Слово про бойца
Близость дат иногда символически подчеркивает внутреннее родство явлений. Александр Твардовский родился как бы накануне войны, 21 июня. А на следующий день, только спустя тридцать один год, началась Великая Отечественная война, народным поэтом которой суждено было стать Твардовскому.
Для изображения войны, «противоестественного человеческому разуму и всей человеческой природе события», по выражению Толстого, Твардовским была найдена такая бодрая и яркая форма, что когда читаешь «Василия Теркина» сегодня, с трудом верится, что это писал не просто талантливейший поэт, но и боевой офицер. Становится жутко, когда вспоминаешь, что сюжетная несвязность отдельных глав этой яркой и пружинистой поэмы — следствие простого практического соображения: и автор, и читатели в любой момент могут быть убиты.
В литературе можно найти и утешение, и поддержку, но вообще-то она, как всякое искусство, бесцельна. Но если в искусстве и есть какие-то ранги и звания, то выше всего произведение не просто художественно ценное, но еще и несущее специальный заряд жизненной силы для своих читателей. «Книга про бойца» Твардовского — пожалуй, единственный пример такой «прикладной» — в самом благородном смысле слова — литературы. Четыре года войны Теркин был для советских солдат примером, утешением и надеждой, а автор поэмы получил тысячи читательских писем. В статье «Как был написан «Василий Теркин» Твардовский говорит: «…было и есть до сих пор такое читательское представление, что Теркин — это, так сказать, личный человек, солдат, живущий под этим или иным именем <…>. Более того, прозаические и стихотворные послания читателей говорят о желании, <…> чтобы Теркин был лицом невымышленным. Однако я не могу к удовлетворению этого простодушного, но высоко ценимого мною читательского чувства заявить <…>, что мой герой — не вымышленное лицо».
Твардовский не придумал Теркина в литературе, а помог ему воплотиться в реальности, дав право голоса и повод для гордости советскому солдату. Смерть, кровь, холод и грязь составляют фон поэмы Твардовского, однако для изображения выбираются предметы более важные — например, полевая кухня:
«Дельный — что и говорить —
Был старик тот самый,
Что придумал суп варить
На колесах прямо!»
Эти строчки на самом деле не из «Теркина», а из стихотворения Твардовского 1939 года. В отличие от руководства страны, поэт уже тогда был готов отразить удар врага страшным оружием — талантливым и точным литературным словом. Известны слова ярого ненавистника всего советского Ивана Бунина о «Теркине»:
«Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!»
На Твардовском сойдутся все — почвенники и либералы, антисоветчики и коммунисты, отцы и дети, проклятые и убитые, живые и мертвые. Сойдутся, если прочтут.
Лишь бы не было войны.
Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.
Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции
