Всеволод Большое Гнездо

[b]Накануне своего юбилея председатель союза журналистов РФ Всеволод Богданов ответил на вопросы корреспондента "Вечерки".[/b]“Предлагаю: вы снимаете пиджак, ослабляете галстук, мы выбрасываем за борт рабочий словарь функционера – “свобода слова”, “угроза введения цензуры” – и говорим на русском, человеческом. Юбилей все-таки!” С этой фразы я намеревалась начать интервью с “главным журналистом страны”.Вошла в кабинет и… галстука на нем не обнаружила. И руководящих жестов, и бронзовой посадки головы. А обнаружила аэродромного типа стол, заваленный бумагами, и коробку ароматного печенья, до которого мы так и не добрались.Всеволод Леонидович поинтересовался, не подсунул ли мой зам. главного редактора – Михайлов – свои заковыристые вопросы. На “ни в коем случае!” довольно хмыкнул и вероломно нарушил мой протокол историческим монологом.– Мы с Николаем Николаевичем – давние коллеги: в 80-е годы работали вместе в “Советской России”. Михайлов приехал с Урала, где был проректором института, но променял науку на редакционные стены – стал одним из редакторов газеты. А я сначала был собкором по Северо-Западу, потом трудился в секретариате газеты, редактором. Как замечательно там работалось! Народ разный, но талантливый, интересный. Многие потом далеко в журналистике продвинулись. Володя Яковлев стал создателем “Коммерсанта”, Артем Боровик основал холдинг “Совершенно секретно”, Арсений Ларионов возглавил Союз писателей России... Газета была для нас святыней. Главный редактор Михаил Федорович Ненашев каждую планерку начинал с одной фразы: “Каждый номер газеты – это как первая брачная ночь с невестой”. Над этой “ненашевской” лирикой, мы, конечно, тихо посмеивались. Но работали с невероятной отдачей, как в указанную ночь.[b]– В справочниках значится, что начинали вы карьеру на “родине России”, на Колыме? Там обычно заканчивают карьеру…[/b]– В областной партийной газете “Магаданская правда”. Редакционные “старики” сначала не хотели меня брать на работу – мол, приехал какой-то сопляк из Питера. Но я довольно быстро стал самым молодым замредактора в стране. Там я познакомился с Андреем Амальриком, который жил в тех краях в ссылке после отсидки за инакомыслие. А я тогда свято верил в КПСС. Мы с ним отчаянно спорили. Потом я свозил его на две самые великие стройки – Билибинскую АС и Колымскую ГЭС. Потрясенный, он сказал: “Я никогда не видел таких прекрасных людей”.Там восторженно трудились, создавая будущее, настоящие фанаты – люди, живущие по самым высоким нравственным критериям. Уникальная энергетика труда влекла и собирала совершенно разных людей: Юрий Визбор привозил свои песни, а Высоцкий многие романтические стихи написал именно после того, как увидел эти стройки.Амальрик потом подготовил великолепные статьи для нашей газеты, мы хотели напечатать, но обком партии и КГБ не разрешили: “Враг не должен расхваливать нашу жизнь!” [b]– А что из прошлого вызывает у вас ностальгию?[/b]– Человеческие отношения. Это была основа профессии. Я прошел горнило и газеты, и радио, и телевидения и на всем этом пространстве, кроме таланта увидеть, узнать, исследовать, выпытать, всегда была невероятно важна неписаная норма: любовь к человеку и страх утратить доверие его к себе.Именно поэтому в начале 90-х годов я растерялся – впервые в жизни. Я тогда ушел с телевидения, но вдруг понял, что не могу работать в газете. Меня пугали заказные статьи, позиция главного редактора, желавшего заработать денег, необходимость проговаривать, кто проплатит мой материал, чтобы он был напечатан. И самое страшное – я понял: то, что напишу, никому не нужно, что побеждает уже не добро, а интересы. Какое уж тут отношение к газете как к первой брачной ночи?.. Мне до сих пор стыдно за тот мой страх. Хотя я никогда не был железобетонным коммунистом, но незыблемо верил: добро всегда побеждает зло, а моя профессия – важная и нужная.Сегодня это звучит как-то наивно.[b]– Судя по всему, вы человек романтичный, ранимый и, наверно, влюбчивый. Вы из тех, кто всегда подает нищим на улице?[/b]– Этого нельзя не делать! Ведь до чего мы дожили? Как обсуждаем проблему нищих? “Вот сволочи – понаехали тут… Бизнес на подаяниях делают!” А эти самые выходцы из Средней Азии на московском снегу, извините, с голой задницей от хорошей, что ли жизни сидят – с детьми на руках? Мы этим себя убиваем, лишаем человеческого сострадания. Жизнь становится беспредельной, а мы – жестокими, равнодушными.[b]– Что вас может вывести из себя?[/b]– Только предательство. Мы живем в эпоху повального предательства: предают государство, работодатель, друг... Меня жена критикует, что я протягиваю руку тем, кто меня предал. Наверно, она права, но если я человеку помогаю, это не значит, что я забыл его поступок.Это сильно ранит.[b]– А чего вы не любите в степени “ужа-а-асно!”?[/b]– Импотенцию в любом виде. Особенно искусственную, когда люди не хотят прилагать усилий. Терпеть не могу! [b]– Ощущение, что вы человек “self-made”. Родились в Архангельской губернии, почти как Ломоносов, с севера до Москвы добрались. И “скамеечки” никто не подставлял. Что вам помогало?[/b]– Я человек крайне необразованный, невоспитанный. Многого не успел прочесть. Родился в деревне Кехта под Архангельском. Папу убили на войне, когда мне было полгода. Жил у бабушки до 12 лет. Все мои университеты были в сельском магазине. Этот комплекс необразованности, невоспитанности, покинутости, всегда со мной. Но я всегда ощущал присутствие отца. Я прочел целый чемодан его писем маме. В жизни я и преуспевал, и с ног сбивали, иногда чувствовал полную ненужность. Но со мной всегда жил образ отца.[b]– Вы говорили в одном из интервью, что нет такой политической или экономической цели, которая была бы выше человеческого счастья. А что счастье – для вас? Глобальная или простая категория?[/b]– Сейчас я думаю: вот шесть десятков прожил. Вроде бы ничего толкового не сделал: все время была гонка, надо было зарабатывать – семью кормить, близких поддерживать. В конце 60-х мы уехали с женой – совсем молодыми! – на Колыму. Никто нас там не ждал. Она – студентка, я – разведен, остался ребенок. Вкалывал с запредельной нагрузкой: вел программы на радио, телевидении, работал в газете, читал лекции, писал передовые – за них целых 30 рублей платили! Вставал в 6 утра, проживал сумасшедший день, а вечером еще в гости ходили! Танцевали допоздна под любимое “Маленькое счастье” Сальваторе Адамо. Это, наверно, и есть мое счастье.[b]– Журналист – не просто профессия, это образ жизни. А какой образ жизни у “главного журналиста страны”?[/b]– Ох… Это работа нон-стоп – ужасная, кошмарная, неблагодарная: обустройство рынка СМИ, борьба с работодателями, обижающими журналистов, за НДС, за спасение районных, городских газет, лоббирование в парламенте, налаживание отношений с властями… Плюс немощный правовой и социальный статус профессии журналиста – зарплаты ужасны, журналистов все меньше уважают… Надо заботиться о ветеранах, заниматься клубом детей погибших журналистов. И этот вечный вопрос: где найти деньги? Ведь мы не получаем бюджетных денег и у олигархов не берем. Да не описать всего! А на днях по “Эху Москвы” услышал фразу Волина: “Журналистика, по моим понятиям, – это бизнес”. Воспринял как оскорбление, от возмущения готов был выскочить из машины и мчаться на дуэль.[b]– Вы режимный, дисциплинированный человек?[/b]– Каждый день на работе. И каждый вечер занят. Друзей много – ведь где я только не работал! Но обожаю свой дом за городом. Его я почти восемь лет строил, все, что зарабатывал, в него вкладывал. Но ничего не получалось, меня все время обманывали. Однажды приехали колымские друзья и сказали: “Чудак! Чего ты мучаешься?” Сколотили бригаду и за полгода дом достроили. Домашние называют его “Всеволод Большое Гнездо”. Приезжают друзья. Каждую субботу я у плиты. От готовки отдыхаю. Коронное блюдо – болгарская “поповская яхния”: куры, помидоры, лук, чеснок.… Ох, лучше не надо! [b]– А вы способны на неожиданные поступки? Ну, вот взять и купить абсолютно ненужную, но улыбнувшуюся вам вещь можете? Или жену чем-то подивить?[/b]– Это у нас большая проблема в семье. Мы все что-то коллекционируем: я книжки раритетные, колокольчики, деревянные игрушки, младшая дочка – кроликов. А жене всегда дарят коров – ну, потому что, как говорят дочки, мама у нас добрая. Недавно увидели с женой смешную вывеску: “Оранжевый ослик”. Она знает мои заморочки – зашли. Я увидел потрясающую корову и тут же купил ее жене. И вдруг обнаружил деревянную обезьяну – ростом в метр! “Я тебе корову, – сказал – жене, – ты мне – обезьяну!” Жена возмутилась: “Столько денег отдать – на носу день рождения!” Я жу-у-утко обиделся. Лег спать обиженный и “в горе” задал вопрос: “Может, развестись?” Шутки шутками, но меня вдруг ужаснула сама мысль, что кто-то другой может быть со мной рядом! А обезьяну я потом пошел и втихаря купил. Жене сказал, что подарили.[b]– Вы согласны с тем, что настоящая журналистика – со стилем, метафорами, образностью – уходит в прошлое? Все меньше мастеров журналистики с пером Василия Пескова, Ярослава Голованова, Юрия Роста… Исчезает качество журналистского письма…[/b]– Я воспринимаю это как личную трагедию. Журналистика уходит, приходят пиар и пропаганда. Один жанр остался – расширенная информация, или, в лучшем случае, – интервью. Это беда, трагедия! Исчезли очерки, фельетоны, статьи, публицистика… В итоге у общества сегодня нет ни новых идей, ни программ, но есть живые “куклы”. У меня даже складывается впечатление, что все нынешние политики вторичны: сначала были “Куклы” Шендеровича. С телеэкрана они сошли в реальность. Оптимизм вселил недавний конкурс молодых журналистов “Медийный вызов XXI веку”. Потрясающие, талантливые ребята! Мальчик, который прошел круги ада больного СПИДом, девочка, которая поехала в поселок малой северной народности и написала всю правду. И мои дочки-журналистки, пожив в Америке, Франции, категорически отказались там оставаться. Они хотят думать и жить по-русски. Это поколение не позволит с собой делать то, что делали с нами, – у них есть нравственное кредо. А я до сих пор себя презираю за ту свою растерянность и пережитый страх.[b]– Наша журналистика всегда была чем-то большим, чем средство информирования. Но во что она превратится в эпоху глобального Интернета?[/b]– Ни Интернет, ни глобализация не означают сами по себе, что исчезнут нравственность, духовность, любовь. Молодые журналисты прекрасно владеют Интернетом и пишут замечательные материалы.[b]– Проверю вас на современность: “Гарри Поттера”, к примеру, читали? Новую серию “Властелина колец” видели?[/b]– Читал. Но меня как-то больше тянет к Бунину, его “Темным аллеям”.[b]– Вы извините, но сами про охоту обмолвились – меня мучит вопрос: неужели вы, такой романтичный и любвеобильный, в зверей стреляете?[/b]– Да, я езжу иногда на охоту и рыбалку. Но там я – перманентный повар. Самое страшное – когда меня ставят с ружьем за деревом – ждать, когда лось выскочит. Я начинаю орать, кричать… Еще ни разу никого не убил. А вот приготовить, выпить, закусить...[b]– Что такое 60 лет? Чем они отличаются от 40, 50?[/b]– Да ничем не отличаются! Я вот “на старости лет” вынашиваю мечту: стать главным редактором. Хочу делать самоокупаемую газету.[b]– Вы и вправду романтик. Такого не бывает![/b]– Бывает! Например, северодвинская газета “Завалинка”, выходящая тиражом в 500 тыс. экземпляров, – самоокупаема и расходится вплоть до Владивостока. И не за счет рекламы! Там нет политики. Она про то, как лечиться, когда нет денег, как содержать дом, когда ничего нет, кроме своих рук… Газета про то, как выживать – для людей! Вот и я бы хотел делать газету про простого человека, который карабкается по жизни, выживает и побеждает. Надоели шоуи политлица! Настоящие герои – не они.[b]– Абсолютно согласна с вами. От журналистов “Вечерки” самые искренние поздравления с юбилеем![/b][b]ДОСЬЕ “ВМ”[/b][b][i]Всеволод БОГДАНОВ[/b] – родился 6 февраля 1944 года. Окончил факультет журналистики ЛГУ. Работал в газетах “Магаданская правда”, “Советская Россия”, возглавлял Главное управление периодики Госкомиздата, был гендиректором программ ТВ Гостелерадио СССР. С 1992 г. – председатель Союза журналистов РФ. Председатель Национального совета профессионального союза журналистов России, президент Международной Конфедерации журналистских союзов.[/i]