ПЛАВАНИЕ пароходов по бассейну рек Москвы и Оки стало с каждым годом улучшаться с 1901 года, когда Московское управление приобрело всю шлюзовую систему Москвы-реки у французской компании, владевшей ею до того. В прожекте доставка грузов на вновь открытых путях выражалась бы приблизительно в следующих цифрах. Если прохождение через шлюзы в старые времена стоило 4–5 копеек с пуда товара, то по-новому эта сумма составила бы полкопейки. Весь причастный к тому торгово-промышленный российский мир был несказанно обрадован.Раньше, до введения новшеств, Москва-река годилась только для мелкого судоходства и для прогулочных суден.Для информирования речных московских пассажиров в разных изданиях помещались объявления. Из рекламы 1887 года можно было узнать, что пароходство М. И. Череп-Спиридовича со времени закрытия Бабьегородской плотины (около 23 мая) и до конца навигации совершало по реке правильные рейсы по линии Болотная площадь – Воробьевы горы – Дорогомилово. Пароходы «Кремль», «Виктор», «Левушка» и «Москва» отправлялись от пристаней каждые полчаса начиная с 12 часов дня. За проезд до Воробьевых гор от Болотной площади и от Дорогомилова в те годы надо было платить по 20 копеек с человека. Пароходы освещались стеарином. По будням для прогулок можно было абонировать целый пароход за пять рублей в час.В 1911 году газеты объявили, что пассажирское сообщение по Москве-реке откроется 8 мая, что в навигацию суда будут ходить от Малого Каменного моста до Воробьевых гор и оттуда – до Бородинского моста, а Новоспасский и Симоновский наплавные мосты для бесплатного пропуска судов и плотов будут разводиться в следующие часы: Новоспасский – с 2 до 5 часов ночи, с 9 до 11 часов утра, с 3 до 5 часов дня и с 9 до 11 часов вечера; Симоновский до 1 августа – с 2 до 3 часов ночи, с 4 до 7 часов утра, с 2 до 4 часов дня и с 7 до 9 часов вечера; а с 1 августа: с 2 до 3 часов ночи, с 5 до 8 часов утра, с 2 до 5 часов дня, с 6 до 8 часов вечера. (Для пароходов эти мосты разводились во всякое время дня и ночи. Конечно, после поступления за то определенной платы.)Можно представить, каково жилось москвичам в районах, соединенных с городом этими временными переправами. Даже при наличии в кармане расписания развода мостов обыватель не мог быть уверенным, что в нужное время попадет в нужное место. Ведь в его передвижение мог «вклиниться» любой судовладелец, проходивший разводной мост с товаром или бывший здесь на прогулке «под парусом», возможно, и подшофе.Иногда в летнее время москвичей выручали лодочные перевозы через Москву-реку, официально существовавшие напротив Нескучного сада, Титовских зданий у Большой Калужской улицы, Симонова монастыря рядом с плашкоутным мостом и у Бабьегородской плотины.С годами положение на Москве-реке для обывателей практически не менялось. Так, из записок 1913 года одного из москвичей можно узнать следующую полезную информацию для тех любителей водных приключений, сердце которых не подводило даже в минуту смертельной опасности. Правда, стоило прислушаться к обывательскому совету: заранее перед прогулкой на пароходе от Москворецкого моста до Воробьевых гор написать духовное завещание.Неужели это перемещение по москворецкой воде было похоже на экстрим? Да, именно таким представлялось плавание пассажирам «парохода», который на деле был не чем иным, как старой моторной лодкой. Такая привычка «приврать» и назвать «посолиднее» была в традиции у Товарищества Москворецкого пассажирского пароходства, ежедневно летом зазывавшего москвичей на свои «суда» через газеты.Путешественника у Москворецкого моста в тот год встречал молодой человек с отвлеченным унылым взором. На его голове всегда была надета фетровая шляпа. Этого служащего пароходство называло не только «начальником пристани», но и «начальником движения», хотя тот в течение всего рабочего дня, кажется, вовсе не делал никаких движений, даже фалангами пальцев. К неподвижности начальника привыкли. Если бы он имел хорошую фигуру, то его можно было принять за готовый монумент или за живую модель для береговой статуи.Кассирша в будке при пристани взимала за проезд с каждой персоны по 16 копеек, но почему-то выдавала билет с обозначением «15 копеек». Товарищество, получив через эту работницу деньги за поездку, предоставляло пассажиру право входа в плоскодонную лодку, которая на воде была настолько неустойчива, что даже легкая зыбь вызывала сильную бортовую качку. Когда на одной стороне «парохода» садились двое, а у другого борта – четверо, судно всю дорогу шло с сильным креном. Этот «речной лайнер» приводился в движение нефтяным двигателем, таким древним, что невольно вспоминался Ноев ковчег времен Всемирного потопа. Было очевидно: как плавали предки, точно так же передвигались и их отдаленные потомки.Что еще было интересным для москворецкого путешественника? На обратном пути от пристани «Воробьевы горы» местная кассирша брала за билет ровно столько, сколько на нем было написано – 15 копеек. Почему барышня не была посвящена в тайны сослуживицы, сидевшей под стенами Кремля, и не заботилась о «приваре» на свое приданое, было непонятно.