Фиксация прожитого: по оцифрованным дневникам ставятся спектакли

Содержимое дневниковых записей всегда было одним из источников исторических сведений для ученых. Кто, что, с кем, когда и почему — интерпретация событий, описанная «людьми в теме», позволяла восстановить историкам картину происходившего со страной. Однако дневники, что называется, простых граждан, были интересны лишь отдельным любопытствующим от науки. Ситуацию решили исправить историки Михаил Мельниченко и Илья Венявкин, создатели проекта «Прожито» (prozhito.org), в котором личные дневники оцифровывают и выкладывают в открытый доступ.

— Все привыкли иметь дело с рассказом о ХХ веке как об истории, спущенной сверху, — говорит Илья Венявкин. — Мы знаем, кто был царем, генсеком и президентом, когда полетел Гагарин в космос, какие ключевые реформы и сражения происходили в стране, при этом жизнь людей обычных по большей части из этого дела выпадала. Понятно, что первая и самая простая причина, по которой историку интересно читать дневник любого человека, — а вдруг там будут свидетельства о важных событиях, встреча с известным человеком, вдруг он знал что-то, чего не знают другие. Но даже если в таком дневнике нет ничего, кроме банальных бытовых записей из серии «сходил за хлебом, встретился с соседом», они рано или поздно тоже могут кому-то понадобиться. Например, вас занимает история экономики и нужно выяснить, сколько стоил хлеб во время Гражданской войны, потому что нормальной заархивированной статистики тех времен нет, а вам надо понять, что происходило с экономикой в разных частях воюющей страны. Или вы историк, который изучает, с какой скоростью распространялись слухи во время Второй мировой. Или хорошо бы узнать, как люди ощущают себя в первые месяцы войны, доверяют ли они официальным сводкам и т.д.

Кроме того, по словам Венявкина, есть целые группы населения, крайне скудно представленные такого рода документами, и именно поэтому их дневники являют для истории особую ценность. Например, очень мало крестьянских дневников времен коллективизации, мало дневников советских рабочих или написанных на нерусском языке (притом что СССР был страной крайне многонациональной), явная нехватка записей, которые велись в 1960–1980-е годы… А бывает и так, что автор дневника сделал однажды запись, что в 1948 году дружил с одноклассником, и потом выяснится, что это единственная, дошедшая до наших времен информация о чьем-то дедушке. Ведь с выложенными в сеть рукописями работают не только историки, но и писатели, краеведы, журналисты, учителя и просто люди, восстанавливающие историю своей семьи. Так что был бы дневник, а чтец на него точно найдется.

Бывает, что опубликованный текст дальше начинает жить своей особенной жизнью. По каким-то дневникам ставятся спектакли, какие-то участвуют в публичных чтениях или фигурируют в научных докладах.

— Мы периодически собираемся на «Лабораториях» в Музее истории ГУЛАГа, — продолжает историк. — Разбираем трудные места, совершаем экскурсы в историю, озвучиваем отрывки из расшифрованного. На днях, например, читали дневник 12-летнего школьника, который живет в эвакуации в Челябинске. Вполне себе такой наивный и простой рассказ. Про то, как они дерутся двор на двор, мирятся и потом — опять двор на двор — играют в футбол. Про то, как читают с приятелями «Трех мушкетеров» и пытаются создать тайные общества гвардейцев и мушкетеров. Про то, как кого-то из его друзей в соседнем дворе ударили финкой под ребро, и теперь они озабочены вопросом, где бы тоже раздобыть финки… Там нет никаких сенсационных открытий, но для меня как историка это повествование становится важным, потому что я вряд ли когда-нибудь узнал бы, каково это — быть 12-летним советским школьником в челябинской эвакуации.

Проект «Прожито» — принципиально не коммерческий и сугубо волонтерский.

— Причины, по которым люди начинают нам помогать, самые разные, — говорит историк. — У одних есть дневник родственника, расшифровку которого им хочется довести до конца и познакомить с ним весь мир. Кому-то хочется сделать что-то полезное, остающееся в веках. Для некоторых работа с рукописью обладает приятным душеспасительным свойством — они приходят с работы, час расшифровывают дневник незнакомого человека, и для них это отдых и полезное переключение. Кроме того, это во многом и удивительный опыт. Когда вы сидите и переписываете рукопись человека, о котором вы ничего не знаете, при этом вы читаете очень медленно, почти со скоростью, с которой он это писал, у вас возникают другие отношения и с текстом, и с героем, и с его историей, он как бы оживает для вас…

Работа, которая требуется от добровольцев, самая разная, ведь дневников (самый ранний 1800 года) всегда больше, чем волонтеров. Одни написаны плохим почерком, и есть люди, которым страшно интересно разгадывать такого рода ребусы. Другие написаны каллиграфически, и их просто следует перепечатать.

Какие-то рукописи надо сверить с оригиналом, чтобы не было опечаток. Какие-то тексты уже есть в электронном виде, и их надо помочь вывесить на сайт. Какие-то ждут сканирования.

— Задач много, вопрос просто в желании и интересе. Вот пишет пожилая женщина из Гомеля, что у нее есть тетрадка, но она не знает, что с ней делать. Тогда нам надо найти в Гомеле волонтера, который возьмет фотоаппарат или сканер, придет к ней и потом пришлет нам фотокопию… К слову, с дневниками мы обращаемся тоже по ситуации. Если вы не хотите с ним расставаться, но были бы не прочь разместить его в сети, мы его отсканируем и тут же вам вернем. Если вы не готовы больше держать у себя рукопись, мы ее с радостью заберем и будем хранить. Если вы сами отсканировали дневник, мы примем электронную версию...  Сейчас, если человека нельзя найти в поиске, нагуглить, его как бы и не существует. И каждый раз, когда вы выкладываете в сеть такого рода вещи, человек как бы снова оживает, и его история возникает. И это значит, что о нем могут узнать другие люди в самых разных уголках мира. Мне кажется, что ради этого проект и делается: узнать, как жили разные люди много лет назад. Потому что вам почему-то это важно.