Где будет стоять памятник Ивану Бунину?

[b]Не приходится сомневаться, должен ли быть в Москве ему памятник или нет, — разумеется, должен. Остается решить, где именно ему быть: какое место в столице можно считать самым бунинским? Бунинская Москва действует завораживающе.[/b]Окунувшись в этот мир, нелегко потом возвращаться в современную действительность: так и кажется, что недостает на улицах газовых фонарей, рысаков, городовых, гимназисток, красавиц с черными, как бархатный уголь, глазами, мчащихся с кавалерами в извозчицких санях к «Яру»… Мест, связанных с жизнью Бунина, в Москве много. Но у него никогда не было собственного дома, и он обычно жил в гостиницах, снимал квартиры или останавливался у кого-то из близких.Нужно заметить, что к владению недвижимостью Иван Алексеевич вообще относился крайне безынтересно. Когда в 1933 году он получил Нобелевскую премию и домочадцы стали уговаривать его вложить часть денег в какую-нибудь недвижимость: купить наконец дом в Париже или в Грасе — сколько можно скитаться по чужим квартирам! — Бунин ответил им совершенно в своей «высокородной» манере: «Негоже русскому писателю быть домовладельцем!» Через два года у него уже не было ни премии, ни дома… В Москве Бунин жил в гостиницах — в «Лоскутной», «Большой Московской», «Национале», в номерах «Столица» на Арбате, в меблированных комнатах Гунст, в Хрущевском переулке на Пречистенке, в меблированных комнатах Боргеста у Никитских ворот и в других. Большинство из этих гостиниц не сохранились.В 1906 году в гостях у писателя Бориса Зайцева Бунин познакомился с Верой Николаевной Муромцевой, ставшей вскоре его женой. Вот как Вера Николаевна затем рассказывала об этой их встрече: «Я остановилась в раздумье: не отправиться ли домой? В дверях появился Бунин. «Как вы сюда попали?» — спросил он. Я рассердилась, но спокойно ответила: «Так же, как и вы». — «Но кто вы?» — «Человек». — «Чем вы занимаетесь?» — «Химией». — «Как ваша фамилия?» — «Муромцева». — «Но где же я могу вас увидеть еще?» — «Только у нас дома. Мы принимаем по субботам. В остальные дни я очень занята».Этот дом на «стрелке» Спиридоньевки и Гранатного стоит в поныне. Только немного «подрос» в советское время. Раньше он был четырехэтажным. И Зайцев жил в последнем — четвертом этаже.У дяди Веры Николаевны, председателя Первой Государственной думы С. А. Муромцева, в Царицыне была огромная трехэтажная дача «в шведском стиле». И после того как Бунин и Вера Николаевна поженились, они подолгу жили на этой даче.Как правило, летом, На зиму Бунин любил уезжать в путешествия — в Крым, в Константинополь, в Палестину, на Капри, на Цейлон. В некоторых новеллах Бунина, хотя и не указывается прямо, что действие происходит в Царицыне, но по описанию это можно угадать. К сожалению, эта дача, как и все другие царицынские дачи, была разрушена после революции.Довольно много у Бунина было связано с Арбатом. Кроме того, что он жил на этой улице в гостинице, часто бывал в «Праге», здесь же, в Староконюшенном переулке, находился дом ее брата — Юлия Алексеевича. Бунин иногда останавливался у брата. И там он написал один из самых знаменитых своих рассказов — «Господин из Сан-Франциско». Увы, и этот «бунинский» дом не дожил до нашего времени.В 1899 году писатель Н. Д. Телешов организовал литературный кружок. У него дома по средам собирались многие московские литераторы, почему и объединение это стало называться «Средой». Участниками «Среды» были И. Бунин, А. Горький, Л. Андреев, В. Вересаев, С. Скиталец, А. Куприн, И. Шмелев, А. Серафимович, С. Найденов, другие писатели. Переезжал с квартиры на квартиру Телешов, и вместе с ним менялся и адрес «Среды». Последним таким местом с 1913 года стал дом 18 на Покровском бульваре. Этот дом прекрасно сохранился. Сейчас там располагается московское отделение ВООПИК и магазин церковной книги.Наконец последний бунинский адрес в Москве: Поварская улица, дом 26. Здесь Иван Алексеевич и Вера Николаевна жили с 26 октября 1917 по 21 мая 1918 года. И отсюда Бунин навсегда уехал из Москвы. На Поварской Бунин записал в дневник 4 ноября 1917 года: «Вчера часов в одиннадцать узнал, что большевики отбирают оружие у юнкеров. Вломились молодые солдаты с винтовками в наш вестибюль — требовать оружие. Три раза приходили, вели себя нагло.Выйдя на улицу после этого отсиживания в крепости — страшное чувство свободы и рабства.Ходил по переулкам возле Арбата. Разбитые стекла и т.д. Заснул около семи утра. Сильно плакал.Восемь месяцев страха, унижений, оскорблений! Этот день венец всего!». В 1993 году на этом доме был установлен первый и пока единственный в Москве памятный знак Бунину — мемориальная доска.Предполагается, что и памятник Бунину будет стоять здесь же — на Поварской. В скверике, наискосок от 26-го дома. Но это очень небесспорный проект.Получается, что теперь в одном месте, на одной улице, появятся сразу два памятника писателю: теперь бронзовый Бунин с одной стороны Поварской будет смотреть на свой же бронзовый профиль на противоположной стороне улицы. И при этом остальные бунинские места Москвы так и останутся никак не отмеченными.И одно изтаких мест будто ждет Бунина много лет. Могло бы уже быть и занятым кем-то. Но нет — чудесным образом остается свободным. С 1880 года существует традиция ставить памятники писателям, в жизни или творчестве которых Москва занимает важнейшее место, на Бульварном кольце. Хотя, наверное, никто эту традицию специально не заводил. Само собой получилось. На Бульварном кольце сейчас стоят памятники А. С. Пушкину, Н. В. Гоголю, А. С. Грибоедову, С. А. Есенину, В. С. Высоцкому. Но что удивительно: за 120 с лишним лет остался без единого памятника довольно большой отрезок кольца — от Мясницкой до Яузских ворот. И именно здесь, на тихом Покровском бульваре, стоит дом Н. Д. Телешова. Вот бы где навсегда теперь встать Бунину. Не там, где он переживал «окаянные дни», а здесь, на Покровском бульваре, у дома Телешова, куда он, «недавно прославившийся писатель, заметный своей не то печальной, не то сердитой серьезностью и отчасти наружностью: он был высок, крепок, хорошо одет», не ведая еще ни о каких грядущих потрясениях, приносил на откровенный и беспощадный суд друзей новые свои сочинения и сам же читал их ту, и где прошла их общая, далекая московская весна.