Представьте себе: у школьной доски «плавает» ученик. Раздается не в меру громкий шепот друга. «Петров, выйди из класса! Как не стыдно?!» – гневный голос учительницы выносит приговор. Мы с детства помним: подсказывать нельзя.Но вот парадокс: во взрослом мире есть те, кто, несмотря ни на какие внушения, становятся профессиональными подсказчиками. Они осваивают искусство направленно подавать голос и доводят свой шепот до совершенства.В суфлерской будке Малого театра побывала корреспондент «Вечерки».[b]Пауза в 3 километра[/b]– Что значит это дело в сравнении… – будто задумавшись, мужчина во фраке еле заметно поворачивает голову: подает знак с просьбой о помощи.– …с вечностью? – пронзительно шепчет Ирина Варламова, суфлер Малого театра.И герой тут же продолжает монолог.Я на восстановительной репетиции спектакля «Волки и овцы». Такие репетиции проходят перед каждым новым театральным сезоном, чтобы уже игравшие актеры освежили в памяти пьесу, а те, кого вводят, могли легко влиться в сценическое действие.Перед Ириной Ивановной лежит текст пьесы Островского, на каждой странице галочки, восклицательные знаки и подчеркивания. Без этой книжной живописи – пометок в партитуре – суфлер как без рук: не будет знать, подсказывать или нет. Бывает, с первой репетиции в определенных «заколдованных» местах актеры спотыкаются в тексте. Тогда в записях суфлеров появляются восклицательные знаки и красные подчеркивания. Галочка означает паузу, три галочки – длинную паузу. Если актер замолчал на слове, помеченном галочкой, он держит драматическую паузу – и не приведи бог подсказать. А вот если он молчит в другом месте пьесы – быстрее выручай.– Работал у нас замечательный актер Афанасий Иванович Кочетков, мастер слова, мастер паузы. В «Недоросле» он делал громадную паузу. В первый раз я отсчитала: «Раз, два, три…» Потом еще отсчитала. И еще. Не выдержала – шепнула. Выхожу после спектакля, а на меня все смотрят, как на самоубийцу. «Ты подсказала Кочеткову! У него же пауза в три километра». Это было самое начало моей суфлерской деятельности.[b]И шепотом, и жестом[/b]– Ты к себе, в яму? – спрашивают иногда у суфлера.– Яма – у оркестра, – отвечает Ирина Ивановна. – А это мой кабинет, будочка наша любимая. В ней жить можно.В небольшом помещении, полтора на полтора метра, умещаются кресло и пюпитр.Здесь, под сценой, царство суфлера. Из будки легче видеть актера, да и звук идет направленно, по всему зеркалу сцены.– Суфлер – это свой человек перед незнакомой публикой. Когда сидишь в будке, вот этой частью, – Ирина Ивановна похлопывает себя по затылку, – ощущаешь состояние зала. Зал бывает вязкий, ватный, равнодушный, холодный. Чувствуешь – публика не принимает. А в какой-то момент это состояние прерывается. Уф! – раскачали.Суфлерских будок в театрах практически не осталось. Даже в Малом будка есть только на основной сцене. На гастролях Ирине Ивановне и вовсе приходится прятаться на сцене, например, за деревом.– Я эту профессию не выбирала, – рассказывает Ирина Варламова. – Я по профессии журналист и историк. Работала в пресс-центре одного из министерств. Министерство расформировали. А у меня на руках маленький ребенок, нужно было что-то искать. Я пришла в родной театр, где выросла с 3 лет – моя мама была в Малом театре художником по костюмам. И вот уже 20 лет суфлером работаю. И никуда уходить не хочу.Вроде бы совсем не заметно, как суфлер следит за спектаклем. Ирина Ивановна может даже отвернуться от сцены. Но в нужный момент, не дожидаясь неуместной паузы, подает реплику, как опытный футболист – мяч.– Направленный звук, прямо в ушко каждому, только ему одному.[b]Читай по губам[/b]– Старые императорские театры – Александринка и наш – как жемчужины, собирали лучшие драматические силы страны, – объясняет после репетиции режиссер-постановщик Виталий Иванов. – Проходили годы, актеры старели. Но, как хороший коньяк, становились все лучше. А чтобы они не волновались, императорским указом назначили суфлера. Сегодня в других театрах текст может подсказать помощник режиссера, но он сделает это чисто технически.Суфлеры же должны знать природу каждого актера. Глаз дернулся – они уже замечают. Я лично нервничаю, что возраст у суфлеров приличный, а хорошей замены – интуитивной, чувствующей мельчайшие нюансы ремесла – нет.Бытует мнение, что суфлер всегда шепчет. Неправда, все зависит от индивидуальности актера. Некоторым подсказывают низким голосом, другим – высоким. Ирина Ивановна старается подать реплику с такой же интонацией, с какой говорит актер, – так он ее легче воспримет. А вот во время репетиций, пока актер и режиссер еще не определились с интонацией, нужно суфлировать безлико, голосом робота.Кому-то достаточно одного слова, кому-то нужно проговорить начало фразы, а некоторым достаточно и жеста.– Одной актрисе первое время не нравилось, что я руками машу, – вспоминает Ирина Варламова. – Через пару репетиций она привыкла. Теперь я лишь делаю жест, а она уже видит текст. Показываю пальцами, как будто топают ножки. «Я раз иду городом», – тут же подхватывает актриса. Руками рисую платочек и ладонь к груди прижимаю. «И крестьяне есть, и орден на шее», – вспоминает героиня. Палец прикладываю к губам и слышу со сцены: «Сейчас я вам расскажу один секрет». Некоторые актеры меня по артикуляции понимают, без звука. «Где губы?» – спрашивают перед спектаклем. Тогда я беру яркую помаду, чтобы им легче читать было.[b]Слово драматурга[/b]Работа суфлера над спектаклем начинается с первых репетиций. Во время «застольного» периода ([i]когда пьесу читают за столом по ролям. [/i]– [b]Авт.[/b]) суфлер следит, чтобы правильно произносили слова, ставили ударения. Неверно заученные фразы будет очень тяжело переучивать.– Суфлер – хранитель литературной основы спектакля, словесной, речевой, – объясняет Ирина Варламова.– Мы относимся очень трепетно к слову, к правильному ударению, даже слова местами не меняем. Вы же не будете петь Моцарта своими нотами! То, что у композитора нота, у драматурга – буква, слово, запятая. Если вдруг начинающие актеры переходят на язык Интернета, суфлер хватается за голову. «Мне один чел сказал…» – выдала как-то на репетиции молоденькая актриса.Ты еще реплику Митрофанушки переведи на интернет-сленг, подумала я: «Подойди ко мне, дружоЧЕГ». С этой молодежной неопрятностью речи тоже приходится бороться.Когда спектакль «встает на ножки», подсказывать приходится реже, и суфлер больше следит за действием. Но расслабляться нельзя ни на минуту. Нить, связывающая его со сценой, не должна рваться.– Сложно бывает, когда актер не дает никакого знака, что он забыл текст. Например, заменяешь другого суфлера ([i]в Малом театре трое суфлеров ведут около 20 спектаклей.[/i] – [b]Авт.[/b]) и не знаешь еще особенности поведения актеров. Тогда с тебя семь потов сойдет – холодных, горячих – за секунду… Мы, как врачи, все держим в секрете, – по этой причине Ирина Ивановна предпочитает не называть известных фамилий. – По одному виду актера понимаешь: что-то стряслось, надо держать. У спектакля тоже ведь может болеть голова.[b]Кстати[/b][i]В эпоху «актерского театра» (до появления профессии режиссера) спектакли могли показывать буквально после двух-трех репетиций.В столь короткий срок запомнить текст роли, особенно главной, было практически невозможно. Поэтому спектакли шли «под суфлера»: актеры повторяли за ним реплики и интонации.[/i][b]ЧИТАЕМ ВМЕСТЕ[i]Нужны ли сейчас актерам суфлеры?[/i]Татьяна ПОРТНОВА, депутат Мосгордумы 4-го созыва:[/b][i]– Об этом лучше спрашивать у актеров. Однако, на мой непрофессиональный взгляд, суфлеры нужны. Потому что на сцене возникают разные ситуации, которые могут сбить актера с мысли. Он может запнуться из-за какой-то случайности…[/i]