Былая слава

КОМУ как не давним верным читателям «Вечерки» помнить тот отвратительный промозглый март, какой бывает только у нас, когда на I Конкурсе имени Чайковского в 1958 году и жюри, и публику покорил долговязый рыжий американец Ван Клайберн, романтик каких не видел свет.Получив тогда первую премию, он стал олицетворять способность искусства упорхнуть от власти, продавливавшей в победители непременно советского участника.Ван, уже больше полувека московский любимец, в середине 20-х чисел вновь посетит столицу в качестве почетного председателя жюри.Более того, нынешний, XIV Конкурс имени Чайковского берет второй старт, и это тоже отчасти связано с Клайберном, который давно основал собственный конкурс в Америке, и на нечестность оного пока никто не жаловался.А наш тем временем утратил всякий престиж и оказался на задворках с бледным, потерянным лицом. В последний миг позора бедняжку подхватил один из самых знаменитых музыкантов мира – дирижер Валерий Гергиев.Валерий Абисалович любит невыполнимые задачи. Он пригласил директором Ричарда Родзинского, организатора Клайберновского конкурса, созвал в жюри лично знакомых мировых знаменитостей.Есть приятные перемены.Конкурс Чайковского обзавелся новым сайтом, на котором идут прямые трансляции. Возглавить пресс-центр Родзинский пригласил варяга – варшавянина Александра Ласковского, медиакоординатора конкурсов имени Шопена.Отбор участников по видео записям (более 583 заявок) был так суров, что оставили всего по 20–30 человек в каждой из четырех номинаций (хотя раньше набивалось по 50 и выше – до обалдения жюри). Инструменталисты на втором туре выступят не только соло, но и с камерным оркестром – то есть фактически три тура переросли в четыре (финал – с большим оркестром). Программы довольнотаки вольные; жюри работает без председателей. Еще важней новая система оценок – в ее формуле умиляет квадратный корень. Теплится даже надежда, что прекратятся наконец бесстыдные подтасовки и протаскивание всяких протеже, из-за чего к нам перестали ездить молодые музыканты, не желающие терять достоинства.Но произошло и нечто драматическое – Гергиев расколол XIV Конкурс пополам: пианисты и виолончелисты играют в Москве, скрипачи и вокалисты поехали прямиком в Санкт-Петербург. Так было решено, чтобы не рисковать: Большой зал Московской консерватории, главная площадка конкурса, стоял на сложном ремонте, и никто уж не мечтал, что за год его и покрасят, и трещины с потолка уберут, и туалеты на буфеты поменяют, и новенькие кресла установят, и укрепят амфитеатры, которые, как говорят, грозили обвалиться на головы нам, разиням, до потери бдительности внимающим звукам музыки.Хотя главное, конечно, – достойно ли сыграют конкурсанты. Билетов уже практически нет, но стоит попытаться попасть хоть на одно прослушивание. Виолончелисты соревнуются в Малом зале, пианисты – в Большом. Жалко, по времени совпадают один в один (с 13.00 и 19.00 по три человека). Но некоторые фанаты, как всегда, мистическим образом успевают послушать всё. Ведь впечатления потом обсуждаются целых четыре года, а кое-что наверняка войдет в историю мировой музыкальной культуры. И чем больше будет таких событий – тем вернее шанс, что романтики вернутся на наши почти лысые поляны.