Любовь в конце тоннеля. Заметки о новой книге Александра Купера «Истопник»

Как пошутил — а может, и не пошутил — кто-то из великих, у каждого уважающего себя писателя должна быть книга, которую он пишет всю жизнь. А все иные его сочинения на поверку оказываются не то чтобы заготовками, а как бы ступенями к тому подиуму, на который литератор возлагает главный труд.

Так ли оценивает свою работу сам Александр Купер, нет ли — мне неведомо. Но и по объему книги, и по плотности текста, и по изобилию содержательной фактуры создается впечатление, что автор решил исчерпать себя до донышка, высказать все, что на уме и на сердце, ничего не оставив «на потом».

Обычно так описывают собственную судьбу, которую подробнее тебя самого никто не знает. Купер же рассказывает о том, чего лично не испытал и в силу возраста испытать не мог. Своих героев он помещает в Бамлаг, одно из образцовых подразделений архипелага ГУЛАГ.

Заключенные пробивают Дуссе-Алиньский тоннель, который, со слов автора, скрывает самые страшные тайны Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. А зэков стерегут смотрители, которые в любой момент сами могут стать — и становятся — сидельцами.

Предвижу вопрос: кому сейчас интересна так называемая лагерная проза? И что можно сказать после Шаламова, Владимова, Солженицына, Жигулина, Гинзбург, Марченко, Ширяева, Солоневича и иже с ними? В конце восьмидесятых, когда открылись шлюзы, мы насытились этой литературой, дотоле недоступной, и ценность ее была для нас огромна. В том числе и потому, что авторами выступали бывшие зэки — кому и верить, как не им?

Не понимать этого обстоятельства Александр Купер не может, ему кровь из носу нужно получить вотум читательского доверия. И он раскладывает перед нами документы, содержащие массу живописных подробностей — от организации обвинительных приговоров до нормирования лагерной жизни. Документов много, и кажется, что автор настаивает: не пролистывайте, вчитайтесь, я с таким трудом это добыл, тут кристальная правда, она слишком бредовая, чтобы быть вымыслом. И веришь.

Но как только поверил, будь готов, что с тобой заведут литературную игру. Купер не был бы Купером, если бы в ткань абсолютно реалистического повествования не ввел фэнтези. И вот он доставляет Сталина и человека, похожего на Путина, на митинг по случаю прохода первого поезда через очищенный ото льда тоннель (митинг в действительности имел место). И два почетных гостя, общаясь на «ты», беседуют о роли власти в истории.

Зачем это нужно? А затем, предположу, что Александру Куперу мало увидеть и нам показать перипетии сюжета с одной-единственной точки обзора. И он меняет эти точки, то убегая в прошлое, то перескакивая в наши дни. Так острее и объемнее картина. И так полнокровнее выглядят герои книги — старлей НКВД, истопник тоннеля Костя Ярков, начальник женского лагпункта Сталина Говердовская, командир Бамлага генерал-лейтенант Френкель, зэк-священник отец Климент, безногий бандеровец зэк Мыкола. Персонажей в романе много, как и сюжетных линий. Но если меня спросить, какая линия цепляет сильней всего, то это, конечно, — ночь любви.

Дуссе-Алиньский тоннель пробивают навстречу друг другу две бригады заключенных — мужская и женская. Начальство лагеря изобретает новый способ повышения производительности: за досрочную стыковку всем зэкам и зэчкам обещана ночь любви — кто с кем пожелает. Авторы иезуитской идеи мечтают узреть животный гон, свальный грех, но вместо этого перед нами проходят одна за другой деликатные, полные нежности сцены. С одной из которых начинается счастливый и одновременно мучительный роман главных героев — Яркова и Говердовской.

Александр Купер определяет жанр своей книги как кинороман с курсивом, хором и оркестром. С курсивом понятно — им набраны документы, а вот «кино» нуждается в осмыслении. При чем тут вообще кино? Да, «Истопник» по фабуле пружинно драматургичен, характеры персонажей прописаны ярко, а сам автор постоянно вставляет режиссерские ремарки, подкладывает под повествование музыкальный фон (от «Сиреневого тумана» до знаменитой темы Нино Роты из феллиниевского фильма «Восемь с половиной»), дает указания оператору, художнику по костюмам и даже бутафору.

Хорошо еще, что актерский кастинг не проводит. Но, несмотря на все это, мы имеем дело не со сценарием (при том что роман вполне может стать основой кинокартины или сериала), а с самой натуральной, стопроцентной литературой. Купер хитер, умеет «взболтать, но не смешивать», но и читателей не проведешь, ибо мы знаем его плутовскую манеру, которой он верен и на этот раз.

В «Истопнике» немало конструкторских приемов, которые автор использовал в «Таймери», Saudade, в «Надее», других своих книгах, они, собственно, и создают в большой мере его индивидуальный почерк. Ему, к примеру, обязательно требуется включенный в действие рассказчик. В одном случае — писатель Купердонов, в другом — Хроникер, а вот теперь зэк Йорик. Автор рукописи «Истопник. Записки барачного придурка».

Человек, похожий на автора киноромана. Или другое: Купер — фанат деталей, он дотошно (но при этом не муторно!) описывает запахи и вкусы, орудия труда и быта, рыбалки и охоты, защиты и нападения. Вплоть до устройства специального рюкзака, в котором беглые зэки уносят безногого Мыколу. Правду говорят: сочинение только выиграет, если автор знает предмет изображения.

Но все перечисленное — не самоцитирование, не механическое тиражирование собственных наработок. Эти литературные построения абсолютно органичны контексту нового, несхожего с предыдущими, романа. Лично мне такой принцип очень по вкусу, и в подобных случаях всегда вспоминаю знаменитую постановку «Мастера и Маргариты» в Театре на Таганке.

Когда Любимов взялся за Булгакова, ему сказали: хотите ставить — ставьте, но финансирования не получите. И Юрий Петрович с долголетним соавтором, художником Давидом Боровским, перенесли на сцену декорации из прежних своих работ. Понтий Пилат устроился в большой золоченой раме из «Тартюфа», ставшая ведьмой Маргарита полетела на знаменитом рогожном занавесе из «Гамлета», а Воланд философствовал, раскачиваясь на маятнике из «Часа пик». И выходило так, что к этой постановке режиссер шаг за шагом шел всю жизнь. Что и было мигом расшифровано театральной Москвой.

Из сказанного не следует, что я пророчу «Истопнику» место в отечественной культуре, равнозначное любимовскому «Мастеру». Хотя замечу, что спектакль Театра на Таганке вышел в 1977-м, и тем же годом Александр Купер датирует начало работы над романом — хорошо бы, успешным.

Никакие это не воландовские штучки. Но совпадение, согласитесь, приятное.

ДОСЬЕ

Александр Купер - писатель и публицист, автор книг «Лягунда», «Екарный бабай», «Ангел мой», «Флейта крысолова», «Таймери», «Не мой день» и «Жук золотой». Обладатель премии «Золотой Дельвиг» за кинороман «Надея», вошедший затем в лонг-лист премии «Русский Букер».

Фото: Игорь Ивандиков, «Вечерняя Москва»