Гайдай Советского Союза

[b]85 лет назад – 30 января 192З года – в семье железнодорожника родился Леонид Гайдай. Замечательный комедиограф, подаривший нам «Операцию Ы...» и «Кавказскую пленницу», «Бриллиантовую руку» и «Ивана Васильевича...»[/b] За что зрители всех возрастов, профессий и национальностей любят комедии Леонида Гайдая, понятно. А каким был сам Гайдай? Мы попросили рассказать об этом вдову режиссера актрису Нину Гребешкову. Буду носить тебя на руках [b]– Нина Павловна, вы ведь, насколько я знаю, учились на одном курсе с Гайдаем[/b]. – Да, только он пришел в институт после войны, с ранением, а я сразу после школы, в семнадцать лет. Мы вместе репетировали, играли в отрывках. [b]– И доигрались до свадьбы? [/b]– Я жила на Арбате, он меня очень часто провожал из института. И однажды говорит мне: «Ну что, давай поженимся?» Я говорю: «Да нет, что ты! Ты такой длинный, а я такая маленькая. Мы вообще с тобой не пара». Он говорит: «Ты знаешь, большую женщину я не подниму, а маленькую буду носить на руках». Он никогда не клялся в любви, не произносил слово «люблю». И даже в последние дни в больнице, когда я спросила его, рад ли он, что мне разрешили и днем и ночью быть рядом с ним, он посмотрел на меня и сказал: «Это зависит от тебя. Если ты хочешь быть здесь, будь, если не хочешь, я могу и один». [b]– Каким Леонид Иович был в повседневной жизни?[/b] – Он был легкий человек, с удивительным чувством юмора. Когда они на работе выпивали, он всех предупреждал: «Только Нине не говорите!» А сам приходил домой и говорил: «Нинок, мы сегодня отмечали». Мы никогда не ругались, он никогда не сказал черного слова. Никогда не делал мне замечаний, не поучал, но всегда выражал свое отношение. Например, терпеть не мог, когда я кого-то обсуждала за глаза. Если я говорила о ком-нибудь, что он такой-сякой, поступает непорядочно, Леня всегда меня останавливал: «Ну, хорошо, что ты предлагаешь? Убить его ты не можешь, изменить тоже. Все люди разные, ну вот он – такой». [b]– Он что-нибудь делал по дому – мыл посуду, вешал гардины, пылесосил?[/b] – Дома он вел себя по принципу: что хотите, то и делайте. У него были свои дети – картины, у меня – дочь Оксана. Я говорю: «Леня, надо устроить Оксану в английскую школу». Он лежит на диване и спрашивает: «А зачем? Я учился в нормальной школе и вроде бы не дебил». Когда ее не взяли в английскую школу, я пришла домой, плачу. Он говорит: «Ну что ты расстраиваешься? Ну давай ее в музыкальную школу устроим. Можешь, – это он меня спрашивает, – ты ее устроить в музыкальную школу?» Я говорю: «Зачем ее устраивать в музыкальную школу, если у Оксаны нет музыкального слуха?» Любил книги приводить в порядок. Пока разбирает – половину прочитает, ему интересно. Развалит все – ужас. А потом садится и говорит: «Нет, Нинок, это я не осилю. Придется тебе доделывать». Вот он был такой. У него могла на столе перегореть лампочка, а он говорил: «Слушай, Нинок, у тебя лампочка перегорела». Прекрасно водил машину, но когда с ней что-то случалось, мог прийти и сказать: «Нинок, у тебя там что-то капает». Где? Что? «Ну не знаю, я посмотрел, там внизу что-то мокрое». А что капает – масло, антифриз – это его не интересовало. Он жил так, как хотел. Куда хотел, туда и шел, что хотел, то и делал. Он считал, что главное – это работа. Если есть работа, значит, ты живешь, если нет работы – все, беда. Всегда знаю, с кем бываю [b]– Что Леонид Гайдай любил, кроме вас и своей работы? [/b]– Леня очень любил кошек. У него ведь в каждой картине кошка, вы обращали внимание? Очень любил красивых женщин. Не то чтобы бросался на них, но он любовался ими. Был потрясающий случай. Мы едем с ним в метро, и он мне говорит: « Посмотри, в углу стоит удивительной красоты женщина». Я говорю: «Сейчас, люди выйдут, и я увижу». Тогда он наклонился до моего уровня и говорит: « Боже мой, ты же ничего не видишь, как же ты живешь?» Любил играть в карты с тещей. Даже мне однажды сказал: «Если бы Екатерина Ивановна была помоложе, я бы на ней женился». Очень любил внучку. Вообще, к детям относился как к взрослым, не допускал никакого сюсюканья. И когда начинал делать какую-нибудь картину, когда еще только завязывался сценарий, всегда спрашивал: «А детям будет смешно?» [b]– В «Бриллиантовой руке» вы незабываемо сыграли жену Семена Семеновича Горбункова. По знакомству?[/b] – Я вообще-то драматическая актриса, не комедийная. И отлично понимала, что не могу привнести ему в кадр что-то равноценное его задумкам. Хотя был один случай в «Бриллиантовой руке», в сцене, когда я бужу Юру Никулина. По сценарию я должна была его трясти так, что ему на голову падает картина. Он просыпается в этой раме и говорит свой текст. Но картина почему-то не падала – к тому же все боялись, что она упадет углом. И тогда я говорю: «Ну что вы мучаетесь, он же работяга, каждый день встает по будильнику. Давайте я ему заведу будильник, и он проснется». И эта находка осталась в картине. [b]– Как насчет авторских за идею, Нина Павловна? [/b]– Я им всегда говорила: «А гонорар?» И это тоже вошло в «Бриллиантовую руку». Помните, Светличная говорит: «Гонорар?», а Папанов ей протягивает часы на руке: «О!» [b]– В картинах Леонида Гайдая что ни фраза, то афоризм: «Кто не работает, ест», «Птичку жалко», «Если я встану, то ты у меня ляжешь», «Надо, Федя, надо», «Шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты» Да разве все перечислишь! [/b]– Все эти фразы вышли из нашего дома. У Лени были очень хорошие соавторы – Яков Костюковский и Морис Слободской. Обычно они сидели вот в этой самой комнате, где мы с вами разговариваем, и писали литературную основу. Потом Леня каждую сцену проигрывал сам. Он говорил: «Вот здесь надо придумать фразу». И они искали ее – иногда целый день. Помню, я была на кухне, готовила им перекусить. Вдруг слышу, меня зовет Яков Аронович Костюковский: «Нина, что бы вы сказали, если бы пришли в какой-то дом, и у вас возникло ощущение, что вы здесь уже были?» А у меня на плите что-то стояло, могло сгореть, и я быстро так отвечаю: «Я всегда знаю, с кем, когда и где я бываю». И убежала на кухню. Потом эта фраза вошла в «Операцию Ы», в новеллу «Наваждение», где Шурик знакомится с Лидой. В другой раз Леня дал кому-то какую-то сумму денег в долг, а тот исчез. Я говорю: «Как ты мог! Не знаешь человека, а даешь ему деньги». А он мне: «Как я могу ему не доверять?» А я говорю: «Доверять нужно только в крайнем случае, вначале нужно проверить, достоин ли человек доверия». Потом эта фраза появляется в «Бриллиантовой руке». На черный день заработаем [b]– Комедии Гайдая при всей эксцентричности имеют остросатирическую направленность. Цензура, небось, немало нервов ему попортила?[/b] – Конечно. Леня очень любил один из первых своих фильмов про бюрократов, который первоначально назывался «Мертвое дело». Там играли Плятт, Рина Зеленая, Вицин, Сергей Филиппов. Это оттуда: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек». Фильм прекрасно приняли на студии. Леня сиял: все хорошо. А потом его вызывает Михайлов, он тогда был министром, и говорит: «Вы сделали пасквиль на советскую действительность» Леня ему говорит: «Неужели вам, Николай Александрович, жалко этого бюрократа?» Тот ему: «Мне жалко вас, молодой человек. Боюсь, что вы положите свой партийный билет на стол». А Леня вступил в партию в 42-м году, на фронте, для него партбилет не был проездным билетом по карьерной лестнице. Фильм весь порезали, так что от него почти ничего не осталось. Леня после этого заболел туберкулезом. Помните незадачливого жениха Саахова из «Кавказской пленницы»? А в то время секретарем парторганизации «Мосфильма» был человек по фамилии Сааков. И когда картина была уже озвучена, этот Сааков потребовал изменить фамилию отрицательного персонажа. Хорошо, Юра Никулин пошел к Фурцевой (тогда министр культуры. – И.Л.) и сказал: «Вы знаете, каких больших денег стоит один день переозвучания? И все из-за какой-то фамилии». Леня бы ни за что к Фурцевой не обратился. [b]– На одном из московских кинофестивалей мне довелось пообщаться с Леонидом Иовичем. Помню, с каким сарказмом он говорил о своей зарплате. И это при огромных кассовых сборах, которые делали его фильмы.[/b] – После того как Леня сдавал картину, он получал шесть тысяч рублей. Но самое смешное, что после окончания съемок его снимали с зарплаты. И снова ставили на зарплату только через три года. Значит, на эти шесть тысяч он должен был жить три года. В конце 80-х председатель Госкино Армен Медведев на собрании «Мосфильма» сказал: «Пожалуйста, теперь перестройка, вы все свободны, делайте, что хотите, зарабатывайте, как умеете. Только я вам должен сказать одно: не забывайте, что вас двадцать лет кормил Гайдай». Леня всегда очень болезненно следил, идут его картины или не идут, часто смотрел репертуар кинотеатров. Приходил довольный и говорил: «Три мои картины идут». А некоторым из них было уже по двадцать лет. [b]– Леонид Иович красиво тратил деньги? [/b]– Когда он получал какие-то суммы, то всегда говорил: «Нинок, обязательно надо куда-нибудь съездить». Я говорила: «Леня, а на черный день?» – «Заработаем». Помните эти фразы из «Бриллиантовой руки»: «Я хотел купить жене шубу». – «Нет-нет, шуба подождет, пусть мир посмотрит»? Это его фразы. [b]– Сколько лет вы прожили с мужем? [/b]– Ровно сорок лет. Первого ноября мы отметили эту дату, а девятнадцатого ноября он умер от тромба легочной артерии. Мы сидели, разговаривали, и вдруг он как-то вперед наклонился. Я боялась, что у него случится инфаркт, ведь у Лени была аритмия. Обняла его одной рукой, а другой держала за голову. И он на руках у меня умер. Я сразу даже не поняла, что произошло. Но, откровенно говоря, это чудо, что он дожил до таких лет. Ведь у Лени была куча болячек – язва, рана на ноге, которая периодически открывалась. И тогда он ходил с палочкой, говорил, что это его талисман. Никто не знал, что он был инвалидом войны второй группы, что ему трудно ходить. И вы знаете, когда он был жив, мне всегда казалось, что он делает что-то не то, что нормальные люди так не живут. Мы все собирались начать жить по-человечески. А сейчас я думаю: вот тогда мы и жили.