Не раздражает ли меня объявление нынешнего года Годом литературы? Нет, не раздражает. Может быть, кто-то о ней забыл (по статистике треть населения у нас вообще не читает), а так вспомнит. Прочувствует, что в качестве предмета экспорта русская литература оставляет позади автомат Калашникова. Испытает, возможно, культурный шок.

Конечно, речь здесь идет не обо всей русской литературе – о той преимущественно, которую зарубежный читатель не без фамильярности называет Толстоевским. Этот господин играет за рубежом двоякую роль. С одной стороны (инерция восприятия), он привлекает внимание к современным русским авторам. С другой – немедленно провоцирует сравнение себя с ними – не в их, что называется, пользу. Современный русский автор съеживается и отходит в сторону.

Но на этом неприятности не заканчиваются. Современного русского автора сравнивают с зарубежным (а умеешь как Уэльбек? а как Бегбедер?), ему всё время приходится оправдываться, что он, дескать, тоже может кое-что изобразить. Такое авторское мироощущение характерно для всякой смены культурного цикла – будь то введение письменности на Руси, будь то ее, Руси, выход из Средневековья, будь то рождение России из СССР. Несколько огрубляя, можно предположить, что очередность фаз повторяется. Выражаясь в современных категориях – сначала импортированные тексты, затем литература импортозамещения и, наконец, собственная литература. Есть основания полагать, что в очередном культурно-историческом цикле мы перешли к третьей стадии. Иными словами, тексты создаются не потому, что где-то имеются их образцы, а потому, что их рождают потребности данного места и времени.

Это сопровождается и новым пониманием прошлого. Становится ясно, что тексты прошлого способны решить уже не все проблемы – потому хотя бы, что многих нынешних проблем тогда просто не было. Современный автор, признавая, что он заведомо хуже предшественников, робко указывает, что на сегодняшнем хозяйстве – только он. Эмансипация вежливая (никаких тебе кораблей современности), но вполне последовательная.

В обществе снова слышен голос литературы, что бывает, замечу, не всегда. В эпохи резких перемен она уходит в тень и уступает место публицистике. Когда общество приходит в известное равновесие, литература вновь выходит на авансцену. Литература не то чтобы неповоротлива, она – орудие дальнобойное. Стреляет по целям, из сегодняшнего дня еще не видимым.

Сейчас она определенно возвращается. Количество издаваемого в последние пару лет перестало, кажется, уменьшаться. Книга вновь стала темой, а в некоторых кругах не читать снова стало стыдно. Да, треть населения продолжает игнорировать книгу, но в этом нет беды: совершенно очевидно, что читать должны не все. Не убежден, что в Год литературы эта треть безвозвратно исчезнет. И новый Чехов (29 января вспоминаем старого) не факт, что появится. Но целый год разговоров о литературе – это, в сущности, совсем неплохо.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

«Круг чтения». В России официально стартовал Год литературы

В среду, 28 января, в Московском художественном театре им. А.П. Чехова был дан старт Году литературы, который должен, по мнению его организаторов, привлечь внимание общества к литературе и чтению. Открыл Год литературы президент Российской Федерации Владимир Путин.

Начало церемонии, назначенное на восемь вечера, задержалось на час, поэтому те, кто пришел заранее, к старту мероприятия уже слегка подустали.

Виду, впрочем, никто не подавал. А потом публика и вовсе отвлеклась, потому как стала с интересом смотреть документальный фильм, в котором случайные прохожие отвечали на два коротких, но необычайно важных вопроса: "много ли вы читаете", или "можно ли проводить Год литературы в России". Прохожие отвечали честно: мол, да, читать стали значительно меньше, и, да, Год литературы - идея прекрасная и нужная, и вообще – проводить его нужно как можно чаще, вот хоть каждый год... (далее...).

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции