В Касьянов день, 29 февраля 1908 года, в подвальчике дома Перцова, что на Пречистенке, состоялся первый «капустник» МХТа, положивший начало новому театру «Летучая мышь». Одним из главных организаторов «Мышки» был Никита Балиев (М. А. Балян, 1876–1936). За два года до этого он был принят в Художественный театр в знак благодарности, как родственник московского миллионера Тарасова, выручившего МХТ в трудную минуту. Был секретарем, а затем актером, правда, на бессловесные роли. Как актер Балиев не состоялся, но в «капустниках» его талант раскрылся в роли конферансье, где он показал себя мастером импровизации.После спектаклей актеры и их друзья собирались «у Балиева» в непринужденной обстановке, шутили, выступали перед коллегами на небольшой сцене. К низкому потолку было подвешено чучело летучей мыши, на большом столе горела толстая, высокая свеча. А рядом лежал фолиант, где посетители оставляли автографы.Охотный ряд славился своей рекламой Балиев был конферансье от Бога Знаменитое наводнение 1908 года вынудило Балиева «эмигрировать» с набережной Москвы-реки, и осенью в Милютинском переулке открылось артистическое кабаре (так что в эти дни можно было отметить 100-летие «отдельного» от МХТа театра). Стены нового помещения украшали панно, в углу работал фонтан в виде трагической маски, из глаз которой струились слезы… А на занавесе была изображена летучая мышь – антипод «Чайки», эмблемы МХТа. «У Балиева» выступали отечественные и зарубежные знаменитости, и попасть в подвал могли лишь избранные.Постепенно дело становится коммерческим: начинают продавать билеты, которые стыдливо именуются контрамарками (в обиходе они назывались «купеческими» и стоили по 15–25 рублей). Как заметил рецензент, «…лучшие места заняты представителями крупнейших коммерческих фирм Москвы, но нет ни Станиславского, ни Немировича-Данченко, ни Книппер…» В афише стояло: «Конферансье «Балиев и публика». Он применил незатейливый прием, который с успехом используется и в наши дни, заставив зрителей участвовать в представлении. «Балиев сумел расшевелить Москву, бонтонная публика премьер, боящаяся всяких шокингов, перестала держать себя в узде. А чего, чего он только не придумывал, чтобы расшевелить публику! Ловит каждую знаменитость и демонстрирует их с эстрады…» Обитателей подвальчика, где проходили представления, окружал определенный комфорт, хотя само помещение к этому вроде бы не располагало: «Низкий потолок подвала… душно, накурено...Серые неприкрытые столы, дорогое вино, корзины фруктов. Обнаженные плечи дам в эффектных туалетах, фраки и смокинги мужчин.Шум, говор, пение хором…» В 1915-м кабаре из Милютинского переулка перебралось в подвал нового московского «небоскреба» – дом Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке, где появились новые зрители – «тупая упитанная публика, разжиревшие герои тыла и толстого кошеля…» А осенью 1918-го театр уезжает из голодной Москвы в Киев, затем в Одессу, но неожиданно возвращается в Москву. Впрочем – не надолго. Непонятно, как относиться к правящему режиму, можно ли его высмеивать? А потому у Балиева – слабые, урезанные до 15–20 минут инсценировки оперетт, которые не пользуются успехом. Да и власть с подозрением косится на кабаре. И в 1920-м Балиев решается на бегство: организует гастрольное турне, выступая перед железнодорожниками и частями Красной армии, постепенно передвигаясь на юг. Добравшись до Баку, Балиев с частью труппы эмигрировал в Турцию, затем в Европу. Гастролировал в обеих Америках и даже в Африке, причем с неизменным успехом. Но Великая депрессия 1929-го сделала его нищим, а страсть к игре разорила окончательно. «Летучая мышь» умерла.Последние годы жизни Балиев провел в США, выступая как конферансье в различных шоу, пытался сниматься в кино. Незадолго до смерти он сумел организовать небольшое кабаре, выступая в подвале нью-йоркского отеля «Сен-Мориц», но продержался недолго и в 1936-м скончался от инсульта…