Формула прыжка

18 октября исполнится 40 лет с того дня, когда в столице Мексики, Мехико, на Олимпийских играх 1968 года американец Боб Бимон совершил прыжок в длину, который называли прыжком XXI века. Бимон превысил предыдущий рекорд сразу на 55 (!) сантиметров и улетел на 8 метров 90 сантиметров. Сегодня наш собеседник – очевидец тех событий, участник Олимпиады-68, легендарный прыгун в длину Игорь Тер-Ованесян.[b] Секс накануне рекорда [/b] Игорь Арамович, как-то вы сказали, что Бимон прыгал в состоянии сильного возбуждения.Он что, перед этим выпил спиртного или принял допинг? – В тот день Бимону было не до стимуляторов. Во- первых, все оборудование в секторе, где проходили состязания, не было приспособлено для таких дальних прыжков.Бимон приземлился на границе ямы с песком. Приборы, установленные для оптического замера прыжка, не были рассчитаны на такую длину, и его попытку измеряли вручную, простой рулеткой. Причем Бимон не понял, что он прыгнул так далеко, он ничего не понимал в метрическом измерении. И лишь когда теперь уже экс-рекордсмен мира Ральф Бостон перевел ему все в футы, Боб заплясал как сумасшедший.Дело в том, что у него очень тяжело шла квалификация. Он в финал-то вышел с большим трудом! Вообще, если исходить только из логики, он не должен был не только рекорд установить, но и вообще далеко прыгнуть. Накануне из Америки к нему прилетела любовница. Боб покинул Олимпийскую деревню, снял номер в отеле и уединился там со своей девушкой.Утром после бессонной ночи Бимон был просто никакой. Он клял себя, что предал всех: прыжки в длину, своих товарищей по команде, в конце концов, свою страну, которая послала представлять его Соединенные Штаты.А за несколько часов до старта к нему неожиданно нагрянула жена. Она искала его в Олимпийской деревне и не могла найти. Назревал грандиозный скандал. Зная все это, и я, и Бостон вообще не представляли, как он будет прыгать. Но неожиданно не только для всех, но и для самого себя Боб прыгнул так далеко, что после этого соревнования потеряли всякий смысл.– А история с женой и любовницей имела продолжение? – После мирового рекорда вся эта история каким-то образом забылась.Предугадывая ваш следующий вопрос, скажу: давать рецепт – заниматься сексом для того чтобы установить мировой рекорд, я бы не стал. Хотя и обратного утверждать не стану.– После прыжка Бимона было понятно, что золотая медаль уже уплыла, а серебро вас не интересовало? – Дело было не в медали, а в мотивации. Давайте смоделируем ситуацию по-другому. Допустим, начинаются состязания по прыжкам в высоту. Один из участников до старта анонсирует, что начинает соревнования с высоты 2,60 метра. Все ожидают, что кто-то способен прыгнуть на 2 метра 40 сантиметров. Но этот уникум говорит, что прыгнет на 2,60, разбегается и прыгает. А потом говорит: «Ну ладно, ребята, вы здесь попрыгайте» – и уходит. И зрители, которые видели этот прыжок, теперь вынуждены смотреть, как другие участники начинают прыгать с малых высот. Это превращается в абсурд. Все теряет смысл. То же самое произошло после прыжка Бимона. Все потеряло свой смысл. Причем на долгий отрезок времени. Зрители видели прыжок на 8 метров 90 сантиметров! А дальше какие-то люди, которые корчат из себя чемпионов, пытаются прыгнуть, но почти на метр ближе! Смешно, ей-богу! Бимон своим феноменальным прыжком фактически «убил» целое поколение прыгунов в длину.[b]Я не знал, что такое деньги [/b]– Насколько я знаю, вам сама судьба велела быть спортсменом.– Совершенно верно. В том, что я стал спортсменом, «виноваты» мои родители. Отец, Арам Аветисович, – один из пионеров легкой атлетики, был призером Всесоюзной спартакиады 1928 года в метании диска и прыжках в длину с места. Мать, Валентина Ивановна Ильинская, которая умерла в Великую Отечественную войну в Бухаре от брюшного тифа, также была спортсменкой, занималась командными видами спорта – баскетболом, волейболом, теннисом. Поэтому и мне деваться было некуда.– Во времена СССР вы были спортсменом, тренером, президентом федерации… – Всю мою жизнь можно разбить на три этапа. Первый – карьера профессионального спортсмена, которая длилась фактически до 35 лет. Потом пошел второй этап, где я был старшим тренером по прыжкам в длину, потом главным тренером национальной сборной по легкой атлетике. Ну и, наконец, стал президентом Федерации легкой атлетики. Вернувшись с Олимпийских игр из Барселоны, я сложил свои полномочия.Началась новая история новой страны. Где я принес больше пользы и для себя, и для Отечества, трудно сказать.Меня оценивают в большей степени как известного спортсмена. Вторая и третья части моей жизни известны в меньшей степени. Хотя должен сказать, что все тренеры и спортсмены, с которыми я тогда работал, эти десять лет – с 1983 по 1992 годы – вспоминают этот период достаточно тепло. В это время мы достигли достаточно больших успехов, начали обыгрывать восточных немцев и стали показывать высокие результаты в командных и личных соревнованиях. Достаточно вспомнить успехи Бубки, и я счастлив, что тогда проявил дар предвидения, включил его, совсем еще юного, в состав сборной.Эти годы принесли мне не меньше удовлетворения, чем те, когда я прыгал.В то время я практически не знал, что такое деньги, не знал, что такое бюджет. Потому что тогда мы исходили не из количества денег, которые нам выделили и которые заплатят, а из тех методических положений, которые были необходимы для достижения целей.Под методику и делали календарь и сборы. Помню, когда я был главным тренером сборной, ко мне зашел исполнительный директор Федерации легкой атлетики США Алан Кассел. У меня на стене висел план сборов. Алан спросил, что это такое, и я в двух словах объяснил, что это сборы, которые мы проводим в течение года. Кассел спросил: «На какие деньги?» Я ответил: «На наши». Кассел удивился: «Это же громадные суммы, у меня бюджет в американской федерации 10 миллионов долларов, но мы такие сборы не потянем!» Начто я улыбнулся и ответил: «Алан, в этом-то и разница между социализмом и капитализмом. У нас нет денег, но зато у нас есть все, что на эти деньги можно получить. Это идеальный вариант, но это мы поймем не сейчас, а тогда, когда у нас будет капитализм».В то время мне удавалось полностью реализовать себя как тренера. Потому что у меня было тогда все, о чем можно только мечтать – базы, удобный календарь, замечательные спортсмены. Был очень высокий уровень профессиональных тренеров: Бондарчук, Алексеев, Петров... К сожалению, многие по-том разъехались по всему миру. А вот как президент федерации чувствовал себя уже не столь уверенно.– Почему? – Начался новый период. Когда развалился Советский Союз, у меня была иллюзия в том, что общественные организации во главе с Олимпийским комитетом займутся большим спортом, а государственные спортивные организации наконец-то займутся тем, чем они должны заниматься: разработкой законов, детским спортом, и так далее. Я считал, что могу проявить себя по-новому, работая на массовый спорт, и ушел в эту нишу. Стал, по существу, чиновником. В новом качестве, в одной должности заместителя председателя организации, которая меняла свое название даже не знаю сколько раз, проработал вплоть до ухода на пенсию. В то время мы не успевали даже рассмотреть лица очередных начальников, не говоря уж о том, чтобы запомнить их фамилии. А о стратегии говорить вообще не приходилось! Когда мы начинали, премьером страны был Гайдар. Он сказал, на первый взгляд, разумные вещи: «Министерство финансов до тех пор не будет давать денег, пока вы не сформулируете концепцию. Нужно знать точно, на что государство должно тратить деньги». Выработать концепцию поручили мне. Я собрал толковых людей и запер их на базе в Новогорске. Пригласили человека, который умеет делать эти программы.Мы сделали хорошую концепцию, смысл которой заключался в том, что надо создавать спортивные клубы, которые будут содержаться частным порядком, а государственные деньги направлять на развитие массового спорта. Но затем появился Национальный фонд спорта, и там заявили: «Это только идеи, а где деньги?» [b]В Пекине выиграл бы золото [/b]– А почему вы в свое время выбрали именно прыжки в длину? – До 16 лет не мог определиться. У меня везде получалось. Но тот факт, что в Пекине со своим результатом 40-летней давности я бы стал олимпийским чемпионом, говорит о том, что выбор был правильный. Кто-то может себе представить Ларису Латынину, которая с комбинацией 1956 года в гимнастике вышла на помост и завоевала бы медаль? Нет ни одного вида спорта, где бы такой феномен был бы возможен. В прыжках в длину это есть. За последние семьдесят пять лет в истории прыжков в длину было всего пять рекордсменов мира, и среди них один европеец – я. Одна из причин в том, что в технике прыжков в длину ничего не изменилось.– Ваш личный рекорд – 8 метров 35 сантиметров. Могли бы прыгнуть дальше? – В 1968 году на чемпионате СССР в Ленинакане с маленьким заступом прыгнул на 8,67. Это был практически чистый прыжок. Уверен, что если бы сейчас с тем телом и новыми, теперешними, мозгами можно было повернуть время вспять, то прыгал бы гораздо дальше.– Кто, по вашему мнению, лучший прыгун в длину за всю историю? Тот же Боб Бимон или, например, четырехкратный олимпийский чемпион Карл Льюис? – Если исходить из стабильности, то есть брать количество мировых рекордов, продолжительность выступлений, то все-таки, наверное, выделил бы Ральфа Бостона. У него полная коллекция олимпийских медалей: золотая, серебряная, бронзовая. Он очень долго прыгал стабильно, и далеко. Хотя в историческом плане прыжок Джесси Оуэнса на 8,13 см в 1936 году на гаревой дорожке и вся его карьера как атлета стоят особняком.– Почему? – Я просто не представляю, как можно заставить современного бегуна разбегаться по такому огороду, по которому бежал Оуэнс. Не представляю! – Но вы же сами соревновались на гаревой дорожке! – Да, свой первый мировой рекорд на 8,31 установил на гаревой дорожке, а вот на 8 метров 35 сантиметров улетел в 1967 году в Мехико уже на новом покрытии. Первая тартановая дорожка была положена там. Начался тартановый век.– Прыжок Бимона вы считаете самым великим во все времена? – Нет. Самые запоминающиеся соревнования – это чемпионат мира 1991 года в Токио. Вначале Льюис прыгнул на 8,91 см, и трудно было представить, что кто-то еще в одних соревнованиях улетит дальше мирового рекорда.А Пауэлл в последней попытке улетает на 8,95! Это был гимн прыжкам в длину! [b]Научу Болта прыгать на 9 метров [/b]– Вы сказали, что прыжки в длину, и по результатам, и в своем развитии, практически стоят на месте. Почему? – Вначале я задам вопрос. С чем можно сравнить прыжки в длину? С толканием ядра. Для того чтобы толкнуть восьмикилограммовое ядро, человек должен обладать большой силой.Кроме того, толкатели ядра – люди быстрые и резкие. Их задача – вложиться и толкнуть это ядро. У прыгунов вместо 8 килограммов ядра свое собственное тело, а задача та же. Нужно толкнуть свое собственное тело в 70–80 кило на достаточно большое расстояние. Надо обладать такими же качествами, что и толкатель ядра. Представим себе тележку на колесах, которая разгоняется с максимальной скоростью по рельсам, и в какой-то момент ее подрывают снизу динамитом. Это и есть прыжок в длину. Чем мощнее взрыв, тем выше скорость тележки, тем больше шансов, если она, конечно, не разлетится на части, что она дальше полетит в длину. Это образ прыгуна в длину. – А можно ли кардинально поменять саму технику прыжка? – Можно. Ведь все прыжки пошли по «акробатическому» пути. Прыжок в высоту – фактически сальто назад. Я не говорю о прыжке с шестом. Здесь доля акробатики вообще 50 на 50! Это должна быть координация хорошего гимнаста и прыгуна в длину, очень важна скорость. Иначе говоря, прыжки с шестом – это прыжок в длину с большой долей акробатики. А техника прыжка в длину стоит на месте. Ничего нового, никакой акробатики. Один мой ученик Переверзев прыгал в длину с переворотом вперед, иначе говоря, делал сальто вперед. Это был путь, по которому прыжок в длину мог бы развиваться. Вопервых, это намного зрелищнее. Вовторых, биомеханически это выгоднее.Как это ни парадоксально, но угол отталкивания во время такого прыжка становится больше (идеальный угол отталкивания – 45 градусов, если брать чистую механику). Ксожалению, это практически не удается потому, что отталкивается человек под одним углом, а вылетает – под другим. В варианте же Переверзева при прыжке угол увеличивается и достигает 45 градусов.На самом деле сделать все это очень просто. В акробатике детей учат делать сальто вперед за одно занятие. Вопрос о введении акробатики в прыжки в длину, кстати, рассматривался в Международной федерации легкой атлетики. Но решили, что это небезопасно.– Кто из современных прыгунов вам нравится? Кого бы взяли в свою группу? – Никого. Точнее, одного Болта.Того самого, который выиграл три олимпийские медали в спринте в Пекине: на 100, 200 метров и эстафете 4х100. Я убежден, что практически любой человек может прыгнуть за 6 метров. Необходимо только несколько месяцев специальных упражнений. Конечно, у каждого человека есть свой предел. Но если мужчина пробегает стометровку за 11 секунд, то он способен прыгать за 7,50. Весь вопрос только в специально подобранных упражнениях, в тренировке. Так вот по Болту видно, что он способен прыгнуть за 9 метров. Мне трудно себе представить, чтобы человек, который набирает такую высокую скорость и умеет так расслабиться, не сможет улететь за эту отметку. Дайте мне месяц подготовки и дайте мне Болта. Гарантирую, что он побьет мировой рекорд. Его даже тренировать не надо, нужно только настроить. Как хорошую скрипку.– Если бы Болт согласился, какой гонорар запросил бы Тер-Ованесян? – Я бы сказал: деньги, которые ты получишь за рекорд, – отдашь мне. А вот все остальные суммы ты будешь зарабатывать самостоятельно. На тех же коммерческих стартах или за новые рекорды. Я считаю, это было бы справедливо.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b]ИГОРЬ ТЕР-ОВАНЕСЯН. Москва. Заслуженный мастер спорта СССР. Заслуженный тренер СССР. Родился 19 мая 1938 года. Двукратный бронзовый призер Олимпийских игр 1960 и 1964 гг. Всего пять раз участвовал в Олимпийских играх – в 1956, 1960, 1964, 1968, 1972 гг. (рекорд среди атлетов России). Трехкратный чемпион Европы 1958, 1962, 1969 гг. Обладатель уникального для европейцев достижения: в 1963 г. выиграл звание чемпиона США в закрытом помещении. Двенадцатикратный чемпион СССР. Двукратный рекордсмен мира. Восьмикратный рекордсмен Европы. Одиннадцатикратный рекордсмен СССР. Многократный чемпион СССР в эстафетном беге 4х100 м. По окончании карьеры спортсмена был главным тренером по легкой атлетике, работал председателем тренерского Совета сборных команд Спорткомитета СССР. Кандидат педагогических наук, профессор кафедры Московской государственной академии физической культуры. Автор многочисленных книг. Пожизненный почетный член Международной ассоциации легкоатлетических федераций (ИААФ).