Псой Короленко: Главное — это полная открытость

[b]Демонический взгляд сквозь дымовую завесу. 10 января. Полночь. На сцене клуба «Б2» кандидат филологических наук Псой Галактионович Короленко представляет уже второй свой CD Fioretti («Цветочки»). Некий трип от стеба к лирике и обратно.[/b]Угар, лингвистический рэп и вавилонская башня языков (начиная с идиш и заканчивая языком утихомирившегося шансонье деконструкции Ж. Дерриды). Аудитория то погружается в философские размышления под аккомпанемент знаменитой псоевой гармохи (на самом деле — младшей модели синтезатора Casio), то дружно скандирует: «Буратино был тупой!» А молодежный филолог и акын, боди-сингер, музыкальный перформансист и странствующий проповедник продолжает свою шаманскую песнь.[b]— Милый Псой, мы запутались в ваших ярлыках. Помогите разобраться, кем вы являетесь сегодня?[/b]— Сейчас я прежде всего — ученыйскоморох. Я езжу по разным странам и выступаю в университетах с новым оригинальным жанром «лекция-концерт». Восстанавливаю старинный дух европейской университетской культуры. Тогда не было такой принципиальной разницы между ученым и скоморохом.[b]— Будучи «молодежным филологом», почему вы игнорируете тинейджерский жаргон?[/b]— Я им навязываю свой жаргон. После того как я появился у Диброва в «Ночной смене», у моих студентов вошло в поговорку: «Тупой, как дрова».[b]— Имя «Псой Короленко» очень многозначное. Оно с самого начала должно было обусловить разнообразие вашего творчества?[/b]— Христианство — связь с Псоем Египетским. Конец века, распад империи, национальный вопрос, а также тема страха — связь с писателем Короленко. Образы животных — имя Псой напоминает пса. Еще Псой похоже на Цой — элементы рок-песни. А в Праге мне запретили писать на афише фамилию Короленко, сказали, что все подумают: это украинский гастарбайтер.[b]— Вы неоднократно заявляли, что своими концертами исследуете феномен песенности. За несколько сезонов у вас, вероятно, уже накопился обширный лабораторный материал. Не могли бы вы словесно сформулировать те чудесные открытия, на которые вы набрели во время ваших концертов?[/b]— Я понял, каким должен быть современный акын. Главное — это полная открытость. Я выхожу к людям практически совершенно голый. Обычно в переносном смысле, хотя вот на представлении «Новые Скоморохи» в О.Г.И. я был голый по-настоящему, весь в меду и в перьях. На концерте, посвященном Иву Монтану, я разделся до пояса в песне Coeur de mon coeur. Это оголение тела символизирует обнаженность души. Еще будет концерт в бане.[b]— А пока вы решили выступить в одном из самых больших московских клубов. Вы решили порвать с андеграундом? Выходит, каждый подпольный музыкант мечтает о миллионной славе?[/b]— Дело не в славе, а в работе с самыми различными аудиториями. Это должно соответствовать разнообразию песенных традиций, с которыми я работаю.[b]— Но все ли это понимают? А ну как на следующий ваш концерт придет публика, не подкованная в современном искусстве?[/b]— А и не надо быть подкованным. Мои песни обращаются прямо к душе. Ошибка думать, что я пою для каких-то особых продвинутых интеллектуалов. Я пою для простых людей о простых вещах — про любовь, про человека, про Бога. Главное в моих песнях — сочетание рефлексии и спонтанности.[b]— Когда вы писали учебник по литературе для абитуриентов, насколько легко вам было смириться с существующей программой? Не думали ли заняться реформированием? Если да, то каких писателей вы бы сократили, а какими бы — дополнили?[/b]— Я прежде всего отменил бы письменный экзамен по литературе в виде сочинения. А набор писателей в школьной программе — это канон, сложившийся в силу объективных социальных, экономических, культурных причин.Надо менять не набор писателей, а их интерпретацию. В школе преподают литературу как какую-то учительницу жизни, навязывают ученикам набор архаических стереотипов поведения, а в наше время это просто вредно.[b]— Помнится, была акция по сожжению «вредной любимой книги». Какую книгу вы сожгли тогда? Не планируете ли устроить еще что-нибудь подобное «с огоньком»?[/b]— Я сжег роман Достоевского «Преступление и наказание» под впечатлением от трагедии, которая произошла незадолго до этого. Одна моя знакомая девушка из Твери была убита своим приятелем, который возомнил себя каким-то новым Раскольниковым. Потом нашли его дневники, там были цитаты из Достоевского. Конечно, это не значит, что Достоевский виноват. На этой акции речь шла о нашей собственной агрессии, вчитанной в книгу. Еще я сжег мой любимый роман Стивена Кинга «Сияние» из-за сильной идентификации с героем, которого играет Николсон.[b]— Насколько вы терпимый человек? Что может вас вывести из себя? Говоря словами вашей песни, кого и за что вы бы бросили в Гудзон?[/b]— Меня практически невозможно вывести из себя. Что же касается Гудзона, то об этом прямо говорится в моей песне I Have A Dream. Есть три врага — agression (гнев), depression (уныние) и addiction (зависимость, пристрастие). Их-то и надо бросить в Гудзон, поскольку они постоянно искушают нас.[b]— Специальным гостем на вашем концерте был Алексей Шульгин, научивший компьютер 386DX исполнять рок-баллады и песни Визбора. Как бы ваша гармоха отозвалась о клавиатуре 386DX?[/b]— Она бы сказала: «Charmant!»