Юлю Началову ужасно жаль. Потому что ее нет, и потому что гром оваций эта милая и скромная девушка получила после смерти, неожиданно превратившись в новостной хит и повод для хайпа.

Полмесяца уже общество рвет зубами любую новость о ней, не переслушивая при этом ее песен и не особо щадя чувства дочки. Теперь, присоедини имя несчастной Юли к любой новости, получится даже не хит, а суперхит. «Вскрытие показало...» Оу, кричит толпа. Что же там? «Во всем виноват первый муж...» Оу! Обсудим и это. Во всем виноваты не мужья, а мистика «Последнего героя». Оу трижды! Это даже круче, чем мы думали.

Смотрите, как получается: «Семенович легла на обследование» — это просто новость, никому не интересно, если только не про грудь. Но если «Семенович легла на обследование после смерти Началовой» — это новость номер один. Не уверена, что где-то там есть продолжение жизни, но если оно есть, несчастная Юля должна сильно переживать. Судя по всему, она была совестливой.

Человек одинок по своей природе, ныне — тем паче, ибо общество разобщено. Но ничто не объединяет его так, как «сильная» новость. «Социально-хайповое обобществление масс» отлично укладывается в «теорию толпы». Еще вчера казавшиеся нормальными люди под воздействием сочетанного движения масс теряют человеческий облик на счет «раз». Заведя толпу, можно продавать что хочешь — хоть новости, хоть трусы со стразами или средство от жирного живота или глистов. Разницы нет. Главное — завод. Идеи способны обуревать массами, а массы ведомы идеей. Цинично разогретая идея про то, что «Юля — это наше все» возбуждает толпу и заставляет ее безумствовать. Вскрыты уже все подробности про жизнь Юли, нашли и одноклассников, которые не видели ее после школы, но кое-что да помнят. Нет еще детсадовских сотоварищей, но это дело наживное.

Утром 11 марта ее доставили в одну из больниц Москвы с подозрением на диабет и подагру / Фотография из Instagram (https://www.instagram.com/julianachalova/?hl=ru)

Дело, конечно, не в Юле. Дело в якобы-знаниях, которыми прирастает толпа, которым она может делиться друг с другом. Звезды кажутся нам знакомыми. Вы слышали про Меладзе? Так я вам расскажу. А Стасик-то Пьеха, а...? А Заворотнюк? А чо она? Да ничо. Родила. Оу.

История оттаптывания на смерти Началовой превзошла все ожидания по длительности, цинизму, перетряхиванию белья, каким-то чисто медицинским подробностям. Ты, что, не знаешь последних новостей о Началовой? Ну какие новости. Нет ее... Это не новость, это боль. Да ты что! А врачи что говорят? А экстрасенс — знаешь, она видела, как Юля уходит! На уровне кармы и ауры! Трагедия — а это действительно трагедия — превратилась усилиями толпы в чудовищный фарс. В России вообще любят смерть и послевкусие от нее. Сообщить о смерти первым — подвиг. Стать лучшим другом покойного — подвиг вдвойне. Терпеливая Юля и не предполагала, что у нее столько друзей и поклонников. Не догадывалась! А если бы знала, чуть трепетнее относилась бы к себе, своим бедам, своему здоровью... Она же не хотела сделать несчастными миллионы. Но при жизни ей не от кого было об этом узнать и, судя по всему, некому было даже пожаловаться на нездоровье и боли. А сейчас и не пожалуешься...

Впрочем, Юля — крайний пример. Но так ведь во всем. Времена Кашпировского помните? Залы падали от его движения бровями. Пошевелит бровками, сузит глаза — все, падает народ, валится толпа. Когда маг и кудесник, напоминающий решалу или вышибалу, вещал с экрана, меня разбирал дикий хохот. Сейчас понимаю, почему. Я работала и училась, ездила в командировки, носилась по Москве — у меня не было времени на бездумное соединение с толпой безумцев, нашедших в лице дядьки с челкой «а-ля-бандитос» гуру и панацею от всего.

Но тот, кто не в толпе — тот вне ее. Совсем. Вы не заряжаете воду по Чумаку? С вами что-то не так. Не пропускаете с утра стаканчик-другой мочи? Рискуете, товарищ. Все пьют, а вы как будто отщепенец какой. Или, может, зашились?! Не верите в экстрасенсов? Так это на вас порча и лярва к шее прицепилась, такая волшебная темная сущность. Не испытываете сонливости? Это все от нее, от нее.

Толпу бросает из стороны в сторону, она безумна. Но когда приходит время, поток человеческой массы доходит до краев абсурда и некий природный инстинкт самосохранения заставляет его все же «сливаться» через узкие ворота разума. Без потерь после этого остаются немногие, не все выходят и на сушу, кого-то уносит навсегда. Главное — раз попав в такую передрягу, человек, даже выбравшись на сушу, не в состоянии уже жить своим умом, он раб «эффекта толпы», и она будет ждать его, чтобы принять в свои объятия. Так на смену Кашпировскому приходит увлечение мочой, а ее сменяет широкомасштабное глистогонство, избавление от дряблого живота, обсуждение Пугачевой или Галкина, несчастной Юли, дерущегося Башарова (это «зашло» мелко), ну или даже перевала Дятлова. Массы обуревают от идей. Поток бурлит.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции