Период полураспада

МУДРЕЦ с мироощущением хиппи, с образованием художника и кинорежиссера, с тягой к романному дыханию и экзистенциальным вопросам на сцене. Кристиан Люпа – европейский мэтр и живой классик, кавалер орденов Почетного легиона, Австрийского креста I степени, «Золотой маски», премии «Европа – театру», ученики которой (Гжегож Яжина, Кшиштоф Варликовский) уже сами стали классиками. Вместе с ними и другими соотечественниками Люпа оказался на фестивале «Золотая маска» в программе польского театра со спектаклем «Персона. Мэрилин».«Персона. Мэрилин» – часть его большого проекта, посвященного культовым персонам ХХ века. «Соседями» Мэрилин Монро в нем оказались Энди Уорхол и Симона Вайль, герои современных мифов, в которых отразилось наше сознание.Отправной точкой в сочинении спектакля о Мэрилин Монро стали не ее отношения с Артуром Миллером или Робертом Кеннеди, а тот факт, что практически всю свою «жизнь в искусстве» кинодива мечтала сыграть роль Грушеньки из «Братьев Карамазовых», но так и не сыграла. Люпа подталкивает к вопросу о том, что в человеке главнее: итог его жизни, сумма его побед и поражений или мечта, которую он не осуществил, но к которой стремился.Мэрилин (Сандра Коженяк) пытается уединиться в заброшенном кинопавильоне, в котором, кажется, когда-то работал Чаплин.Поработать над ролью Грушеньки – а точнее, попытаться вернуться к себе, отбросив все наносное: свою славу, свою сексуальность, свое прошлое. Мэрилин тянется к этой бездне – себе самой – и одновременно страшится ее, цепляясь за все, к чему привыкла: за силу вожделения, которое она способна внушать, за алкоголь, антидепрессанты. Но одиночество становится непозволительной роскошью – так же, как и путь к себе. Остаться одной ей попеременно мешают подруга Паола, фотограф Андре, безвестный охранник этого павильона, ставший ее последним любовником, и дотошный психоаналитик, от которого она сбежала.Первую греют лучи славы Мэрилин, которые неизменно падают и на нее («Ты важнее Христа!» – внушает Паола Мэрилин). Второй успешно охотится за ее красотой – фотогеничность Мэрилин безгранична: что ни ракурс, то квинтэссенция красоты и отчаяния (и сама Мэрилин охотно соглашается создавать этот гербарий остановленных мгновений). Третий немеет от восхищения перед ее роскошным телом – восхищения, которое и для нее становится соломинкой. Четвертый вновь покушается на ее свободу, бездумно сыплет фразами, точно списанными из учебника по психиатрии (и при этом буквально болен своей пациенткой – так, что старается даже не глядеть на нее), – и сопротивление ему становится ее последней попыткой сопротивления этому миру.Сандра Коженяк играет свою героиню с бесстрашием ученого, прививающего себе чуму, чтобы описать процесс распада организма. Мэрилин – почти нагая, стареющая, с затуманенным сознанием, в котором какой-то путеводной звездой сияет Грушенька, ее хриплый крик: «Митя, зверь я, вот что. Я молиться хочу!» – растаскана, разорвана на кусочки, роли, клише.Невольно вспоминаются бакенбарды Пушкина, отстриженные во время его похорон. Опустошенная звезда не может вернуться к себе самой – мильён разменяли по рублю. Мечта, при отсутствии сил хоть немного приблизиться к ней, оставлена Мэрилин как наказание. И одновременно как прощение – как последнее, главное свидетельство, что она все-таки жива.