Часто слышу вокруг разговоры (а иногда и участвую в них) о том, можно ли позднейшим авторам — режиссерам, в первую очередь, — изменять первоначальный замысел классического художественного произведения. Роман или пьеса написаны сто или двести лет назад; надо ли точно следовать оригиналу или у нынешних авторов есть право привносить что-то свое?

Если перед тобой великое произведение — как про него рассказать? Как пересказать нынешнему зрителю? Воспроизвести авторские интонации до запятой или позволить себе свободное изложение?

Я всегда очень бережно относился к авторскому тексту. На сцене «Модерна» вот уже несколько лет идет спектакль «На дне» по пьесе Горького. В изначальном тексте я не переделал ни единой реплики. Кое-где сократил. Корректно ли это?

Потом, мы играем «Войну и мир». Понятно, что автор — Лев Толстой. Но — вот тонкость: я ставил спектакль ПРО Толстого, глядя на него ЧЕРЕЗ его великий роман. Почему про Толстого? Потому что (не сочтите за позерство) в этой истории для меня Толстой — друг. Друг и самый интересный человек. И я, Юрий Грымов, общаюсь с ним через его роман. Он делится со мной своими мыслями, и какие-то из них меня восхищают, а какие-то возмущают. Но когда я ставлю спектакль «Война и мир», он неизбежно становится МОИМ. Моим рассказом о Толстом, о его героях и том величественном времени, которым дышат страницы романа.

Насколько эта моя интерпретация влияет на произведение? Оно становится хуже или лучше? Это вообще интерпретация или вмешательство? Об этом судить, прежде всего, зрителю. Если спектакль «цепляет» аудиторию, если разворачивает в сторону вечных и главных вопросов, значит, режиссер нашел верную интонацию — пусть даже он сократил изначальный текст.

В последнее время эти сомнения вновь стали настигать меня, и вот по какому поводу. Уже довольно давно, двенадцать лет назад я поставил в РАМТе спектакль по рассказу Дэниела Киза «Цветы для Элджернона». А сейчас, уже на сцене «Модерна», вышел спектакль «Цветы для Элджернона. 30 лет спустя». Эти «30 лет спустя» — не авторский текст Киза. Их идея родилась из одного-единственного вопроса, который занозой сидел у меня в голове: а что бы могло быть с Чарли Гордоном, главным героем романа, дальше?

Дэниел Киз — американский писатель, психолог, профессор художественной литературы Университета Огайо, известный, прежде всего, как автор научно-фантастического романа «Цветы для Элджернона» и книги, основанной на реальной истории человека с расщеплением личности «Множественные умы Билли Миллигана».Выдающийся автор! Глубоко погружаясь в психологию человека, он, тем не менее, не срывается в банальное «копание в мозгах», он всегда пытается нащупать в своих рассуждениях и с помощью слова воссоздать главное: самого человека — неопределенного и не определяемого, но живого и настоящего. Он очень большой писатель. Говорю так хотя бы потому, что созданный им образ Чарли Гордона живет рядом со мной, в моих мыслях уже долгие годы.

Я постоянно думал о Чарли. Он вернулся в свое сумрачное состояние: как сложилась его дальнейшая судьба? Что если он совсем потерял связь с этим миром? Мне было очень интересно и даже нужно разобраться с этим. Но замысел созревал долго, и когда он, наконец, сложился, советоваться было уже не с кем: в 2014 году Киз ушел из жизни. Наконец я решился: надо дописать эту историю. Точнее, не так. «Дописать» — это слишком самонадеянно. Пофантазировать скорее. Так родилась пьеса, которую мы написали с Мариной Сулчани, драматургом, с которой мы сотрудничаем последние пять лет.

Фото: Сергей Киселев / АГН Москва

С одной стороны, это простой сюжет: тридцать лет Чарли Гордон существует за гранью сознания, в своем, никому не ведомом мире. Но настает момент, и медицина достигает такого уровня, что к Чарли возвращаются сознание и разум. И вот — вопрос: каким должен быть человек, который выпал из этого мира молодым, а вернулся в него уже почти стариком? Тут никакой авторский опыт не подходит. Потому что не существует такого авторского опыта. Я могу взахлеб рассказывать про свои последние три десятилетия: где я был, что делал и с кем встречался; но Чарли все это время буквально стоял на паузе! Мои тридцать лет — они были. Были ли эти тридцать лет у Чарли?

Он очнулся в другом мире — том, в котором мы с вами живем сегодня. Трудно себе представить, насколько этот мир должен показаться тебе новым, непривычным и чужим — если у тебя была тридцатилетняя пауза. Последнее, что прочитал Чарли, — «Приключения Робинзона Крузо». Последнее, что он помнит, — что он засыпает на коленях своей любимой учительницы Алисы. И вот, он встречает ее снова, но теперь уже старенькую бабушку. Что он почувствует? Как ему жить дальше? Сможет ли он жить в этом, совершенно новом для него, мире?

И вот тут уже на вопрос «Можно ли так использовать знаменитый сюжет Киза?» я могу с полной ответственностью и уверенностью сказать: можно! И, думаю, нужно. Ведь перед нами все те же вопросы, которыми задаются люди на протяжении всей своей истории: что такое любовь, как мы меняемся с возрастом, что такое наш мир и почему он так не любит тех, кто в него не выписывается, а тем более критикует. И, в конечном итоге, — удивительно, но даже такой фантастический сюжет, как пробуждение Чарли Гордона после тридцати лет небытия, в конечном итоге оказывается вполне классическим!

Классика, традиция — хорошая, надежная вывеска. Только чудо театра вообще и русской драматической школы в частности заключается именно в том, что за этой вывеской скрывается непрерывный поиск нового языка, нового способа рассказать, пересказать, донести до современного зрителя классические сюжеты.

Да, классика — это всегда о главном: о человеке и его месте в этом мире. Настоящая классика не отпускает тебя: вот, десяток с лишним лет во мне отрывистыми отголосками звучала история Чарли Гордона. И какими бы насыщенными ни были эти годы, эта история все равно вернулась ко мне. Каким-то неуловимым, многократно отраженным эхом.

Классика — это эхо вечности, которое — вдруг, из ниоткуда — достигает твоего сердца. Давайте внимательнее прислушиваться. Ведь, как переменчивое эхо, настоящая классика — это всегда по-новому.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции