Истинная история рода Гусятниковых

В Москве испокон веков были купеческие династии, оставившие заметный след в истории нашего города. Своими корнями купеческий род Гусятниковых уходил в XVII век, когда купец гостиной сотни Сергей Захарьев, сын Гусятников, был назначен на нешуточную должность: в 1689 году стал целовальником Соболиной казны. «Целовальниками» называли служащих, которым доверяли казенные ценности: они приносили присягу – «целовали крест». А Соболиная казна, при которой служил Гусятников, занималась приемом сибирских оброков и ясаков: сюда поступали меха, золото, драгоценные камни. Служба его была, очевидно, «безубыточна», потому как его сын и внуки числились в числе 17 крупнейших купцов, а в XVIII веке взяли на откуп продажу вина в Москве, организовав «Питейную компанию». Помимо питейного бизнеса, Гусятниковы занимались множеством дел: в Москве им принадлежали более четырех десятков лавок, некоторые из которых находились там, где теперь Манеж – в конце XVIII столетия это место неофициально называлось Гусятниковой площадью… В 1785 году Гусятниковы стали «именитыми гражданами», что давало им преимущества перед прочими представителями «низших сословий». Их освобождали от телесных наказаний, дозволяли приобретать загородные дома, ездить по городу в карете, запряженной парой и даже четверкой лошадей… Одним словом, из грязи да в князи! А в конце XVIII века один из Гусятниковых, Николай Михайлович, после смерти своего отца, служившего обер-директором при казенных фабриках, торговлей заниматься не пожелал. Поступив на военную службу, он, став гусаром, выслужил офицерский чин и после этого был возведен во дворянство. Николай был красив, элегантен, одевался как записной франт и стяжал заслуженную славу дамского угодника. Завистники иногда припоминали ему «плебейское происхождение», а один анонимный автор даже кольнул его ехидными строчками: А вот Гусятников купчишка В униформе золотой, Крадется он исподтишка В круг блестящий и большой… Но, как говорится, «брань на воротах не виснет». И Гусятникова ничуть не смутило отношение к нему завсегдатаев балов и клубов. Он был ярым «англоманом», в то время как в Москве преобладали «франкофилы». Именно отставной гусар Гусятников ввел в Москве моду на английскую забаву – парфорсную охоту. Однако с началом Отечественной войны 1812 года былые забавы были оставлены: Николай Михайлович вновь на военной службе. А вот его родной дядюшка Петр Михайлович Гусятников как раз в ту пору прославился патриотической«театральной обструкцией». Дело в том, что некоторые французские труппы, застигнутые войной в России, продолжали давать представления. Летом 1812 года из Петербурга в Москву прибыла известная певица и актриса Филлис Андре, не подозревавшая, что ей готовят «ловушку». Петр Михайлович, являясь поклонником актрисы Сандуновой, а еще более того – обеспокоенный «засильем французов на подмостках», создал «зрительскую партию» и решил сорвать гастроли. В день премьеры «партия» пришла на представление, а Гусятников купил кресло в первом ряду. Как только Андре запела, Петр Михайлович демонстративно заткнул уши, встал и направился к выходу. Этот его маневр повторили и остальные «патриоты», сорвав тем самым выступление француженки. Старик пережил войну, дождался возвращения из армии своего племянника и умер в 1816-м. А Николай Гусятников вышел в отставку, но в Москве жить не стал. Постаревший франт увлекся вещами практическими: он удалился в свое имение, находившееся в Дмитровском уезде, и занялся сельским хозяйством. От былого в Гусятникове осталось лишь англоманство. Он повел дело на «английский манер» и не прогадал. Не с него ли списал А. С. Пушкин своего помещика-англомана в «Барышне-крестьянке»? Прожив до 1845 года, Николай Гусятников стал членом-учредителем Московского императорского общества сельского хозяйства и опубликовал несколько книг по агрономии. Вот такие «купцы» в старину бывали в Москве!