Регина Дубовицкая: С интеллектом у себя проблем не вижу

[b]Штаб-квартира юмористической программы «Аншлаг» находится на Зоологической улице. Как и ее сосед – Московский зоопарк, «Аншлаг» вызывает у общества крайне противоречивые чувства: одни ходят семьями каждый уик-энд, другие туда – ни ногой. Под огнем высоколобой критики «Аншлаг» ведет каждодневную борьбу за зрителя в маленьком темном домике, похожем на бункер. Пока мы разговариваем с Региной Дубовицкой – автором и ведущей программы, за стеной непрерывно раздается «Ха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха!» (там, вероятно, монтируется очередной выпуск «Аншлага»). Но Регина Игоревна во время нашей беседы не то что не хохочет – даже не улыбается. И редко смотрит собеседнику в глаза.[/b][i][b]Пошлостей у нас нету[/b][/i]– Так, о чем мы будем говорить?[b]– О программе «Аншлаг».[/b]– О, господи![b]– Почему вы сказали «о, господи»? Вам это неприятно?[/b]– А почему, я вас спрошу, мне должно быть это неприятно?[b]– Ну, «Аншлаг» такая одиозная программа...[/b]– Так потому что популярная! Но, вы знаете, я абсолютно спокойно отношусь ко всякой хуле. Потому что понимаю, что склоняют только популярные программы. Вот если меня начнут сильно хвалить, тогда я подумаю: ребята, по-моему, происходит что-то не то...[b]– Неужели вы совсем не переживаете? Невозможно не замечать, что вокруг говорят.[/b]– Здесь надо выбирать: либо сильно переживать, либо делать передачу. Я выбрала второй путь. Собаки лают – караван идет. И потом, у меня столько встреч со зрителями, у меня такой огромный запас зрительской любви, что он перевесит любой этот самый, нет, не лай, а… писк в газете. Тем более, если была бы какая-нибудь конструктивная критика… Господи, да почему бы и нет? Но, наверное, наиболее точную критическую статью по поводу «Аншлага» я сама могу написать, потому что я лучше, чем кто-либо, знаю ее недостатки. И мы их исправляем, иначе программа не прожила бы 18 лет.[b]– А в шутках ваших артистов вы замечаете недостатки? [/b]– В смысле? Конечно, иногда бывают неудачные номера. Но я не даю их в эфир! Я говорю актерам: «Вот это место, эта шутка мне потому и потому-то не нравится», и он ее не читает. А затем этот же номер он читает еще где-то, и его дают в эфир как «аншлаговский». И вот, кстати, очень часто, когда цитируются какие-то пошлости, тут же вспоминают «Аншлаг». Ну, нету этих пошлостей в «Аншлаге». Ну, нету! Возьмите пленку и посмотрите. А номер тот был действительно. Но только этого места у меня не было, а в той программе его пропустили. Потому что, наверное, не такие профессионалы делают ту передачу.[b]– Но вот я специально посмотрела «Аншлаг», и это был настоящий «Аншлаг», который идет в субботу вечером. Я даже выписала кое-что…[/b]– Ну, так давайте послушаем.[b]– Например, из монолога Николая Лукинского про гаишника: «У нас на груди бляха, а летаем мы, как муха. Народ нас так и зовет…»[/b]– А что, вы считаете – это пошлость? А вы послушайте телевидение, посмотрите кино, сходите в театр. Что там делается! В театре выходят и говорят все эти слова открытым текстом! И никто не говорит, что это пошлость. Почему? Да потому что на эстраде все более заметно! А теперь еще один момент. Мы не делаем эстраду. Мы показываем телезрителям, что есть на эстраде. Мы можем что-то показать, что-то не показать. Но мы номера не делаем. Это актер свой репертуар строит сам и читает. Если вам что-то не нравится, адресуйте это непосредственно к актерам. Хотя повторяю: я не считаю, что в этом номере есть какая-то пошлость. Это чистый номер, на мой взгляд.[i][b]Наш человек стал губернатором[/b][/i][b]– Однажды в интервью вы сказали: «Программа не должна быть пошлой – в моем понимании пошлости». Нельзя ли уточнить, что же имелось в виду?[/b]– Слушайте, вы что думаете: если передачи живут так долго – это просто случайность? Вот нам говорят, что мы работаем на потребу низменных вкусов, что у нас низменный зритель. Ну представьте себе эту огромную страну, в которой живет такой низменный, глупый, тупой народ, которому только пошлости и подавай. Лично я такое не могу представить, потому что я слишком хорошо к этому народу отношусь.[b]– А вы на какого зрителя ориентируетесь: на «простого» или «сложного»?[/b]– Вы, верно, хотите спросить: более… интеллигентного, как это говорят, или менее? Но это тоже большое заблуждение. Юмористические программы смотрят и те, и другие. А потом, что такое интеллигент? Если у тебя просто высшее образование, это еще не значит, что ты интеллигент. Я в деревне у Евдокимова видела таких интеллигентов, которые по уровню интеллигентности дадут фору любому профессору! А образования никакого… Другое дело, что один посмотрит и скажет: «Ах, какая хорошая передача». А другие скажут: «Ух, какая гадость. Ух, какая пошлость!» А потом опять будут смотреть.[b]– Вот, говорят, во времена «Вокруг смеха» публика смеялась. А сейчас просто ржет. Вам со сцены как видится?[/b]– Ха-ха, я не могу! Ой, я не могу! Во времена «Вокруг смеха» был точно такой же смех! Все то же самое было. Люди всегда смеются одинаково. Когда Винокур вышел в «Вокруг смеха» и читал монолог – там смеялись ничуть не меньше, чем смеются сейчас. А что, над Жванецким сейчас меньше смеются, что ли?[b]– Но его нет в вашей программе.[/b]– Ну и что, что нет. Но смеются не меньше![b]– Кстати, и бывшие ваши звезды – Шифрин, Трушкин, Коклюшкин – куда-то делись.[/b]– Зато появились новые! У меня появилась звезда Дроботенко. У меня появились звезда Гальцев, звезда Воробей. Мало? У меня Ветров, у меня Лукинский. Передача «Аншлаг» сделала этих людей звездами. Сейчас мы раскручиваем новых. Уверяю вас, не пройдет и года, и к этой пятерке прибавятся новые.[b]– Один из ваших корифеев – Михаил Евдокимов – стал губернатором Алтайского края. Однажды в интервью вы сказали: «Если Миша пойдет в губернаторы, то я – в президенты. Страна будет – обхохочешься».[/b]– Это была шутка. Я нисколько не смеялась, когда Миша пошел в губернаторы. Просто Евдокимов – артист, а я все-таки – ведущая. Если участник программы пошел в губернаторы, то ведущей, по идее, надо идти выше. Вот и все. А иронии по отношению к Мишиному губернаторству у меня абсолютно не было. Вот о чем я действительно жалею, так это о том, что он, очевидно, не будет больше участвовать в передаче. Ему, как мне кажется, не до этого будет.[b]– А он может быть хорошим губернатором?[/b]– Он очень собранный человек. Если ставит задачу, всегда выполняет. И никогда не ставит такие задачи, которые невозможно выполнить. Думаю, он может быть хорошим губернатором.[b]– И это типа совсем не смешно?[/b]– Слушайте, а че здесь смеяться? Это, по-моему, тупость какаято. Не юморист стал. А артист! Причем большой артист. Таких артистов, как Евдокимов, не то что на эстраде – в искусстве по пальцам сосчитать.[i][b]У меня такая база![/b][/i][b]– А что заставляет вас смеяться не в «Аншлаге», а в жизни?[/b]– Смешное. И в жизни, и в «Аншлаге» заставляет смеяться смешное. Если рядом человек с чувством юмора или просто едешь на машине, прочтешь какую-нибудь рекламу типа «Все для стройки: кирпич, цемент, водка». Рассмешить меня легко: во всяком случае, нашим артистам это дается на раз.[b]– Вы поэтому решили связать свою судьбу с юмором, что так любите все смешное?[/b]– Я ее связала совершенно случайно. О телевидении и радио я еще со школы мечтала. Но я хотела работать на радио в детской редакции. Но в детской редакции на тот момент, когда я окончила институт, не было мест, и меня взяли редактором по письмам в отдел сатиры и юмора – с условием, что как только место освободится в детской редакции, меня туда переведут. Так я пришла в отдел сатиры и юмора Всесоюзного радио, где делала передачу «С добрым утром». До этого я вообще была к юмору равнодушна. Читать я, конечно, читала: Марк Твен, Ильф и Петров… Но когда я увидела Григория Горина… У, живой Горин! Он для меня классик был. Там, кстати, и Жванецкий тот же был, Арканов, Захаров Марк. Все в то время просто там ночевали и дневали. Там такая обстановка была! Мне уже через месяц никакая детская редакция не нужна была.[b]– Почему же вы ушли на ТВ?[/b]– Просто мне надоело на радио. И я пришла на телевидение уже с идеей «Аншлага», где и осталась на восемнадцать лет. И когда мне это надоест, не знаю. Может, завтра, может, через энное количество лет.[b]– Говорят, что телевизор в больших количествах оглупляет. А профессия телеведущей вредит интеллекту?[/b]– Если человек сидит с утра до ночи у телевизора, думаю, лучше ему действительно пойти книжку почитать. Телевизор можно смотреть тогда, когда хочешь немножко передохнуть, чуть-чуть настроение исправить, отвлечься от каких-то проблем. С интеллектом у себя я пока особых проблем не вижу, потому что для души много занимаюсь не телевидением, а чтением. А читаю я, извините… очень мало чего я читаю. Я читаю Бунина, которого знаю очень хорошо. Я читаю Куприна, я читаю Гоголя, Чехова, Толстого и Достоевского. Вот этих книг для любого человека хватит от начала жизни и до конца! Проблема быть или не быть и как жить дальше – на все эти вопросы уже давно отвечено и очень хорошо отвечено.[b]– Как же вы – человек, читающий Бунина! – так спокойно относитесь к тому, что про ваше детище «Аншлаг» говорят: «Это – уровень канализации»?[/b]– А у них самих какой уровень? И потом, вы знаете, у меня такая база! У меня образование такое, какое, я вам скажу, есть мало у кого в этой стране. Мой отец – профессор – занимался древней русской литературой. Это такие пласты: Киевская Русь, на бересте всякие письмена! В семь лет он дал мне читать «Мертвые души» Гоголя, и я прочла. Вот поэтому я знаю, что у меня за плечами, что у меня есть база. А что говорят остальные: «пошлость» – меня это не касается и не волнует. А программа делается специально для развлечения, чтобы человек посмеялся, отдохнул. Чтобы он сел к телевизору час-два посмеялся и пошел заниматься своими делами. Вот мой отец – он занимался наукой, великой литературой, но мог сесть и перед телевизором. С удовольствием смотрел «Вокруг смеха».[b]– А «Аншлаг»?[/b]– Ну… «Аншлаг» он смотрел, скорее всего, потому что я там. Но друзья его, знаю, смотрели. Поэтому когда начинают говорить за спиной эти люди…[b]– Интеллектуальные снобы?[/b]– Да, что это пошлость, гадость, мне смешно. А кто, скажите, может похвастать? Когда мы плыли по Волге: вот стоит корабль, там шлюзы, шлюзы, вдруг прибегает Евдокимов и кричит: «Регинка, иди наверх, на палубу, там сирень бросают!» Я прихожу на палубу: стоит народ и вся палуба завалена сиренью. А когда у нас… Но это уже из разряда трагических воспоминаний. В Костроме (а в Костроме ко мне особое отношение, поскольку я там школу заканчивала) черт меня дернул в эфире сказать, что мы там в два часа на площади будем снимать. Мы приехали, смотрим: вокруг – десятки тысяч. Я успела только слово вступительное сказать, ко мне подходит Лена Степаненко: «Регина, надо уходить». Нас милиция выводила к автобусу. Пока шли, все, что можно было оборвать, оборвали. И вот выводят нас, и… вот это я буду умирать, буду помнить. Винокур поворачивается ко мне и говорит: «Девушка, похоже я вижу тебя в последний раз». Вот это была фраза! И таких воспоминаний – масса. Мы плыли по Волге, мы плыли по волнам любви. И я еще раз повторяю: самое важное для меня – чтобы люди меня не перестали смотреть. Если я почувствую, что меня стали меньше смотреть, тогда, наверное, я эту передачу закрою.