Элементарно научиться жить

Сюда алкоголиков и наркоманов привозят порой прямо с улицы. Иногда их подбирают у больничных ворот, приводят в чувство, используя собственные технологии, пришедшие, как это ни удивительно, в стены 17-й городской наркологической больницы из атомной энергетики. Здесь в больном человеке видят в первую очередь именно человека, которому надо помочь. И которого подчас приходится сопровождать на протяжении всей его жизни. [b]От реанимации…[/b] Ежесуточно в эти стены (как в основной комплекс корпусов больницы, что на Болотниковской улице, так и в ее филиал на Варшавском шоссе) приходит не меньше 180 человек. По большей части, это алкоголики: их на одного наркомана примерно пятеро. Но «гостят» тут и токсикоманы, даже игроманы. Идут и самотеком, и по направлению из наркодиспансера, и по путевке городского Департамента здравоохранения. Кого-то привозит «скорая», кого-то приводят за руку измученные родственники, предварительно созвонившись с приемным покоем по тел. (499) 619-33-11 или (499) 389-67-27. Иных доставляют друзья-собутыльники. Был случай, когда такого вот страдальца в буквальном смысле выкинули у больничных ворот и поехали дальше: пропивать его машину. Но принимают здесь всех. – Конечно, мы сразу же проводим первичный осмотр – на этом этапе важно установить точный диагноз – и, если находим основания, госпитализируем, – пояснил мне один из местных врачей-наркологов. – Подход у нас, что называется, комплексный. Ведь контингент-то – специфический: поступают больные и с сочетанными травмами, и с алкогольными кардиомиопатиями. Так что при подозрении на ЧМТ или инфаркт подключаем терапевта, невролога или даже нейрохирурга. Для больных в критическом состоянии (нередко бывает и такое) есть реанимационные койки, для абстинентных или с «белой горячкой» – отделение неотложной наркологической помощи (ОННП). Если у больного сопутствующая патология (к примеру, диабет), его осматривает эндокринолог и при необходимости назначает специфическое лечение. Правда, изредка все же требуется перевод в стационар другого профиля. Часто визит в наркобольницу – далеко не первый в жизни зависимого. «А что вы хотели? – удивляется врач. – В добром здравии сюда не приходит никто. Думаете, в состоянии алкогольного или наркотического опьянения кто-то пойдет в нашу больницу? Да ни за что! Все хорошо, мир прекрасен, ничего не болит! К нам идут, когда уже совсем худо: чтобы «переломаться» или избежать наказания по наркостатье. Или за ДТП, за драку в состоянии опьянения. Да и после лечения та же песня: по правилам рекомендуется наблюдаться на протяжении нескольких месяцев (примерно как инфарктникам), но из-за своей специфической психики наши больные часто прерывают лечение, не доходя до стойкой ремиссии. Есть, конечно, и хорошие результаты – на месяцы и годы. Однако больной при этом не перестает быть алкоголиком». Увы, алкоголизм и наркомания полностью не излечимы. При этом ни для алкоголиков, ни для наркоманов проблем с медобслуживанием на качественном уровне не существует. Более того, для лечения от зависимости не нужен даже полис обязательного медстрахования. Есть, кстати, такое в обществе отношение: им, этим наркозависимым, создают просто-таки тепличные условия, а они все за свое – продолжают пить и колоться. Что на это сказать? Болезнь есть болезнь. К тому же пьют-то и колются эти люди дома, «на воле», а в больнице с ее жестким пропускным режимом, досмотром передач и видеонаблюдением это невозможно. [b]… до реабилитации[/b] Поднимаюсь на 10-й этаж филиала, где располагается уникальное в своем роде отделение медицинской и социальной реабилитации (второе такое же – только в основном здании на Болотниковской улице). Режим действительно жесткий: все отделения закрываются на кодовый замок, и перейти из помещения в помещение можно только в сопровождении охранника или медработника. Оно и понятно: кто знает, не припрятан ли у меня в кармане заветный порошок? Кроме посетителей, опасность исходит и от самих пациентов – например, от тех, кто поступает сюда в легкой степени опьянения. На этот случай имеются тут металлоискатель и «тревожная» кнопка. Кстати, все эти меры на самом деле продиктованы требованиями Закона «О психиатрической помощи». Ведь наркология – часть психиатрии. Ну а пьянство, как говорил Сенека, это и есть «добровольное безумие». Отделение выглядит как обычное соматическое – процедурная, ординаторская, столовая с 5-разовым питанием, одно-, двух- и четырехместные палаты. Впрочем, не все тут так уж и обычно: в соседнем крыле – бильярд, спортзал, компьютерный класс. За месяцы пребывания на стационарном этапе реабилитации важно сохранить не только социальную форму, но и физическую. От алкогольной зависимости тут лечат с 15 лет, от наркотической – с 16 (но обязательно с ведома родителей или органов опеки). С больными работают не только врачи-психиатры, наркологи, но и медицинские психологи, специалисты по социальной работе. Есть даже православная палата. Под патронатом Московской Патриархии в больнице был открыт храм иконы Божьей Матери «Неупиваемая чаша». Действует на ее территории и мечеть. – Мы занимаемся социокультурной реабилитацией, проводим концерты, чаепития, ходим в музеи, – рассказывают мне в отделении. – У нас есть договоренность с музеями, нас пускают бесплатно ГМИИ, Третьяковка, «Царицыно», Хлебный дом. Все это делается для того, чтобы человек научился формировать свой досуг и жизнь вне рамок больницы. Ну а основные наши усилия направлены, конечно, на трудоустройство и работу с семьей. Конечно, при такой заботе, при таком уходе для кого-то больница становится чуть ли не вторым домом. Специалист по социальной работе Ульяна объяснила мне, как преодолевается феномен госпитализма, привыкания к больничной жизни. Помогают преодолеть эту привычку ассоциации анонимных алкоголиков и наркоманов, с которыми сотрудничает 17-я наркологическая. Пациент, покидая больничные стены, чувствует их поддержку – то есть он знает: можно обратиться не только к врачам. От таких ассоциаций сюда приходят специалисты и проводят групповые занятия с больными. Это значительно снижает страх перед выпиской. Но так или иначе некоторые бывшие пациенты не находят себя во внешнем мире. И тогда им предлагают остаться тут в другом качестве: работать в качестве волонтеров – помогать поварам и санитаркам. А один хороший художник даже постоянно оформляет больничные стенгазеты. Как и везде, сроки пребывания в отделении реабилитации не бесконечны (хотя это очень индивидуально). Однако… после четырех месяцев пребывания тут вполне можно выйти на день – и вернуться, переоформившись. Можно продолжать реабилитацию дома, а в больницу приезжать на занятия – групповую, индивидуальную терапию, на лекции по заболеванию (их читают волонтеры, в том числе и сами больные). Так, Вика, одна из пациенток с 20-летним героиновым стажем, несколько раз пробовала выходить на домашний режим реабилитации. Конечно, возвращалась обратно, когда чувствовала угрозу срыва, но ведь главное, согласитесь, это желание выздороветь. В целом же ситуация в России с государственными реабилитационными центрами удручающая – их всего четыре, и каждый – коек на 25–30. А это на несколько порядков меньше официальной статистики по одним только наркоманам. Вот почему сейчас появляется все больше некоммерческих организаций, в которых сами зависимые помогают своим собратьям по несчастью – причем ВИЧ-инфицированным вообще бесплатно, остальные же оплачивают только проживание и питание. Задача таких центров – невозвращение пациента в привычную для него среду после того, как в больнице его вывели из острого состояния и поставили на ноги. Для этого часто используется изоляция в своего рода колонии-поселении, зоне трезвости. Одна из таких зон, деревня Дураково, находится в Калужской области. [b]Личность под личиной[/b] История 17-й больницы начинается с 1982 года. Тогда это было лечебное учреждение АМО ЗИЛ, построенное на базе заводских общежитий в 50-х годах прошлого века, с филиалами в Калуге и Подмосковье. Больных выводили из «пике» на стабильное состояние, а дальше они работали на заводе. На столичный бюджет больница перешла в 1992 году, а в конце 90-х приросла филиалом на Варшавке – взамен снесенного корпуса по случаю строительства Третьего транспортного кольца. Ныне это современное многоэтажное здание на 630 коек. Вместе с главным зданием коек уже 2300, что делает больницу крупнейшим в России и Европе наркологическим учреждением. – У нас, по сути, многопрофильная клиника на 40 лечебных отделений, причем большая часть консультантов имеет степени докторов и кандидатов медицинских наук, 180 – первую и высшую категории, семеро – заслуженные врачи РФ, – рассказывает заведующий кафедрой психологического консультирования, психокоррекции и психотерапии профессор Владимир Леонидович Малыгин. – В штате состоит большая часть врачей, в консультации которых может нуждаться пациент. Если ему требуется что-то сверх стандарта помощи, это также закупается на средства бюджета на основании решения врачебной комиссии. А само решение принимается всего за несколько часов. Больница оснащена отделениями функциональной диагностики, рентгенологическим, физиотерапии и лечебной физкультуры, гипербарической оксигенации, реанимации и интенсивной терапии. Есть и уникальные отделения: пресловутое ОННП и три – сочетанной патологии (если поступает больной с нейротравмой или диабетом). Действуют кабинеты эмоционально-стрессовой терапии, иглорефлексотерапии, анонимного лечения, стоматологический, хирургический, инфекционный, оториноларингологический, офтальмологический. Работают две лаборатории – городское отделение наркологических экспертиз и химико-токсикологическая. Детоксикация пациентов проводится как стандартными методиками (гемо- и энтеросорбция, УФО и лазер крови, плазмаферез), так и новыми – внедренными в последнее время. Речь идет об использовании ксенона для снятия тяжелых абстинентных расстройств. «За эту методику сотрудники больницы и зав. кафедрой психиатрии, наркологии и психотерапии МГМСУ профессор Б. Д. Цыганков получили Госпремию правительства РФ, – с гордостью произносит Владимир Леонидович. – Идея пришла от атомщиков, а эффект благоприятного воздействия на вегетативные нарушения, возникающие при абстиненции, обнаружили случайно». Это пример высокоэффективного сотрудничества науки и практики. Научный потенциал больницы представлен пятью кафедрами РГМУ и МГМСУ, что позволяет разрабатывать и проводить совместные исследования. «Мы исследуем мотивационные составляющие на лечение. Внедрение психологии в наркологию позволяет врачу увидеть в пациенте многогранную личность, понять механизмы того, почему больной с алкогольной зависимостью вновь прикладывается к бутылке. Очень часто он таким образом снимает тревогу, будучи тревожной личностью», – объясняет зав. кафедрой. – Можно выделить три составляющие уникальности нашей наркобольницы, – подытоживает профессор Малыгин. – Это сама система оказания помощи всем, кто дошел до нас или кого выбросили у наших ворот. Это наличие самых разных специалистов из смежных областей. И реабилитация на всех уровнях – физическом, социальном, духовном. Многие больные или их родственники ищут частные клиники, думая, что за деньги их лучше вылечат. Но успех-то зависит только от двоих – от больного и от врача. А вовсе не от заплаченной суммы или страны, где проходит лечение. Кстати, у нас лечились и граждане СНГ, и те, кто приехал из Франции, Германии, США. А если сравнивать с доступностью медпомощи, то вот пример: Восточный Лондон, здесь на 400 тысяч населения всего 40 коек, нет амбулаторной службы, а запись к специалисту – за 3–4 месяца. К нам однажды приезжал пациент из Англии лечиться от алкоголизма: у себя дома он помощи элементарно не дождался. Выходит, не зря небезызвестный лондонский «гость» Чичваркин не устает повторять, что обожает английские законы, но ненавидит английскую медицину? [b]ООН рекомендует понуждение [/b]В свое время в больнице не было видеонаблюдения, и ситуация с проникновением нелегальных веществ на территорию больницы оставалась напряженной. Сейчас видеокамеры – в каждой палате, в процедурной, даже в туалете. В общем, везде, где только может находиться пациент. Изображение с них выводится на пост, так что все попытки что-то нелегальное пронести-передать-употребить пресекаются. Конечно, периодически это пытаются сделать, в том числе родственники. При этих словах у меня перед глазами вновь встали посетители у больничной ограды, с которыми я постоял, ожидая пропуска на территорию. Переговариваясь в ожидании приемного часа, они не без горечи, но радовались возможности хоть немного отдохнуть от своих сыновей и мужей, вынесших из дома все, что возможно. А сами? Да, жалостлив человек – подчас во вред себе или объекту жалости. Другая проблема еще более серьезна – отсутствие в нашем законодательстве понуждения к лечению и принудительного лечения наркоманов. Понуждение существует в странах ЕС, США, Австралии – этим занимаются специальные наркосуды. Они предоставляют наркобольному, совершившему преступление небольшой тяжести, выбор между уголовным наказанием и лечением в специализированном учреждении. Согласившийся на лечение должен периодически появляться у наркосудьи, который пролонгирует ему курс в зависимости от результатов. Уклониста ждет лечение в учреждении с более жестким, закрытым режимом пребывания. Создание наркосудов рекомендовано резолюцией ООН, и в 2009 году идею создания таких учреждений поддерживал глава ФСКН. Принудительное лечение, существовавшее в СССР в лечебно-трудовых профилакториях, признали неконституционным еще в 1990 году, а раз нет принудительного лечения, то и привести кого-то лечиться против его воли никак нельзя. Ладно, с наркотиками все понятно – они запрещены. Но спиртное-то свободно продается в магазинах! Как тут применишь принудительное лечение? Ведь ни один алкоголик не признает себя таковым, а добиться ограничения дееспособности по суду – дело, скажем так, небыстрое. А пока законодатели ведут споры, у врачей в планах открытие еще двух реабилитационных отделений. Чтобы и другие пациенты могли сказать словами Вики: планы у меня обыкновенные – элементарно научиться жить. [b] фото Игоря ИВАНДИКОВА[/b]