С ружьями, а также автоматами были те, которых я встретил рано утром 5 октября, возвращаясь с дежурства в редакции, на подъезде к Белому дому: с десяток грузовиков и автобусов спешили на его защиту от верных президенту Ельцину войск. Собственно, после той короткой встречи я никогда особо не верил в официальные цифры потерь при штурме здания взбунтовавшегося российского Верховного Совета. Они всегда казались мне сильно заниженными.

Кажется, в тот момент мы едва разминулись с гражданской войной? Или что это было? И если тогда была грань гражданской войны, то почему спустя исторически ничтожное время те, кто был по разные стороны как бы баррикад, столь быстро и крепко слились в служении не столько даже власти, сколько победившему порядку? Который как только не называли. И госкапитализмом, и капитализмом олигархическим. Даже клептократией. Пока, наконец, все прежние «стилистические разногласия» слиняли полностью на фоне единой и неоспоримой Вертикали Власти. Разве что бывший вице-президент Руцкой так и болтается политически неприкаянным: этим летом его, кажется, уже в пятый раз сняли с очередных выборов.

Мне кажется, это не было ни гражданской войной, ни ее кануном, ни последним «звонком-предупреждением». Это был безжалостный спор себе подобных между собою, не нашедших иных возможностей, кроме как разменять сотню-другую пешек, павших в уличных боях в Москве 1993 года в Останкино и у Белого дома. Потом говорили, что мы выучили главный урок: о том, что нельзя доводить до того, чтобы разрешать политические разногласия вооруженной силой, что нельзя вовлекать армию в решение внутренних политических конфликтов. Да, этот урок мы выучили. Надеюсь, этого «противоядия» хватит нам еще надолго. Да еще Украина буквально проорала нам в ухо всей силой правого сектора своего Майдана, для тех, кто тогда не все понял: «Повторение – мать учения!»

Один урок выучили, а другие даже не заметили, как провалили. С треском. Потому что то была никакая не «гражданская война» в буквальном понимании этого термина, а кровавая (хорошо еще, что не всероссийская) безумная вакханалия политического тщеславия и амбиций. Словно бес безумия вселился в тогдашних вершителей политических судеб, отказав им в способности вовремя остановиться и договориться. Это не их вина даже, а трагедия. Трагедия поколения, выросшего в той политической среде, где искусство политических компромиссов было неведомо. А о важности грамотно выстроить политические институты общества так, чтобы они не зависели от слабостей или пристрастий конкретных людей, временно оказавшихся на той или иной должности (а на всех должностях все - временно), слыхом не слыхивали. С тех пор с институтами у нас не задалось. Расстрелянный парламент получил в новой Конституции подчиненную роль. Почувствовавшая себя тогда, в 1993 году, бесконтрольным бенефициаром исполнительная власть уже в 1996 году, во время президентской избирательной кампании, так «нагнула» избирательный процесс и систему выборов целом, что мы до сих пор ее, по сути, разогнуть до состояния рутинной демократии не можем. Каждый новый избирательный цикл у нас проходит под знаком бесконечной перелицовки выборного законодательства.

Впрочем, не будем слишком требовательны. Все же главный урок усвоили. И на том спасибо. Хорошисты, значит. По пути периодической «майданизации» не пошли. Будем еще долго-долго подстригать, согласно доброму английскому правилу насчет газонов, свою политическую полянку, чтобы не через 300 лет, конечно, а ранее стать сбалансированным во всех смыслах обществом. Наверное, тогда у нас полностью и устоится оценка событий октября 1993 года. И мы поймем, что же это все-таки с нами тогда случилось. Да и не только тогда, а вообще в последние лет 20.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции