Ладьетант и куча дочерей

[b]Роберт Стуруа дважды ставил Чехова и пришел к выводу, что его невозможно поставить – «то был конец эпохи грандиозных людей, а если это играть людям с улицы, получается мещански заниженно». На Чеховский же фестиваль Стуруа привез грузинских авторов – классика Давида Клдиашвили и современника Ираклия Самсонадзе.[/b]«Невзгоды Дариспана» Клдиашвили живописуют злоключения отца, который пытается выдать замуж хотя бы одну из четырех своих дочерей-невест, да нарывается на таких же обремененных дочерьми родственников и знакомых. «Сладковато-печальный запах ванили» Ираклия Самсонадзе рассказывает саркастичную притчу о попытке найти себя, понять, кем ты становишься, когда позволяешь собой манипулировать, куда возвращаешься, возвращаясь на родину, где тебя перестали узнавать. Герой «Ванили», который вернулся в Грузию из Америки, предварительно извещает отца, что скоро станет ладьетантом, и бедный отец теряется в догадках: гордиться ли ему сыном или сокрушаться. Ни в одном словаре нет слова «ладьетант» (немного похожее на интенданта, которым заменили директора и «правую руку» Стуруа в Театре им. Шота Руставели, пока сам он ставил за границей, – впрочем, интендантом назначили своего, актера).Ладьетант – символ всего современного и непонятного, чему мы, однако, изо всех сил пытаемся соответствовать, так и не успев разобраться.«Невзгоды Дариспана» прозрачны, как слеза ребенка, «Ваниль» довольно запутанна, и видно, что пьесу выбрали не из-за интересного сюжета и хорошо выписанных характеров (увы), а ради знакомого сейчас грузинам (да и только ли грузинам) чувства растерянности, потерянности и недоумения относительно того, как жить дальше. Но и там, и там есть повод насладиться фирменным великолепием грузинских актеров во главе с нынешним премьером труппы Зазой Папуашвили. Его взрывоопасный, не узнанный на родине, совершенно потерявшийся в Америке (где лысый психоаналитик пытался вдолбить ему в голову, что желание слизать мамину ваниль с торта – грех) «ладьетант» Георгий виртуозно и безнадежно пытается произвести над собой «самореформу». Но бедолага Дариспан получился у него куда убедительнее.Нежный, скандальный, взрывной, печальный мудрец – младший брат Тевье-молочника – он уговорил себя, что ради счастья дочерей готов даже унизиться. Но как только дело доходит до этого, природное достоинство берет верх. Папуашвили-Дариспан пробует разные самоуничижительные походки, но выбирает единственно возможный для себя выход – стать шутом, клоуном, смириться с тем, что счастье для нас вообще не предусмотрено, но не «прогибаться под изменчивый мир». Другое открытие – красавица Нино Касрадзе, главная романтическая героиня последних лет в театре Роберта Стуруа, в гротесковой роли эксцентричной тетушки, которая в пику брату Дариспану решила пристроить замуж свою крестницу, да тоже осталась с носом. То она в бигуди и халате выстукивает в ритме вальса какой-то текст на компьютере, то дразнит строителей-коверных, которые ведут в ее доме вечный ремонт, то так старается ради крестницы соблазнить молодого карьериста от политики (и ножкой, и глазками, и «яблоком познания», которое они с хрустом сгрызают), что чуть было сама его не заполучает. Да все тщетно.Роберт Стуруа помещает свои спектакли в метафорическое пространство и современное время, отмеренное синкопами Гии Канчели (который просит Стуруа прислать ему темы-«наколки», получает в ответ список из тем вроде «поцелуй лошади» и превращает их в музыку). Сикстинская мадонна и гром в небе, разрушенный храм, взрывы и вечная стройка на земле, а в душе то буря, то усталость. И лишь победительная сила искусства помогает придать этому хаосу черты причудливой гармонии, подсластить горечь юмором, потерянность – памятью о чем-то дорогом, ну пусть о запахе ванили с маминого торта. И в конце концов, принять жизнь такой, какая она есть.