«Гамлеты» на фоне Балкан: каждую смерть встречали аплодисментами
[i][b]Пловдив для Болгарии — как Санкт-Петербург для России.Никогда не бывший болгарской столицей, он претендует на звание главного культурного центра страны. Мой сосед-болгарин в самолете, подбирая определение для этого города, сказал, что он «самый душевный». «Кто не видел Пловдива, тот не видел Болгарии», — утверждают путеводители. Пловдив, как раньше бы сказали, город контрастов. Вместе с роскошными «Мерседесами» по дорогам ездят телеги, запряженные лошадьми, причем владелец «Мерседеса» спокойно уступает дорогу вознице. Пловдив древнее Константинополя, Афин, не говоря уже о «вечном городе» Риме и тем более самой Болгарии, он современник Трои. Здесь город наслаивается на город, а эпоха — на эпоху: на фундаментах античных храмов стоят средневековые дома, а прямо под колоннами раскопанного лет двадцать назад театра времен Римской империи вьется скоростное шоссе, теряясь в горах. Ученые до сих пор не могут точно сказать, сколько Пловдиву лет, но пока остановились на цифре 8000. [/b][/i][b]Идея провести именно здесь «Европейский месяц культуры» [/b]любому расчетливому продюсеру показалась бы сомнительной — отсутствие моря и развитого туризма (даже официантки в кафе редко говорят по-английски, хотя группки любознательных итальянцев, немцев, японцев нет-нет, да и попадаются на улочках старого города) не привлекло сюда толпы отдыхающих с тугими кошельками, готовыми снисходительно потреблять искусство вперемешку с посещением пляжа. Вся реклама «месяца», по-моему, ограничилась только простенькими афишками на улицах города. На фестиваль приехали именно те, кто хотел приехать: например, руководитель одного из софийских театров арендовал для своих актеров специальный автобус, чтобы они посмотрели «сатириконовского» «Гамлета» в постановке Роберта Стуруа, которого в Болгарии прекрасно знают, помнят и любят.«Европейский месяц культуры» — название весьма условное: и «месяц» длится с 28 мая по 1 августа, и Европой дело не ограничилось. Опера Анкары, израильские трубачи, японские пианисты, корейские перкуссионисты, фольклорные коллективы от Узбекистана до Египта, индийские танцовщики, масочные пантомимы японского театра Но и даже японский театр водевилей «Зеншику-Кай», уличные театры из США, показательные выступление корейских таэквондистов и многое другое расширили географию «Европейского месяца культуры» до планетарного масштаба. [b]Одним из самых популярных фестивальных мест стал Античный театр [/b]— результат покорения римлянами фракийцев до Рождества Христова и археологических раскопок ХХ века. Болгарам потребовалось около десяти лет, чтобы расчистить театр, который был скрыт под пятнадцатиметровым слоем земли, и сегодня стал буквально местом паломничества пловдивцев. Во времена Римской империи на каменных сиденьях высекались названия наиболее респектабельных районов города, и горожане имели право занимать места только согласно «прописке». Сегодня во времена особо престижных концертов публика облепляет все близлежащие склоны холмов и отвесные скалы — Античный театр стал самой демократической площадкой.Здесь выступают даже студенческие коллективы. Но не брезгуют Античным театром и мировые звезды, от артистов Большого до Майкла Наймана. В мою бытность в Пловдиве в окружении античных руин давали концерты легендарный создатель группы «Deep purple» Ричи Блэкмор и оперная дива Райна Кабайваньска, солистка Метрополитен-опера, Венской оперы и театра «Арена ди Верона», разделившая лавры и аплодисменты с молодыми певцами Болгарии.Именно на ее концерте абстрактное понятие «гармония» обрело вполне зримые очертания: постепенно темнеющее небо, постепенно разгорающиеся подсветки античных скульптур, певица с хрустальным голосом — сама, как античная богиня, с величественными позами и шлейфом белых одежд, прощальные крики птиц как раз на слова «О дайте, дайте мне свободу» из «Князя Игоря», приглушенный шелест аплодисментов... Казалось, даже автомобильные гудки попадали в тональность. [b]Одной из центральных акций пловдивского «месяца» стал фестиваль «Гамлет-2000».[/b]Идея его родилась тогда, когда в Европе прогремел «Гамлет» Эймунтаса Някрошюса, которого организаторы фестиваля называют не более и не менее как самым великим спектаклем ХХ века. Задуманный, как общеевропейская встреча «Гамлетов», фестиваль на деле оказался диалогом болгарских и постсоветских постановок «пьесы пьес». Организаторы не смогли до конца увлечь своей идеей знаменитого Роберта Уилсона. Чуть ли не в последний момент отказались приехать поляки (Анджей Доманик, автор культового фильма «Ночные птицы», должен был показать свою версию именно в Античном театре). Официальная причина — «опасная» близость балканской войны, хотя звучит маловразумительно.Если в двух словах обозначить различия между болгарскими «Гамлетами» и «нашими» (включая ученика Андрея Гончарова Някрошюса), то «наши» ныряют в этот океан страстей и смыслов с головой, а болгары предпочитают самовыражаться на основе «Гамлета», выкраивая из него только то, что им нужно. Выкраивая как в переносном смысле, так и в прямом, — так представительница молодой болгарской режиссуры из числа подающих надежды Лилия Абаджиева, экстравагантная леди в черных гольфах, поставила «Гамлета» как модное ревю, заставив актеров (актрис в ее спектакле нет, как во времена Шекспира), долго-долго вышагивать по сцене в юбках походкой Наоми Кэмпбелл. Но, несмотря на столь длинный пролог, весь спектакль уложился в час пятнадцать — вообще обычная продолжительность спектаклей в Болгарии. Правда, за это время мадам успела довольно талантливо поиронизировать над расхожестью сюжета — строгая училка грозовым голосом допрашивает дебиловатых школьников, в какой связи состоял Гамлет с Гертрудой и какой главный вопрос он задавал; а официант, протирая бокалы, пересказывает коллегам часть пьесы, как очередную серию мыльной оперы.Театр «Студия 4хС» и режиссер Николай Георгиев в спектакле «Гамлет, или Три мальчика и девочка» оттолкнулись от текстов известного польского шекспироведа Яна Кота и попытались рассказать историю не столько Гамлета, сколько его поколения.«Три мальчика и девочка» — Гамлет, Фортинбрас, Лаэрт и Офелия — молодые люди одного возраста, одной социальной принадлежности, одного политического строя. Но с разной реакцией на свое окружение и отведенное им место в этой среде. Получилось достаточно претенциозное действо с хорошо подобранной музыкой и однообразно-страстной пластикой, выдающее желание «поколения next a la Гамлет» быть и суперавангардными и глубокомысленно-впечатляющими одновременно.Кукольный театр из Сливена тоже одним Шекспиром не обошелся, а взял ему в подмогу английского юмориста Ричарда Армора с его «Шекспиром в кривом зеркале». В этом легком спектакле, явно и успешно рассчитанном прежде всего на детей, где обсуждение петушиного крика, спугнувшего Призрака, не менее важно, чем «быть или не быть», главным достижением стали сами куклы. Особенно тонконого-большеглазый Гамлет — Маленький принц, похожий на посланца из другого мира.Не обошелся фестиваль и без откровенного курьеза, каким стал спектакль «Проклятый любовью» по сонетам Шекспира. Его автор и исполнитель Ставри Карамдилов, когдато почти культовая фигура в болгарском авангарде, после многолетнего воздержания от театра нарушил обет и вышел на сцену, пугая зрителей масками, ужимками и завываниями, навешивая на себя портреты Живкова, Димитрова и Ленина. Ладно я — сами болгары ничего не поняли. Однако терпели недолго.Один зритель, крупно чеканя шаг, пошел прямо через сцену, крича: «Был бы у меня пистолет — пристрелил бы!». Другой подал артисту монетку, третья воскликнула: «Мы ничего не разбираем!» Актер мужественно глотнул воздух, молвил чтото вроде «Такова моя трудная дорога» и продолжал. Поделилась я своими сомнениями относительно способности русской публики подобным образом выражать свой протест (обычно она, родимая, терпит из последних сил, в крайнем случае голосует тихонечко ногами, умирая от стыда). Но разубедил меня Александр Филиппенко, которому довелось испытать русский зрительский бунт: «Играли мы «Уроки мастера» — замечательный, недооцененный спектакль. И в финале обязательно ползала кричали «Браво!», а другие шипели: «Позор!», «Ульянов, поззор!» Одна бабуля даже как-то деньги потребовала вернуть. Ну Михаил Александрович как-то не выдержал и снял спектакль — зачем, говорит, нам эта политика». [b]Публика в Болгарии самая непосредственная, и отношение к ней такое же. [/b]Здесь можно запросто забрести на престижный оперный спектакль в переполненный зал, и тебе тихонько принесут стул, особо не разбираясь, кто ты. Если нравится — аплодируют стоя минут по пятнадцать (как было на спектаклях Някрошюса и Стуруа). С «Гамлетом» Штайна дело обстояло сложнее — из душного зала в павильоне Пловдивской ярмарки весь спектакль потихоньку вытекала публика, и к концу зал опустел примерно на треть. Оставшиеся две трети опять же не поскупились на восторги, и атмосфера в зале напоминала концерт популярной музыки. На следующий день патриарх болгарской сцены 75-летний режиссер Вили Цанков выступил с гневной статьей, где особо досталось саксофону Евгения Миронова штайновского «Гамлета» — заразе загнивающего Запада. Были статьи и покруче. Например, одна газета написала, что со времен распада Советского Союза у нас не было денег на постановку «Гамлета», и тогда актеры из разных театров «скинулись» и сделали эту антрепризу.Помимо элиты, были в зале свои маргиналы: полусумасшедший собиратель автографов или, скажем, три цыганских паренька, пересмотревших всех «Гамлетов» и от избытка чувств танцевавших потом в фойе брейк.(Кстати, отношение к цыганам в многонациональном Пловдиве равноправием и не пахнет. Когда обокрали литовскую Офелию, которой вздумалось прогуляться ночью, полиция схватила двух первых попавшихся цыганок и объявила им украденную сумму. К утру табор скинулся, чтобы вернуть своих и рассчитаться с ограбленной гостьей.) [b]Творческий расклад между «нашими» спектаклями [/b]оказался спором между так называемыми режиссерским и актерским театрами. Именно то, за что обвиняли Штайна критики (отсутствие внятной концепции или, если хотите, личностного начала), актеры, с ним работавшие, считают главным достижением. «Обычно режиссер и мешает, и помогает своей концепцией, — говорит Ирина Купченко. — Особенно если она необычна, оригинальна. Это та ширма, за которой актер может спрятаться.Гораздо сложнее просто сыграть.Мы совершенно обнажены — нет сложных мизансцен, нетрадиционных решений. Один на один с публикой. За 30 лет игры в театре я поняла, что это и есть самое сложное и самое интересное».Все это говорилось через день после открытия фестиваля спектаклем Някрошюса — и вековая усталость режиссерского театра от себя самого и его торжество были налицо. Някрошюса можно пересматривать — как перечитывать классику. Его метафоры завораживают каждый раз, как шаманство.Яд власти, который хлещет, как водку, весь Эльсинор, кроме Горация и Гамлета, обретая золотозубые акульи улыбки. Жестокая капель, которая долбит в одно и то же место, разлетаясь мириадами брызг, как неотвратимая судьба. Повозка, на которой увозят и друга Горация и врага Клавдия, — вопрос о том, остаться ли ему в мире, разделив с миром все грехи и ответственность, или уйти из мира, человеку предстоит решать в одиночку.И в одиночку встать под фантастический дождь из ледяных и обжигающих капель от тающего воска свечей и льда (сцена, которая, наверное, войдет во все учебники). Мерцающая черная ширма («Дальше — тишина»), за которой остаются и тайна смерти, и возможность для новых прочтений «Гамлета» — и гораздо более светлых, и более безысходных.Сумрачный и афористически-немногословный Някрошюс был единственным из трех знаменитых режиссеров, кто приехал в Пловдив. Петер Штайн, который работает сейчас над «Фаустом», попал в больницу с сердечным приступом, а вместо него спектакль представлял недавно поправившийся после инфаркта Валерий Шадрин. И поделился планами на предстоящую в Москве Всемирную театральную олимпиаду, от которых у любого сведущего в театре человека потекли бы слюнки. С русскими актерами будут ставить Роберт Уилсон, Тадаши Судзуки, Деклан Доннеллан.Александр Бакши пишет на открытие «Музыкальную мистерию» (ее оформит Сергей Бархин, продирижирует Гидон Кремер, а поставит Кама Гинкас). Привезут свои постановки Стуруа, Някрошюс, Додин, Пина Бауш, Марталлер.Что до Роберта Стуруа, то он с головой ушел в постановку «Кориолана» в Афинах. Процесс заполучения Роберта Робертовича к себе вообще принимал в «Сатириконе» самые экстравагантные формы. Однажды Стуруа репетировал в Аргентине, уже дав согласие на постановку «Гамлета», но, вероятно, согласие это прозвучало столь неубедительно, что Константин Райкин решил подстраховаться.Договорившись с авиакомпанией насчет бесплатного перелета, он прилетел в Буэнос-Айрес и как ни в чем не бывало появился в репетиционном зале: — Привет, Роберт, а ты точно начинаешь у нас репетировать? — Ну да... Ой, а что ты здесь делаешь? — Да я просто заехал уточнить, — и обратно в аэропорт. После этого Стуруа отказать уже не мог.Но на сей раз «Сатирикону» было не до эффектных жестов: сцена Драматического театра оказалась раза в два уже сатириконовской — пришлось совершенно по-новому поставить декорации и за один день поменять рисунок пластики. То ли от нервного перенапряжения, то ли от общего контекста, но со сцены в зал буквально ударило взрывной волной театральной красоты, любви, лицедейства, горя, мстительной страсти и мольбы о всепрощении. Все, что задумал режиссер, но что раньше порой оставалось только на уровне замысла, — все слилось воедино и сработало с оглушительной мощью. Сквозь изобретательную ткань спектакля проступила масса новых смыслов. Вот, если хотите, один из сотни — мстящий Гамлет, уже переступивший черту дозволенного человеку, уж поставивший на себе крест, еще способен мечтать о том, что мать сможет спасти свою душу, и приходит в восторг, видя, как Гертруда под его влиянием уже собирается «ступить на путь истинный». На фоне Балканских гор тема мстителя, не желающего тянуть за собой в пропасть остальной мир, прозвучала особенно сильно. Впервые начала сбываться мечта Роберта Стуруа — чтобы на каждую смерть были аплодисменты. Здесь, в Болгарии, отношение к смерти просто и серьезно: весь город оклеен белыми листочками, где каждые девять, сорок дней, год, три года и так далее поминаются умершие. [b]Ну а главный итог подвел один из высокопоставленных чиновников Болгарии, [/b]курирующий фестиваль: «А вы знаете, самое интересное, что мне пьеса нисколько не надоела».[b]Пловдив—Москва [/b][b]НА ФОТО:[/b][i]По соседству с «Гамлетом» Штайна проходила выставка, посвященная греческому театру:античная маска в руках современной исполнительницы[/i]