Когда-то, в петровские времена, генерал-губернатор Сибири князь Гагарин присвоил бриллианты, купленные для императрицы в Китае. На том был пойман и по приказу Петра I повешен в Петербурге. В назидание другим князь провисел на виселице целый год. Разоблачил же его известный тогда фискал Некрасов, который через несколько лет сам был обвинен в коррупции и тоже весь год провисел на том же самом месте. Но это не остановило коррупцию, в битве с ней Петр проиграл. Возможно, Владимир Путин знал об этом историческом факте, когда, выступая на прошлогоднем съезде «Единой России», сказал: «Никакими наскоками эту проблему не решить». И добавил со всей чекистской прямотой: «Несмотря на предпринимаемые в этом направлении меры – кадровые замены, тысячи уголовных дел, – нам пока не удалось кардинально изменить ситуацию». Задачу борьбы с коррупцией Путин возложил на будущего президента Дмитрия Медведева. И тот как юрист посмотрел проблеме в корень. Выступая на Гражданском форуме, он указал на главную проблему – наш правовой нигилизм, который порождает так называемую нижнюю коррупцию. Когда при взмахе гаишного жезла ваша рука сама тянется к бумажнику. О борьбе с коррупцией «верхней» Медведев говорил уже как о важнейшем политическом приоритете своего четырех-, а возможно, и восьмилетнего президентского срока, имея в виду совместные усилия парламента, партий и президента. Экспертов, которые занимаются проблемой коррупции, можно условно разделить – и это показало прошедшее на днях в Общественной палате заседание Клуба политического действия «4 ноября» – на две большие группы. Первые считают, что с коррупцией бороться бесполезно, поскольку она с неизбежностью сопровождает этап передела собственности, который мы переживаем. Больше того, она-де в определенном смысле полезна, поскольку стимулирует чиновника на выполнение своих функций наиболее эффективным образом. Вторые уповают на закон о противодействии коррупции, который вот-вот будет принят Думой. Он вооружит правоохранительные органы и общество инструментарием, который позволит «не только отрубать головы Змею Горынычу, но и прижигать отрубленное место». Однако подобные антикоррупционные законы принимались в России и раньше – хорошо известен Указ «Об изыскании причин и искоренении лихоимства», который появился при Александре II. Но бессмысленно сегодня требовать реализации подобного закона от чиновника, который сам оказался в кресле, скорее всего, не в результате движения по вертикали, а благодаря лоббистским усилиям. Необходим кадровый резерв, из которого можно было бы брать будущих министров или губернаторов, ротация кадров, которая разрывала бы коррупционные связи. Интересно, что в середине 90-х была предпринята попытка внедрения такой системы – при Администрации президента был учрежден Совет по кадровой политике. Но он нарушал правила игры, поэтому просуществовал лишь два года. Надо вернуться к советской системе, убежден юрист Михаил Барщевский, когда чиновник знал, что он потеряет, если нарушит закон, а именно: пенсию республиканского или союзного значения, прикрепление к спецполиклинике, льготы при оплате за квартиру, телефон и за проезд на метро. Кстати, такая система существует на Западе. Полицейский, которого склоняют к правонарушению, скажет: я рисковать не буду, мне дорога моя пенсия, которой я лишусь, если меня поймают. Но какая пенсия у них и какая – у нас? Не рассмеется ли нам в глаза гаишник, которому мы пообещаем бесплатный проезд на метро до конца жизни, лишь бы он прекратил собирать себе на джип с помощью жезла сейчас? Главный инструмент борьбы с коррупцией – публичность, считает политолог Сергей Марков: публикации в СМИ, парламентские расследования. «А еще лучше: давайте попробуем, раз мы знаем имена коррупционеров, не подавать им руки! – предложил он. – Создадим для них обстановку нетерпимости». «Кому не подавать руки? – спросили его. – Дайте список!» – «А среди них моих знакомых нет!» – быстро отшутился Марков. Вот и поговорили…