Владимиру Вишневскому исполнилось 55 лет

[b]Поэт дал интервью корреспонденту «Вечерней Москвы»[/b]На свой полувековой юбилей поэт Владимир Вишневский написал: «Чего б себе я скромно пожелал: не надоесть бы ни себе, ни миру. Чтоб я всех вас не так заколебал, как Ким Чен Ир советских пассажиров». Прошло пять лет. Визит Ким Чен Ира вспоминается в основном благодаря этим строчкам Вишневского. Зато его стихи читаемы не меньше прежнего.Хотя сам Вишневский, как всякий художник, все – в том числе и этот факт – подвергает сомнению. Своими сокровенными мыслями накануне 55-летия рекордсмен переизданий, поэт Владимир Вишневский, поделился с корреспондентом «Вечерки».Мы встретились в его квартире с окнами на стадион «Динамо».Ну хорошо, – предложил он. – Как говорится, ведите собрание. [b]Положение тяжелое, но стабильное[/b] – Самый банальный вопрос. Нравятся ли вам ваши полуюбилейные пятерки? – Можно по-разному, что называется, стебаться по этому поводу. «Мои пятерки – пятерки с минусом. Поскольку минус в самих пятерках». А можно просто признаться в том, что человек вдруг обнаруживает себя, мягко говоря, страшно взрослым. Как говорится (мною же), «и вдруг мне стало много-много лет». Хорошего мало в этом. Это понятно. Настолько, что хочется вообще не обнародовать.Впору попросить обнародовать этот полуюбилей без упоминания цифр.Подводить итоги тоже не хочется – даже промежуточные. Потому что главный итог – ты мог сделать больше, чем сделал. Мог быть смелее, креативнее, говоря сегодняшним языком. Более дерзким. С другой стороны, совсем уж считать свою творческую и просто жизнь чередой упущенных выгод не хочется. Наслушавшись новостей, скажу так: «Положение тяжелое, но стабильное. Ситуация сложная, но контролируемая. Жизнь безнадежная, но прогнозируемая».– Со стороны ваша жизнь кажется совсем не безнадежной. Недавно вы отпраздновали новоселье.Для многих людей в Москве это почти недостижимое счастье.– Да, я действительно, долгожданно, всего за 10 лет жизни, несколько улучшил свои жилищные условия. Как я написал когда-то, «и на Москву мое окно имеет виды». Тем не менее я помню и афоризм знаменитого афориста советских времен: «Если тебе негде жить, живи в сердцах людей». Насчет сердец – могу только догадываться.Хотя кто-то меня, мягко говоря, знает и идентифицирует. Например, народ на улице и в учреждениях. А по поводу жилища, это моя первая нормальная квартира – коренного москвича, прошедшего чистилище советской хрущобы, в которой жили и умерли мои родители. Но мы же не будем считать главным достижением жизни – улучшение жилусловий. Это, возможно, одна из скромных побед в жизненном многоборье. Гораздо важнее подавать признаки творческой жизни. А вот этим я не доволен. Ну да, выходят книги. Ну да, вышел диск. Ну да, кто-то меня знает, читает, ценит (а это немало людей). Но при этом не могу сказать, что живу в ногу со временем, что через год останусь интересен и себе, и людям, создав нечто суперновое...– Вас же называют «живым классиком».– Ага. К счастью, город продолжает подавать мне приветливые знаки осведомленности о том, что я делаю.Подходят люди, автографы берут, жмут руку, норовят что-то процитировать. Я тут недавно стоял на светофоре. Подошел деловой походкой дядечка и стал читать мне стихи – и мои, и свои... Или вот: едучи в Подмосковье, стал я выяснять у людей дорогу. Сбоку возник мужик такой – по-доброму навеселе и стал, приплясывая, излагать мне, как проехать, в форме стихов. То есть мой облик спровоцировал его на сочинительство. В то же время понимаю, что есть поколение, которое меня уже почти не знает или путает или которому я, может быть, вовсе неинтересен. Потому что, например, некоторые мои идеи, мои партнерские предложения разные теленачальники не хотят услышать.– Современные теленачальники, кажется, действительно недостаточно используют и ваше обширное творчество, и вас как готового телеведущего. Странно. Почему? – Я, конечно, еще не дозрел до того, чтобы понять и простить всех. Но уже начал задумываться, что пора понять всех, кому ты сегодня не нужен. Например, одна – не буду называть имен – яркая телеперсона, с которой у меня, как я считал, дружественные отношения и которая всегда норовит поцеловаться при встрече, после того как я прислал стихи – по нашему же уговору, – перестала подходить к телефону.Не то чтобы я себя навязывал. Но это было некое партнерское предложение, желание найти применение новому материалу, который все нормальные люди вокруг уже оценили как прорыв...Но человек просто перестал брать трубку («игнор» – кажется, так сегодня это называется). Но и в этом оценка стихов – так они его напугали. Я не могу сказать, что меня это забавляет, что я, мол, выше этого. Я это воспринимаю буквально. Жизнь провоцирует заискивать или интересничать перед молодыми новомодными людьми. Я вспоминаю, как в 90-х, когда я был в моде, люди, которые тогда выпали из нее, пытались быть мне интересными.Но я так не хочу. Я очень жестко себя блокирую. Хотя понимаю и то, как важно иметь новых молодых друзей. Например, важное человеческое приобретение этого года – то, что мы естественно сдружились с молодым весьма талантливым артистом-эксцентриком Юрием Аскаровым. Мы с ним придумали номер для фестиваля в Юрмале, где я был впервые и где нужно было прозвучать, все три раза выступить с успехом, что особенно нервировало...Так вот наш с Юрой номер о том, как могут на сцене взаимодействовать поэт и эксцентрик, прошел на ура... (Два месяца репетировали.) [b]Господь повысил мне налог на хорошее[/b] – Вам определение «поэт-юморист» наверняка не нравится? – Не нравится по-прежнему. Вообще-то «юморист» хорошее слово. Но у нас оно скомпрометировано, вызывает не те ассоциации. Я по-прежнему остаюсь в двух ипостасях: как поэт, который пишет лирические, а значит, менее известные стихи, и как стихотворец, который в миру, то есть на сцене и экране, реализует себя как сатирик. Это некое раздвоение личности – неизбежное для меня. Иногда несешь урон из-за сложности своей идентификации, связанной с наличием более одного стула, скажем так.(Отвлекаясь на зеркало.) Ну вот, не успел добриться к вашему приезду... Я понимаю, что по-прежнему самыми популярными остаются мои одностишия. Но именно мои лирические стихи вошли в антологию «Строфы века», которую составлял Евтушенко. Главным скромным достижением прошлого года я считаю массив новых стихов, которые мне не стыдно читать самым разным людям (а кого-то они, видите, и испугали). Это несколько другой, новый Вишневский. Почти все эти стихи вошли в книжку «Быть заменимым некрасиво», стали основой диска, который будет сейчас записан под названием «Запрещенный Вишневский».– Вы снимались в кино. Нет желания продолжить карьеру? – Да, я снялся в четырнадцати фильмах, стал членом Гильдии актеров, при этом даже не претендуя на звание профессионала. Недавно прошел пробы на общих основаниях – в одном сериале буду играть директора филармонии. Кстати, хочу прочесть вам пункт договора: пункт 3.2.6. «В течение всего времени работы, особенно во время съемок, строго следить за своим психическим и физическим состоянием, избегать ситуаций психофизических нагрузок, которые могут в дни съемок пагубно повлиять на исполнение роли» (Смеется). Скажите, это реально? – Может, речь о том, что нельзя употреблять алкоголь и другие возбудители? – Нет, это слишком узко. Алкоголь, наоборот, может снять напряжение.Хотя, к сожалению, все меньше. Меня перестал брать алкоголь. Это тоже настораживает... Я имею в виду, как, будучи человеком, который занимается книгами, дисками, где-то снимается, которому важно подавать так называемые признаки жизни, который все время оценивает себя не в плане хронической рефлексии, но и не без сумасшествия – как он выступил, насколько он востребован, которому важно не облажаться на сцене, который живет этой безумной жизнью на несколько фронтов, как, скажите, можно «строго следить за своим психическим состоянием и избегать ситуаций психофизических нагрузок»? – А за физическим состоянием вы следите? Вы стройны и нисколько не обрюзгли – в отличие от многих.– Смею надеяться, я за ним слежу.Вчера отжался сорок раз. Могу сейчас отжаться при вас пятьдесят пять раз и, может, умереть «на этом турнике» прямо на месте. Кстати, надо попробовать.Это будет даже интересно: Вишневский отжался пятьдесят пять раз… Хотя потом вам придется мной заниматься.– Вы – по-прежнему один из немногих поэтов, которого знает народ. Зависть и иронию к вашему успеху со стороны коллег продолжаете испытывать? – Не знаю, я не считаю свой успех каким-то безусловным. И не могу сказать сегодня, что это успех. У меня есть ощущение, что за то хорошее, что я имею, за возможность заниматься своим делом, получать зарплату, быть небезызвестным и даже красиво казниться о том, чего я не достиг… Ну, в общем, я стал допирать до одной вещи. Есть у меня такие стихи: «Я радостно хожу под Богом. Всегда платил налог с удач...» Так вот у меня ощущение, что за последние пять лет Господь повысил мне налог на хорошее.Этот налог стал похож на тот, которым государство облагает игорный бизнес: 90 процентов.– Так много! – Вы обо мне или об игорном бизнесе? Бог, как говорят, испытывает того, кого он любит. Но, наблюдая за громокипенными успехами тех, кого он, видимо, не любит, поневоле задумаешься.Может быть, это испытание мне дано как последнее перед каким-то взлетом и прорывом? Если это не прорыв уже в вечность. А мое испытание такое, что люди вроде бы даже не плохие, вроде бы даже адекватные именно со мной позволяют себе быть плохими. Ощущение, что Бог позволяет нормальным людям, что называется, на мне отдыхать. Да, если это наказание, то изощренное. Я замечаю, что при всей моей мирной доброжелательности существование мое многих раздражает. Об меня люди любят тереться и драчиться.Публично прошу прощения за это выражение. Оно техническое. Приведу пример. Я был на вечере Евтушенко. Я его люблю. Он меня сердито тоже любит. После вечера, на котором я выступил и имел какой-то успех и Евтушенко был доволен, один певец, к сожалению, полузабытый, которого я поддержал – подошел и сказал: «Ты классно спел»,– встав произносить тост за Евтушенко...Я понимаю, может это мелко, но я с вами делюсь, так вот он, падла, говорит: «Ну я же сюда не Вишневского пришел слушать!» А после этого, поняв что сморозил, подкатил как бы с тостом за меня, чокаться со мной кофе. А я пил водку как всякий среднепьющий человек. Я ему сказал: «Вот видишь, ты со мной чокаешься кофе, а я с тобой – чокаюсь водкой, тем не менее, это ты – пьяный по жизни человек». Не самый типичный пример, но, сдается мне, в тренде сегодня хамы и люди с пафосом и фанаберией. А я не научился к своим «надцати» годам философски смотреть на вещи. Я не могу понять, почему моя благорасположенность к людям вызывает обратный эффект. Я подозреваю, что и некоторые ведущие программ не зовут меня в эфир, потому что я становлюсь невольным конкурентом ведущему. Хотя, возможно, я и заблуждаюсь. Может, они просто обо мне с удовольствием забыли. Но иногда хочется крикнуть людям: «Я не достоин вашей нелюбви. Я не достоин вашего склероза!» [b]Жена гораздо умнее меня[/b] – У вас есть собственное оружие против несправедливости и против уныния? – Нужно учиться реагировать неадекватно – асимметрично, как говорил Горбачев. Чем я старюсь себя лечить? Древнее российское лечилово: «могло быть и хуже». Вспоминаешь Чехова: «Радуйтесь, что вы не в больнице и в тюрьме. И даже, если вас ведут в караульное помещение, радуйтесь, что не в геенну огненную» Пытаешься выдвинуть на первый план то хорошее, чем ты располагаешь, просмаковать все еще непотерянное. Чуть было не сказал «позитивное». Слово «позитив» так пошло растусовано. «Ты жив, места избороздив, где пасть порвут за позитив?» Вот вам и позитив: о, вот только что осенило: «...Но выход есть – почаще ликовать!..» – Всегда поражает ваша способность мгновенно реагировать на актуальные веяния, в том числе словесные. Не говоря уже о том, что некоторые стихи и строчки оказались пророческими. Например: «Тут, если что, есть пара миротворцев». Или стихи 2006 года: «Вопрос грузинский – вот что мы имеем. Нет, все же лучше тупо быть евреем».– Это счастье и проклятье, когда ты мир осваиваешь вербально. Взять самые актуальные печальные события.Естественно, когда ты слышишь с экрана: «принуждение к миру», это не может не вызвать у тебя креативного гормона.Ну вот, хорошо в данный момент я занимаюсь с Зиной принуждением ко взаимности. Мы уже отработали по губам и плечам, и сейчас наша артиллерия выдвигается в зону чресел. Это я вам пример привожу. Недавно я на фестиваль ездил в Коктебель. Лежим мы на пляже, над нами звучит испытанный голос зазывалы: «Наш замечательный прогулочный лайнер и не менее замечательная команда, не менее замечательная прогулка...» И вот ты слушаешь и дальше, на словах «Наш замечательный прогулочный лайнер «Юрий Занаев»… срабатывает и горлом идет креатив: «Тань, Юрка Занаев! Всего год не звонил! Что случилось? Юрка, боже, – уже корабль. Вот так не позвонишь человеку – и уже корабль...» В постсоветском Крыму много смешного. Например, объявление «Сдается жилье под ключ».Они там слышали звон – под ключ. Полагают, это значит с ключом от квартиры, где не деньги, а просто лежат... А это вот вообще шедевр местного пиар-креатива: «Сдается жилье...» с многоточием.– Еще новомодное словообразование с «емкие». Например, «эти виды спорта у нас медалеемкие, а эти не медалеемкие».– Да, еще есть «взяткоемкие». Сейчас модно говорить «шутилово, лечилово». Я написал стихотворение: «Узнавалово номер восемь»: «А взять, например, силовой персонал, иной так посмотрит Лаврентий. Как будто не просто меня он узнал, а выявил и обезвредил».– Ваша новая книжка называется «Быть заменимым некрасиво». А вы бывали заменимы? – Наверно, как и всякий физический мужчина, бывал заменим в отношениях с женщинами, что особенно обидно... За эту книгу я получил премию «Венец», но не мог быть на вручении – уже уезжал в загранкомандировку... Я оставил Римме Казаковой «шнобелевскую» речь в стихах: «Быть заменимым некрасиво. Зачем же заменяют нас, и говорят не тем «спасибо», и говорит не вся Россия, не тем назначив звездный час». Ну, надеюсь, коллеги, мне искренне ее дали. Не потому, что пора бы уже и дать премию. Мол, уже всем дали, а ему еще в прошлом году обещали.– От ордена за заслуги перед Отечеством не отказались бы? – У меня есть почетный знак «За достижения в культуре». Смею надеяться, у меня есть скромные и нескромные достижения в культуре. Хотя и не всегда в культуре собственного поведения.Обычно те, кого не удостаивают орденами, говорят: нам все равно – а так, мол, забавно, – цацку получить, сказать в кадре «Служу России!» Нет, лукавят. Вообще приятно получить награду на Родине, если чувствуешь, что это она фиксирует твои реальные заслуги.– А в чем ваши заслуги перед Отечеством? – Может, ордена я и не заслуживаю.Если бы я реализовал все то, на что я был заточен, тогда был бы достоин. В чем мои заслуги? Не является заслугой то, что я ничего плохого не сделал Отечеству. Не является заслугой то, что я отслужил в Советской армии, о чем с каждым годом все с большим удовольствием вспоминаю. Но возможно, заслуга в том, что я не принял участия в его разграблении, и в том, что я радовал большое количество людей, и в том, что занимаюсь русским языком, интерпретирую его и, буквально купаясь в нем, нахожу маленькие, но с в о и глубины.– Ваша жена на серьезной работе, так сказать, управленец. Я думала, поэты женятся на представительницах более богемных профессий.– Вы хотите, чтобы у меня жена была хиппи, панком или, не дай Бог, поэтессой? Она нормальная земная женщина.При этом умна. Гораздо умнее меня, не ради кокетства говорю. И я всегда, если мне нужно проверить, что же я тут написал, именно ей показываю. Она у меня первый читатель. Ее мнение, как ни банально, для меня важно. Пару раз она меня уберегла от лишних строф. Как недавно, когда изваял поздравление одному хорошему юбиляру. Она говорит: знаешь, вот это точно лишнее. Мы уже 11 лет вместе. Но расписаны не так давно. Был период когда мы много появлялись вместе и были зафиксированы всеми камерами наружного и «светского» наблюдения, но сейчас она реже появляется – ей не так все это интересно, у нее полно своих дел.– А в быту вы заменимы или незаменимы? – В бытовой обстановке я абсолютно во всем заменим, кроме как умения создать уникальный, но – творческий! – беспорядок. Кабинет я уже завалил.Как спросила одна приятельница жену: «Быстро это он?» – «Что?» – «Засрал кабинет». Так что в обычной обстановке я заменим во всем. Но и это не значит, что меня нужно заменять.[b]ИЗ НОВЫХ ОДНОСТИШИЙ[/b] - Пора понять, что нас не только любят... - В Москве опять жара по курсу евро... - Давно не выпивали мы с Сальери!.. - «Говно вопрос!..» – был Гамлету ответ... - Когда б всю жизнь поправить в «фотошопе»... - При входе в рай мне продали бахилы...[b] ДОСЬЕ «ВМ»[/b] Владимир Вишневский родился 20 августа 1953 года в Москве в семье инженера-ракетчика. После школы пытался поступать в Литературный институт, но провалился, поэтому окончил литературный факультет Московского областного педагогического института имени Крупской. После института год отслужил солдатом в Советской армии в Ленинакане. С 1981 года – профессиональный литератор. Автор книг «Вишневский в супере», «Том 13 Антологии Сатиры и Юмора России ХХ века», «Басни о Родине», «Прожиточный минимум», «Форманный кормат», «Быть заменимым некрасиво» и др. Действительный член Российской академии юмора, лауреат премий «Золотой Остап» и «Венец».