«Либеральная идея пережила свою цель», когда общественность выступила против иммиграции, открытых границ и мультикультурализма, заявил российский лидер. Что он имел в виду и почему его слова были восприняты как сенсация?

По словам Путина, либералы в последние десятилетия пытались диктовать миру свою волю, но совершили много трагических ошибок. В качестве примера он привел решение канцлера Германии Ангелы Меркель о приеме более миллиона сирийских беженцев. Он назвал его «ошибочным», противопоставив ему политику президента США Дональда Трампа, который пытается остановить поток мигрантов и наркотрафика из Мексики. Возможно, российский президент, помимо всего прочего, тем самым хотел уязвить Меркель, отношения с которой в последнее время не очень складываются и которая объявила о скором уходе из политики, а также сделать комплимент Трампу накануне их двусторонней встречи на саммите «Большой двадцатки». Впрочем, многие европейские политики правого толка с Путиным в этом тезисе точно согласятся. А в России подавляющее большинство обывателей согласятся тем более.

«Либеральная идея предполагает, что ничего не нужно делать. Убивай, грабь, насилуй — тебе ничего, потому что ты мигрант, надо защищать твои права. Какие права? Нарушил — получи наказание за это», — заявил Путин.

По его мнению, «либеральная идея устарела. Она вступила в противоречие с интересами подавляющего большинства населения». Из чего следует, вероятно, что большинство населения — консерваторы. Во многом это именно так и есть. Особенно в бытовом плане. Однако при этом такие «консерваторы» на деле оказываются вполне даже либералами, когда речь идет об их собственных правах.

Мировые СМИ тотчас подхватили тезис о «смерти либерализма», который, конечно, сам по себе ярок и, как говорится, обязывает. И был, возможно, рассчитан сознательно на повышение резонанса от интервью в целом, а также сыграл роль своего рода «V-жеста» в адрес тех западных элит, которые пытались после распада СССР перестроить Россию по своему разумению, а после кризиса на Украине пытались «проучить» ее санкциями, но у них ни черта не получилось ни с тем, ни с другим. Россия под санкционными ударами не развалилась и политики своей не изменила. Более того, оказалась во многом права (подкрепив правоту силой оружия) в отношении событий в Сирии и, увы, задним числом — в отношении того, что происходит в Ливии, которой пытались навязать «либеральный сценарий».

В то же время соответствующий пассаж в интервью Путина занимает не более, наверное, десятой части от общего объема и касается в основном контроля над иммиграцией и «традиционных ценностей». Гораздо больше российский президент говорил об отношениях с Китаем и Америкой, о том, что происходит в Венесуэле и какова в том роль России. О ситуации в российской экономике (где, кстати, заправляет во многом как раз либеральный финансово-экономический блок правительства). О том, что пора покончить в отношениях с Лондоном со скандалом вокруг «дела об отравлении Скрипалей». Путин также говорил о ядерной проблеме Северной Кореи и даже припомнил историю распада СССР.

Накануне 8 марта статуя Свободы более часа простояла во тьме / Фото: Скриншот с видео

Однако для массмедиа тезис о «смерти либерализма», который был основой всей западной цивилизации после Второй мировой войны, конечно, «продается» гораздо лучше. К тому же он помогает поддерживать образ Путина как «авторитарного правителя», что является уже устоявшимся стереотипом в западных СМИ (ну и зачем же его, как говорится, ломать?).

Путин иллюстрировал тезисом о смерти «либеральной идеи» свою мысль о том, что «руководящие элиты» оторвались от народа. Однако это вопрос, скорее, к конкретным лидерам, чем к самой идеологии либерализма в целом. В том же интервью Путин отмечает, что любые крайности нехороши. «Мне кажется, что не было же никогда чисто либеральных идей или чисто традиционных. Были, наверное, в истории человечества, но это все очень быстро заходит в тупик, когда нет многообразия. Все начинает сводиться к каким‑то крайностям. Нужно дать возможность существовать и проявлять себя различным идеям и различным мнениям, но никогда не забывать все‑таки про интересы основного населения, миллионов людей, чем они живут», — уточняет он свою позицию. Он, конечно, не любит «либералов», как их подчас упрощенно рисуют пропагандисты на федеральных каналах. И видно, что не любит. Однако рисовать российского президента кем-то вроде современного воплощения Саддама Хусейна, как это делают подчас на Западе, тоже не стоит.

Либерализм не сводится, конечно, к неконтролируемой иммиграции и к потворству гомосексуальным бракам, как это пытаются представить у нас некоторые ура-патриоты. Не является либерализм и антитезой патриотизму: такие утверждения заведомо лживы. Равно как и консерватизм не сводится к защите «традиционных ценностей» и архаики.

Классический либерализм предполагает прежде всего обеспечение того, что идеологи Просвещения назвали «естественными правами человека», данными ему от рождения: право на жизнь, на личную свободу, на частную собственность, а американские отцы-основатели добавили к этому еще и «право на стремление к счастью». На это ведь никто не покушается и хоронить не собирается, не так ли? Никто не собирается также хоронить Всеобщую декларацию прав человека ООН, которая вся сплошь состоит из либеральных ценностей.

Путин также не оспаривает такие неотъемлемые принципы либеральной идеологии, как равенство всех граждан перед законом, ответственность власти — избираемой всеобщим, тайным и прямым голосованием — перед избирателями и контроль снизу за ее действиями. Он не ставит под сомнение принципы «открытого общества» с его свободой передвижения и свободой получения информации, что записано в российской в том числе Конституции. Он не ставит под сомнение плюрализм мнений и политическую конкуренцию. А без них современный либерализм невозможен.

Стоит отметить также, что современный либерализм существенно эволюционировал по сравнению с либерализмом ХIХ века, когда господствовала теория laissez-faire (государство как «ночной сторож»), согласно которой основные процессы социально-экономической жизни должны регулироваться самим рынком, а государство лишь смотрит за соблюдением законов, но в экономику не лезет.

С тех пор западный либерализм, особенно после «Нового курса» Франклина Рузвельта в США и под влиянием масштабных социальных программ Советского Союза, стал гораздо более восприимчив к идеям активной социальной политики. Современные либералы (точнее, неолибералы) выступают за расширение социальных программ, а не за их сворачивание. Современный либерализм — это часто всеобщее бесплатное медицинское обслуживание, а также бесплатное высшее образование, это пособия по безработице, на которые можно реально прожить, пока ищешь работу. Это приюты для бездомных и комфортная среда для инвалидов. Параолимпийские игры и инклюзивное образование для «особенных детей» — это тоже порождение именно либерализма и толерантности. Как и хосписы, где безнадежно больным людям можно обеспечить достойный уход из этой жестокой жизни. Такой либерализм вряд ли стоит хоронить, не так ли?

По социальной части наши «правительственные либералы» порой кажутся ближе как раз к классическим либералам позапрошлого века, чем к западным современным неолибералам. Но зачем об этом беседовать с британской газетой. Все равно они там не поймут наших внутренних нюансов и все извратят.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции