Часто собака зарыта именно в генетике

[i]Более полувека он за операционным столом. Живая легенда отечественной хирургии, блестящий уролог академик [b]Николай Алексеевич ЛОПАТКИН [/b]и сегодня, в свои семьдесят шесть, старается не выходить из установившегося графика — три операции в неделю. Через его руки прошли почти все члены Политбюро, почти весь советский и российский генералитет, именитые зарубежные пациенты, тысячи простых людей. Им написаны сотни научных работ, книг, подготовлены тысячи высококлассных специалистов для ведущих клиник страны. В эти дни Научно-исследовательскому институту урологии Минздрава Российской Федерации исполняется двадцать лет.Его основателя и бессменного директора в предъюбилейной суете удалось застать в директорском кабинете лишь поздно вечером. Чай уже стоял на столе…[/i] [b]— С напитками, Николай Алексеевич, у вас как у настоящего хирурга проблем, наверное, нет, а что с закуской?[/b] — Не обессудьте, чем бог послал: коньяк, виски, вот текила, конфеты, ну что поделаешь, традиция такая — несут пациенты, а бутерброды — домашние, жена приготовила, не успел съесть в обед, давайте вместе, не стесняйтесь. Я-то предпочитаю немного водки и селедочку. Меня научили разделывать ее в четырнадцать лет, и без ложной скромности скажу: с тех пор делаю это мастерски — несколько движений, и рыбка очищена, без костей, остается только залить горчичным соусом и… — Это «и…» тоже в четырнадцать попробовали или уже тогда о своих почках беспокоились? — Вы напрасно всуе поминаете важнейший человеческий орган. Почки — сложнейшая биохимическая лаборатория, многие тайны которой до сих пор не открыты.[b]— Ученым и карты в руки. Кстати, не кажется ли вам, Николай Алексеевич, что народ перестал верить в науку и именно ученые виноваты в том, что столько развелось шаманов, хиромантов и прочих целителей?[/b] — Совершенно не согласен! На стыке столетий не раз случались смутные времена, когда вся околонаучная нечисть оживала. Кроме того, у нас теперь не самое лучшее экономическое положение и для развития новых знаний, и для людей, которые не могут нашими открытиями воспользоваться. А научный поиск идет волнообразно. Да, возможно, был спад, даже от нас коекто ушел в торговлю, коммерцию… Но сейчас начинается новый подъем. Пройдите по коридорам нашего института — одна молодежь, и я вам скажу, творческая, ищущая! А что касается целителей… Сплошь и рядом мы, врачи, сталкиваемся с разрушительным действием целых армий этих аферистов и авантюристов.Вот свежий пример. Не буду называть фамилию этого достаточно известного человека. Два года назад мы диагностировали у него опухоль почки, недоброжелатели, родня потащили его по знахарям и лекарям: притирки, травки, порошочки. Конечно, и настоящие лекарства когда-то произошли от травок и порой их содержат. В общем, потерял человек не только два года; когда мы ему предлагали операцию, опухоль была маленькая, удалили бы ее, он бы сейчас жил и здравствовал, а теперь опухоль неоперабельна… Кстати, во всем этом шабаше виновата и пресса.[b]— Ну конечно, как что — так пресса! [/b]— Разве не так? Небесплатно же печатается шарлатанская реклама, а это для нашего доверчивого народа просто страшная вещь, особенно когда она исходит от человека в белом халате.Да что там простые люди. Мой коллега-профессор имеет коралловидный камень в правой почке, так вот, по совету уважаемого доктора согласился лечиться у какого-то башкира, прошедшего обучение аж в Тибете. Отдал себя ему как экспериментальное животное. Регулярно, по часам, пил разные порошочки, на вид — мышиный помет. И так три месяца подряд.Камни как были, так и остались! Потому что камни его были из тех, что не растворяются, не найден пока безвредный для человека способ их растворения.[b]— Так и я о том же. Это не найдено, то не открыто…[/b] — Давайте с другого конца посмотрим. Ведь только за последние двадцать лет сделаны и, главное, внедрены просто удивительные открытия. Появились новые возможности в химии, биологии. Это комплекс достижений мирового уровня: гормонотерапия и химиотерапия, антибактериальная терапия и внедрение новых технологий из области физики, вычислительной техники. Скажем, эндохирургия, эндоурология — технологии, позволяющие практически без разрезов делать серьезные операции, — возникли благодаря развитию оптических приборов и электроники.И во многих мировых достижениях велика роль именно наших ученых. Ну, скажем, в области дистанционного дробления камней на основе учения об ударной волне, ведь первые аппараты по дроблению камней были созданы у нас. Мы же создали первые аппараты искусственного кровообращения. Первые сосудосшивающие аппараты тоже российские. Первые попытки создания искусственной почки — аппарата для очищения крови — были проведены нами.Естественно, наш институт всем этим и занимается: изучением, разработкой, внедрением в практику новых методов, подготовкой квалифицированных кадров. А также лечением больных! Благо, для этого, несмотря на все трудности с финансированием, у нас приобретено самое передовое и современное оборудование.[b]— Понятно, что НИИ урологии — учреждение общероссийское, а москвичи-то пользуются вашими услугами? [/b]— Естественно. Каждая поликлиника в самых сложных случаях не только консультируется с нашими специалистами (для расширения таких возможностей мы в скором времени внедрим систему электронного консультирования), но и направляет своих пациентов к нам. Наука — наукой, а практика, я считаю, для каждого врача обязательна.Конечно, хотелось бы быстрее найти новые средства профилактики или новые способы консервативного лечения. Ведь часто собака зарыта именно в генетике, генетической предрасположенности больного к определенным заболеваниям, а это значит — необходимо глубже проникать и в тайны генетики, разрабатывать методы генетической терапии. Открываются возможности профилактики многих генетических пороков на стадии детского возраста и даже при внутриутробной жизни.На последнем международном конгрессе по урологии были продемонстрированы возможности искусственного выращивания недостающего отдела мочеточника. То есть если мы в инкубатор посадим родную клетку человека, то можем вырастить через весьма небольшое время биопротез, практически его же орган! [b]— Николай Алексеевич! Мы же за праздничным, можно сказать, столом…[/b] — Считайте вышесказанное тостом. А что касается вина… Когда я был подростком, совсем другие времена были, строгие. Да и рос я в интеллигентной семье: отец — врач, мама — филолог, правда, всю жизнь домохозяйкой осталась, меня воспитывала. Не знаю, к счастью или нет, скорее, к счастью, внимания мне уделялось много: приучали к труду, к уважению старших. Работать начал с 13 лет, школу окончил экстерном, в начале войны поступил в медицинский институт, а с третьего курса уже оперировал. Не потому, что очень способный был — война, врачей не хватало. А с вином, вернее, с изучением содержимого винных бочек, столкнулся по необходимости — писал диссертацию. В конце сороковых — начале пятидесятых в медицине проявился бурный интерес к антибиотикам, первые из которых получались из плесневых грибков. Тема моей кандидатской диссертации звучала так: «Антибиотические свойства грибка шампанских вин». Это уже позже стало ясно, что в кислотной среде, вине, никаких грибков быть не может. Кандидатскую я защищал в 52-м уже по другой теме. К этому времени я вполне прилично оперировал, причем во всех разделах хирургии.[b]— А почему же все-таки ушли в урологию?[/b] — Это же одна из наиболее интересных, на мой взгляд, наук! Ведь первые урологические операции — обрезание — люди квалифицированно делали уже несколько тысячелетий назад с применением специальных хирургических инструментов и антисептики. А современную урологию я бы поставил на второе место после хирургии — и по количеству оперативных вмешательств, и по необходимости научного обоснования различных методов лечения. Кроме того, во времена выбора профессии бог послал мне счастье оказаться рядом с выдающимися хирургами Маасом, Спасокукоцким, Бакулевым. Именно Александр Николаевич Бакулев, на кафедре которого я работал, а затем Антон Яковлевич Пытель вывели российскую урологию в ряд современных наук, они и были инициаторами создания нашего института.[b]— Тост за учителей назрел сам собой…[/b] — Не только за учителей, но за учеников и соратников. Один в поле не воин. Не были бы построены эти корпуса, разработаны и внедрены в практическое здравоохранение новые методы лечения — не были бы спасены тысячи тяжелобольных. А еще если бы рядом со мной не стояли членкор АМН Доренков, профессора Яненко, Мартов, Камалов, Пугачев, Горюнов, Шабад, кандидаты медицинских наук Крендель, Сивков и многие другие. Я благодарен им за это.Да, школа была замечательная. Хотя порой и жестокая.Нас учили дисциплине, уважению к старшим, бережному отношению к больному. На каждого ординатора приходилось от 24 до 28 больных. Не так, как сегодня, когда ординатор, если у него шесть больных, считает, что работает уже с перегрузкой. Рабочий день начинался с 8 утра и заканчивался в 9—10 вечера или не заканчивался вообще. Поэтому в среднем в месяц на каждого приходилось по 12—16 дежурств. Но никто не жаловался на трудности. Да, было трудно, но интересно. Если бы мне как врачу, как ученому, как практикующему хирургу удалось в такой же мере передать это отношение к работе молодым, наверное, я мог бы сказать, что прожил жизнь не зря! [b]— Прекрасный тост. Спасибо за ужин.[/b]— Да какой там ужин, спасибо за компанию и передайте читателям «Вечерки»: пусть реже болеют!