Мастерская на Палиха, 1, встретила журналистов «Вечерней Москвы» острым запахом разбавителя для масляных красок и атмосферой настоящего творчества. Василий Степанович провел нас в комнату, где проходят занятия с начинающими художниками. Вокруг его художника вьется обаятельное создание: серая кошка Сима — обладательница загадочных желто-зеленых глаз.

Мольберт с незаконченным наброском сразу бросился в глаза. Видимо, кто-то ставит руку перед поступлением в художественное училище или вуз.

— Кого-то готовите?

— Да, девушку, она еще не определилась, кем хочет стать. Художником, дизайнером… У меня опыт большой по подготовке ребят: многие мечутся, кем стать как таковым.

Василий Степанович активно ведет преподавательскую деятельность в последнее время. С ребятами строг, но справедлив. Передает многолетний опыт, накопленный за годы обучения в Строгановке, постоянной работы, выставок в России и за рубежом.

— Я, например, не советую быть дизайнером, если нет страстного желания, — продолжил мастер. — Эта сфера, как профессия, находится на стадии серьезного переформатирования. Ведь сейчас все компьютеры оснащены программами, которые могут позволить создать хороший продукт даже новичку. Время непонятное в этом смысле вообще. Нет серьезного рынка, где дизайнер будет стабильно зарабатывать.

В доказательство своих слов художник решил привести пример из личного опыта.

— Мы с друзьями занимались в свое время фотокоррекцией, работали с ребятами, которые проводили съемки для журналов. Модели все очень красивые, но надо было заниматься коррекцией пропорций фигуры, неровностей лица. Тогда это занимало много времени, а сейчас фильтр способен в одно нажатие исправить все недостатки. Возможно, вы удивитесь, но лет 20 назад у меня был заказ на дизайнерскую работу, которая стоила 50 тысяч долларов. Для западного специалиста это являлось нормой. Один плакат мог стоить 5 тысяч. У нас за него давали 500 долларов. Рынка рекламы в 90-е годы не существовало в нашей стране как такового. Мы были новаторами, поколение, которое закончило вуз в 80-е. Западная реклама очень отличалась от советской агитации, и нужно было перенять именно опыт иностранных коллег в этом деле. В то же время сейчас советский стиль стал трендом. Кондовые плакаты родом из СССР сегодня интересны всему миру.

Василий Степанович действительно стал первооткрывателем в сфере не только рекламы, но и пиара — бизнеса по продвижению и «популяризации» личности. В 1988 году он создал рекламную компанию «Рейган — Горбачев SUMMIT-88». После распада Советского Союза активно работал в жанре политического плаката.

В настоящее время нет такого размаха в заказах, творческие профессии трансформируются, пытаясь адаптироваться под современные реалии. Эта тенденция касается и художников.

— Десять лет назад, на свое пятидесятилетие, я сказал жене: «Поехали в Париж на Монмартр», я хочу провести время как истинный художник. Мы сняли мастерскую. Я решил не рисовать там, а понаблюдать за другими. Просидел там три дня, пил шампанское, ел устрицы, при мне купили 1 картину за 50 евро. Я подумал: «Как можно так зарабатывать деньги, если приобретают работы так редко и за мизерные деньги?» Мы жили у одной французской актрисы, и она объяснила, что художники на Монмартре деньги не зарабатывают. Они живут на гранты. Подают запрос в мэрию, их спонсируют. Задача таких художников — привлекать туристов, равно как и у официантов, владельцев кафе. Мир для художника устроен, мягко говоря, скромно. Миллиардером стать не получится. Поэтому все художники и преподают, и таксуют.

После небольшой вступительной речи Василий Степанович согласился провести нам экскурсию по мастерской.

Она занимает три комнаты, соединенные узким коридором. В первой, как уже было сказано, художник проводит занятия с молодежью, во второй пишет сам. Войдя, мы сразу оказались около большого полотна, над которым Василий Степанович только начал трудиться.

— Мой сын монтирует фильм после своего путешествия по Палестине и Израилю. Кино про жизнь бедуинов. Он привез около 200 часов съемок и очень много интересных историй, в том числе про то, что у этого народа до сих пор существует совет старейшин, который принимает решения без участия полиции и суда, основываясь на собственных законах. Я увидел снимки, кадры из фильма и подумал: библейские образы. И решил написать вот такую работу: совет старейшин в темноте, при свете огня, обсуждает важную проблему, какое-то свое бедуинское событие. Эти люди нам не понятны, они до сих пор живут какой-то древностью, в средние века.

Кроме холста на треноге, в комнате стоит стол с горкой тюбиков масляных красок, палитрами, кистями всех размеров. По периметру — пейзажи, портреты. Из такого количества необычных по стилю полотен можно сформировать отдельную, очень масштабную выставку.

Третья комната тоже отведена под хранение инструментов для живописи и картин. Некоторые висят на стенах, какие-то аккуратно стоят на полу, защищенные от пыли и лишнего света.
Атмосфера мастерской заставляет забыть о том, что за окном — XXI век, Москва, центр шумного, прогрессивного мегаполиса. Ты погружаешься в бытность творческой интеллигенции, той самой столичной богемы, которой так гордятся старожилы.

Мастерская Василия Вдовина находится в здании старинного особняка на территории Тверского района / Фото: Алексей Орлов, «Вечерняя Москва»

Мы вернулись в комнату с диваном и натюрмортом ученицы Василия Степановича. Художник поставил на треногу свою работу: море — бескрайнее, многоцветное, тревожное.

— Я планирую сделать в Москве большую выставку «За сто морей». Рисую без привязки к берегу, региону, стране. Просто хочу изобразить стихию. Почему? Я очень люблю Айвазовского. Он много писал работ, где показана просто стихия. Ты окунаешься в среду, где чувствуешь себя букашкой. Очень люблю путешествовать по морям с целью порисовать.

Василий Степанович регулярно утраивает пленэры за границей, выбирая самые живописные страны: Греция, Италия, Франция... С художником с удовольствием ездят его ученики. Он смог пробудить в ребятах любовь к путешествиям и мечты о чудесах.

Мастер предложил выпить кофе. Отказываться было просто противозаконно, тем более когда предлагают свежемолотый. Сима составила нам компанию, прыгнув на диван и свернувшись клубком.

— Василий Степанович, вы же не только картины пишите, но и стихи тоже. Причем произведений достаточно много. Почему все-таки изобразительное искусство? Определиться было легко? Тем более если живописью много не заработаешь?

— А стихами? Я бы не стал педалировать тему, что художники — несчастные люди. Мы живем профессией, не жалеем.

Что касается стихов — у меня и книга есть. Выпустили ее в 2014 году. В первый раз попробовал писать еще в детстве, как человек, который сразу понял, что принадлежит к гуманитариям. Мне нравились Лермонтов, Маяковский, поэтому сначала подражал, что-то чирикал. Конечно, писать стихотворения не входило в мои планы, я целенаправленно учился на художника, педагога. Но вот несколько лет назад пробило. Мне было уже за 50. Как говорится, поэзию не придумывают, она снисходит, как и все гениальное.

Приведу один пример. В 2000 году я выиграл грант выставки «Русские художники о Мексике». Я ощущал, что эти графические картины идут от неких древних мотивов. Грант позволял жить в Мексике на полном обеспечении. Я бы мог переехать, но остался здесь, в Москве. Многие художники обиделись на меня, мол, мы жили там, писали с натуры, а этот что-то напридумывал и победил. Посол Мексики в России им ответил: «Ацтеки получали все знания из космоса, как и этот художник».

Вот такое озарение касается любого вида творчества и искусства. Когда оно приходит, возникает новая реальность. Я за это очень люблю фильмы Алексея Германа-младшего. Ты пространству, которое создал режиссер, веришь больше, чем самой жизни.

Василий Вдовин регулярно выезжает на пленэры в самые живописные страны Европы: Италию, Францию, Грецию. На снимке: пейзаж «Венеция, Гранд-канал» / Фото: Алексей Орлов, «Вечерняя Москва»

— Почему вы все-таки продолжили сочинять стихи в таком зрелом возрасте? Удалось как-то их связать с живописью, графикой?

— Я стал понимать, что ко мне идут стихи. Написал много лирических. Они иногда связаны с жизнью, но на самом деле это все образы. Книжку издал после того, как мои произведения показали поэту Дементьеву, он ответил, что они хорошие. Вот, например, есть произведение, посвященное такой картинке.

Василий Степанович снял со стены небольшую работу, где были изображены три картофелины на клеенчатой скатерти.

— Картину я написал в 1986 году. Стихотворение — намного позже.

(орфография и пунктуация автора сохранены — прим. «ВМ»)

Картошки три
И старая клеенка —
Вот прозаический сюжет.
Но ты внимательно смотри:
Осенний свет
Струится тонко,
И упоительная лень
Переполняет новый день.
Лежит коричневый картофель
Не как попало (набекрень),
Один анфас, другие в профиль,
От них сиреневая тень,
А сами белые внутри.
«Сотри случайные черты,
И ты увидишь...»
Ну, ладно, все ж картошки три.

Василий Степанович засмеялся. Прочитал еще пару стихотворений.

— У меня есть и хулиганские стихи. Но все это все-таки образы, что важно. Свои произведения мне не стыдно показать профессиональному, хорошему поэту. Потому что они на меня снизошли. Искусство не предполагает логики, аналитики. Ты просто понимаешь, что должен это создать.

Творчество нельзя ограничить. В Советском Союзе многое было регламентировано, четко обозначались границы допустимого. Я на это особенно обратил внимание, пока служил в армии. Идет мужик с завода. Ему 27, он не молодой парень, он мужик. Женщина в 40 лет — уже бабушка! А в людях должны жить страсть, стремление любить. Некоторых моих ровесников и сегодня волнуют только банки, дачи, огурцы. Задача художника — раздирать вот такие болячки. Это моя профессия — выдавать эмоции.

— Почему вы решили арендовать мастерскую здесь, в Тверском районе? Это же самый центр шумного города.

— Мастерская превращается в место, где происходят действа, духовные и физические. Они позволяет художнику работать. Некоторые уезжают в леса, степи и там творят. Левитан, например, плыл по Волге и искал место, где можно будет удрать в Петербург. И нашел Плес, прославил этот город, теперь его все знают как место, где писал Левитан. Сейчас там проходят международные пленэры. А на Монмартре люди, наоборот, кучковались, собирались вместе. Можно общаться с природой, с богом, а можно вариться вместе, находиться «на кухне» художников. Тут общаются, любят, конкурируют. Любая столица притягивает этим. Ты знаешь, что рядом с тобой все те, кто близок по духу. В этом смысле мастерская на Новослободской — идеальный вариант. Всегда есть возможность пообщаться, поспорить, просто хорошо провести время с единомышленниками. Они ведь все рядом. Так общались Тарковский, Шукшин: они «варились» в Москве. А ведь были совершенно разными: утонченный интеллектуал и молодой, но талантливый парень из глухомани. Природа — это космос, но одаренный человек — тоже. В их головах рождается искусство города.

Ну и организация выставок: где интересные — только в больших городах. Мегаполис — это всегда центр культуры. Я не могу без общения. Мои работы должны кому-то быть нужными. А если честно, художник работает, пока понимает, что не может жить без творчества. Даже если работы будут покупать, он все равно перестанет их создавать, если этот огонь творчества погаснет.