – летчик-«миллионер»: налетал километров – несколько раз до Луны и обратно. Четырнадцать тысяч часов в воздухе! Герой Советского Союза, заслуженный пилот СССР. Боевые награды, заслуженные в небе войны: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной войны 1-й степени, орден Красной Звезды и югославский орден Партизанской звезды 1-й степени. За каждой наградой своя гордость и боль. Их не взвесить, не оценить. Но когда я задам ему вопрос: «Какой наградой гордитесь больше всего?», ответит: «Вот этой маленькой медалью, которой меня наградили к 60-летию Курской битвы. Не каждый летчик транспортной авиации мог это заслужить». Настоящую цену этого кусочка металла знают только герои.