Руководитель «Лиза Алерт» Григорий Сергеев рассказал корреспонденту «Вечерки», как работают поисковики-добровольцы, с какими проблемами сталкиваются, кто идет искать людей и кого спасать тяжелее всего.

— Когда нужно начинать бить тревогу и объявлять человека в розыск?

— Российская ментальность не предполагает быстроты реакции. Русский человек долго запрягает. И ему даже где-то стыдно обратиться за помощью.

Конкретизировать это «когда» не получится. Все зависит от исходных данных: какого возраста пропавший, при каких обстоятельствах пропал, были ли у него какие физические недостатки или психические отклонения и так далее. В случае, когда речь идет о похищении ребенка в целях сексуального насилия... счет идет на минуты... Через три часа ребенок погибнет. Мы рекомендуем обращаться за помощью сразу, как только вы поняли, что человек пропал.

— Кого сложнее искать?

— Ситуация может быть связана с двумя обстоятельствами: чрезвычайно малым и чрезвычайно большим возрастом. Например, ветеран войны. Ушел в лес в одной рубашке, на улице +12, сентябрь. И понятно, что надо успеть. Надо и все. Или 5-летний ребенок оказался в лесу. И тут никак не остановишь эмоции. И к этому поиску будет принципиально иное отношение. Это не значит, что другие спасательные операции будут проходить спустя рукава. Просто здесь больше эмоций.

— Есть ли сроки давности с момента пропажи?

— Мы их стараемся делать предельно эффективными. Например, для Москвы срок давности пропажи в городе составляет двое суток. А на природе — семь. Летом я и на 9-е сутки предполагаю, что ищу живого.

В городе мы будем вести скорее информационную работу, когда нужно обзвонить все заведения, куда может попасть человек. Например, четыре дня назад в Москве пропал дедушка, который страдает потерей памяти. Бегать в этом дворе и спрашивать, не видели ли вы дедушку, бесполезно, потому что люди не вспомнят, кого видели четыре дня назад. И если информационная работа не дает результата, мы приступаем к физическому поиску. И даже развешиваем ориентировки. Это до сих пор работает.

— Да как же среди сотни объявлений о займах и сдаче жилья можно заметить вашу ориентировку?

— Есть целая методика расклейки объявлений. Например, клеим объявления там, где их нет, потому что оно будет единственным на этой стене. И если другие расклеены ровно и аккуратно, то наше будет наклеено по диагонали, потому что человек взглядом за это зацепится. Как только мы задумываемся, насколько грамотно мы это делаем, то это выливается в реальный показатель: 40 процентов найденных — это бумажные ориентировки.

— Когда нужно заканчивать поиски?

Мы недавно искали бабушку, я был координатором. Это было в Талдомском районе Подмосковья, в заказнике «Журавлиная родина». Бабушка ушла за клюквой. Только пешком волонтеры прочесали территорию под тысячу километров. Мы работали очень долго, несмотря на то что заявка на поиск поступила поздно — на четвертый день. Собрали свидетельства о том, что люди встречали ее в лесу, она просила вывести ее. Но там занимаются коммерческим сбором ягод и просто не могли все бросить и проводить ее. И я понимаю, что я не хочу заканчивать этот поиск. Пока я верю — мы там... Есть другие взаимосвязанные обстоятельства. Вчера вечером, когда стало темнеть, начался дождь из заявок: пропал отец с ребенком в Волоколамском районе, пропал 10-летний ребенок в лесу в Наро-Фоминском районе, пропала группа из пяти человек в Раменском районе, в их числе два ребенка, пропала девушка 28 лет в лесу в Рузском районе.

— Хотите сказать, что волонтеры спасут тех, кого еще можно спасти?

— Не просто спасут, а быстро выведут. Мы не потратим много времени на их поиски... Вот у меня есть лес 10 на 10 километров, в котором 80-летняя бабушка, и лес 3 на 3 километра, и в нем 28-летняя девушка. Я сначала «вытащу» девушку, просто потому что я на нее не потрачу времени. Мы это сделаем быстро, а на бабушке мы можем «застрять».

— Какой путь проделывает заявка о пропаже человека?

— На горячую линию или на сайт приходит заявка. Обычно это краткая информация: потерялась бабушка, возраст и нюансы, например пошла за грибами. Заявку принимают операторы. Всего их сто человек, в смене от 3 до 5 в зависимости от времени суток. От них заявка приходит в информационную группу отряда и начинается ее детальное уточнение: мы говорим с полицией, МЧС, с заявителем, знакомыми и т.д. В этот момент мы принимаем решение, стоит ли нам на этот вызов ехать.

— Кто-то может вам помешать искать человека?

— Косность человеческая нам мешает. Мы в прошлом году встречались с Владимиром Путиным в Петрозаводске, и я ему рассказывал, что люди с мобильными телефонами в лесах умирают, потому что определить точное местоположение невозможно.

Мне президент сказал, что если есть какие-то препятствия, то они будут устранены. Это было в июле 2017 года, сейчас конец октября 2018 года. А люди как умирали в лесах с телефонами, так и умирают. Технически GSM дает информацию, в каком месте примерно находится человек. Не очень точно, но нам хватит, чтобы найти. Мешает лишь проблема административного характера. Чтобы узнать, где находится пропавший человек, оперативный сотрудник полиции пойдет к начальнику отделения, завизирует бумагу, потом пойдет в суд, там поставит еще одну печать и пойдет в структуру, где непосредственно могут определить местоположение человека.

Через 10 дней полиция получит эту информацию. Спасти жизнь такими темпами нельзя. Полицейские, понимая, сколько у них будет проблем с получением этой информации, просто не станут этим заниматься. Добровольцы здесь будут в разы эффективнее всех служб, поскольку у них совершенно другая мотивация.

— А какая у них мотивация?

— Кто-то пришел в отряд потому, что здесь девчонки красивые, а какой-нибудь молодой человек хочет друзьям рассказать, как он прошлую ночь лес прочесывал в поисках человека, потому что это равняет его с супергероями...

Человек изо дня в день ходит на работу, а смысл в чем? Копить сбережения? А кроме материального что еще? А вот оно — право на жизнь! И вообще мы живем в какойто Спарте. У нас отличная, прекрасная страна — пока ты сильный, здоровый и быстрый. Но как только в этой стране появляется проблема, страна становится неприветливой. А пропавшие не должны оставаться покинутыми. Вот приедут спасатели из трех человек, а у них целый район, где происходят аварии, пожары и прочие вещи. И если зайдут глубоко в лес, пока ищут этого человека, то где-то там в пожаре может погибнуть еще больше людей. Армию привлекают искать от случая к случаю. Это одна проблема. Другая — квалификация. Я очень люблю все службы, но нам периодически приходится искать сотрудника каждой из них, потому что их просто не учат работать в природной среде.

— По какому алгоритму идет поиск?

— Вот сейчас формируется выезд в Сергиево-Посадский район. Там пропал грибник, 62 года. Известно, где зашел. Мы прозвонили заявку, поговорили со службами района, поговорили с супругой пропавшего. Отряд поделен на разные службы, у всех своя специализация.

Один занялся оборудованием, другой — картой поиска, выбирает лучшую по качеству и накладывает нашу сетку, по которой мы будем работать, дальше информационный координатор поиска вывешивает тему на форуме «Лиза Алерт», затем начинается sms-рассылка людям, которые на нее подписались.

Далее добровольцы пишут, кто, как и откуда они едут. Объявляется точка сбора. Координатор ставит задачу. Картограф заливает в навигаторы карты, регистратор записывает тех, кто приехал, выдает фонари, рации, навигаторы...

— К поиску допускаются только обученные люди?

— Сама схема, которую мы придумали, предполагает, что те местные жители, которые захотели помочь, немедленно привлекаются. Очень много неравнодушных. В прошлом году в лесу пропал ребенок. В поисках участвовали 2 тысячи человек! Понятно, что те, кто обучен, ушли первыми и «закончились» еще на половине этого пути. Так вот наши люди могли буквально за 10 минут научить человека, который не отличает компас от наручных часов, уверенно ориентироваться в лесу и, больше того, выполнить свою функцию. А ребенка мы нашли.

— Какова география поиска?

— Вся страна — до Анадыря и от севера до юга, до Дагестана и Чечни.

— Вы ведете статистику?

— В прошлом году у нас было 9406 заявок. Я предполагаю, что это процентов десять от общего числа пропавших по стране. В этом году эта цифра уже достигла 11 тысяч. Но эти данные не говорят, что количество пропавших увеличивается, вовсе нет. Дело в том, что чем мы больше об этом говорим, тем больше у нас будет заявок. Бывают случаи, когда кто-то увидел на улице человека, ему плохо, вызвал скорую, человека увезли. Но никто больше об этом не узнает.

В Москве есть Бюро регистрации несчастных случаев, через него проходит информация, но почему-то не вся и не сразу. Сейчас, кстати, качество их работы выросло.

— Так сколько всего найдено?

Давайте так: мы сегодня получаем заявку, что сегодня же человек пропал в лесу. В первый день спасенных у нас будет больше 95 процентов, на третий день — 50. Стремимся тянуть к 80 процентам живых.

Мы свою работу выполняем, но это зависит от того, насколько мы договоримся в пыльных кабинетах о скорости передачи информации. Например, в Москве мы уже год не получаем информацию от службы «112». Потому что добровольцам — по закону! — нельзя передавать персональные данные, если жизнь этого лица под угрозой.

— Животных используете?

— Конечно. В этом году у нас был пропавший в лесу ветеран, которого мы кричали по отчеству Родионыч. Две ночи он провел в лесу. Его нашла собака. Сейчас его уже выписали из больницы.

— Вот вы спасли человека, что дальше?

Дальше нужно действовать быстро. Уговорить команду скорой зайти в лес к пострадавшему почти невозможно. Поэтому мы грузим в носилки человека и ногами вперед, чтобы не ударить его головой ни об какую елку, с максимально возможной скоростью выносим из леса. Где путем непростых переговоров уже стоит машина скорой. Вот как было с этим Родионычем...Хорошо, что у нас был вездеход «Шерп», когда мы обнаружили ветерана. Мы погрузили дедушку, выкатили к деревне, а скорой еще нет, она стоит в пробке. Его нужно было срочно госпитализировать. Положили его в микроавтобус, а рядом с водителем сидел человек, который в мегафон кричал стоящим в пробке водителям, чтобы нас пропустили. И вы не поверите, они все сместились на обочину. Врач в реанимации сказал, что счет шел на минуты.

— Что нужно знать потерявшему в лесу человеку.

— Если человек заблудился, то мы будем очень надеяться, что у него с собой заряженный мобильный телефон, вода, он в одежде теплее, чем та, в которой он выходил, у него есть медикаменты, спички, зажигалка, и все это в герметичном пакете. И никакого камуфляжа, человек должен быть ярко одет. Человек обязательно предупредил кого-то, куда он пошел, каким маршрутом. В идеале у него с собой есть компас, и он умеет им пользоваться.

— Но в телефоне тоже есть компас?

— А вы проведите эксперимент и положите несколько телефонов с компасом в одно место и посмотрите, что они покажут... И не пользуйтесь знаниями, которыми нас пичкали в школе. Типа мох растет на севере, а муравейники с южной стороны не такие, как с северной.

Мох не ходил в советскую школу и не знает, что ему надо расти на севере. Идите по линейному ориентиру: дорога, линия электропередач, газопровод, просека, овраг, речка, ручей. Можно сойти с тропинки, если вам встретилась дорога лучшего качества. Нельзя сходить с ориентиров в сторону звуков, например уйти на звук поезда. Потому что звук движущего поезда можно услышать на расстоянии 10 километров. Это вещь коварная.

— Как аналогичные службы работают на Западе. Есть ли принципиальные различия?

— Главное, что в абсолютном большинстве стран мира спасение людей — это работа добровольцев. Другой вопрос, что там много поддержки. Вот если к нам на поиски прилетает вертолет, то это техника добровольца. Иностранный опыт говорит о том, что бизнес и государство очень быстро включаются в обеспечение волонтеров. В США на все пожары выезжают добровольцы. Вот к этому нам надо стремиться.

СПРАВКА

Идея создания объединения по поиску пропавших детей «Лиза Алерт» пришла осенью 2010 года после поисков Саши, ребенка, заблудившегося в лесу под Черноголовкой, и 5-летней Лизы Фомкиной, которая вместе с тетей заблудилась в лесу недалеко от Орехово-Зуева. Их спасти тогда не удалось. Организация названа в честь погибшей Лизы Фомкиной. Вторая часть названия alert — в переводе с английского означает «сигнал тревоги». Прототипом названия объединения стала международная система оповещения АМБЕР Алерт (она оповещает о похищении детей в нескольких странах).

КСТАТИ

— Горячая линия в случае пропажи человека (800) 700-54-52

— ПСО «Лиза Алерт» не принимает денежную помощь, не имеет расчетных счетов и виртуальных кошельков. Вы можете помочь добровольцам, передав в дар необходимое для поисков оборудование. Список можно посмотреть на сайте lizaalert.org

Лиза Алерт